Я бегу вниз, выбираю спокойное место и кричу, машу руками. На одном из кунгасов заметили меня, приближаются к берегу. С помощью нашего молодого экспедиционного геолога Андрея Горелышева забираюсь на кунгас.
— Хорош лоцман! — смеется он, оглядывая меня.
От холода у меня зуб на зуб не попадает. Чтобы согреться, энергично работаю кормовым веслом.
«Как-то плывет моя команда без лоцмана», — мелькает тревожная мысль.
В первой же заводи ниже порогов мы причаливаем около группы кунгасов, среди которых я нахожу свой.
— Мы так беспокоились за вас, — радуется Наташа, увидев меня.
— Это я виноват, — мрачно бурчит Мика, — зазевался и не удержал весло…
— А как вы доплыли без горе-лоцмана? — смеюсь я.
— Кунгас вел твердой рукой Александр. Ваня Ушаков встал на свой покинутый пост, Наташа с Верой тоже помогали, — рапортует, уже улыбаясь, Мика. — Решили здесь ночевать и ждать вас.
Уже вечереет. Почти вровень с берегом река стремительно катит мутные желтые воды. Солнце скрывается за зубчатыми высокими горами, и лишь розовый отсвет вечерней зари играет на вершинах, покрытых пятнами снега.
Подплывают кунгасы Цареградского, Степана Дуракова, Раковского.
— Что вы наделали! Оборвали своим кунгасом единственную лодку, которую мы пытались сплавить на веревке ниже порогов, — говорит мне недовольно Сергей. — В случае аварии что мы будем делать без лодки?»
Причаливает еще кунгас. На нем много народу. Подходит расстроенная Васильевна.
— Накормили бы мы рыб, если бы не Митя Чистых с, ребятами. Четыре раза к нам подплывали аварийщики, но их все проносило мимо. Только на пятый раз сумели они нас снять. А кунгас и все добро утонуло, — жалуется она.
— Ну, не все, Васильевна! Мы часть твоего добра в реке выловили, часть на берегу нашли, — говорят ребята, сдавая хозяйке мокрые тюки и чемоданы.
— А где аварийная команда? — тревожно спрашивает Степан.
— Собирались плыть прямо на лодке за нами через пороги, — отвечает Старостин.
— Вот лихачи! — возмущается Сергей.
— Лодка, лодка перевернутая плывет! И на ней люди! — закричали кругом.
Посредине реки на перевернутой лодке плывут, распластавшись, два человека. Один лежит без движения, другой бьет руками и ногами по воде.
— Молодец Чистых, греется! А что Иван без движения лежит? — раздаются голоса.
— Кто ближе, подгребайтесь к ним. Спасайте ребят! — кричит Степан и бросается к своему кунгасу.
Быстро отделяются от берега три кунгаса и, сильно работая веслами, скрываются за поворотом реки.
— Спасут или нет? — нервничая, спрашивает всех Наташа.
— На кунгасах догонят, снимут ребят, — уверяет Мика.
Поздно ночью около соседнего костра слышу вопрос:
— Ну, что, Степан, удалось спасти ребят?
— Спасли только Дмитрия Чистых, а Иван Белов утонул. Догнали мы их километров через пять, бросили веревку, на ней подтянули Чистых. Бросили Ивану. А он у самого кунгаса выпустил веревку. Конечно, сразу исчез в воде. Больше его не видели.
— Неужели никак нельзя было их спасти? — недоумевает Наташа. При свете костра ее широко раскрытые глаза кажутся черными, на лице глубокая скорбь.
Все сидят, опустив головы, с виноватым видом, хотя каждый из них только что, рискуя собственной жизнью, спасал товарищей. Егоров, насупившись, подозрительно трет глаза. Иван Белов был его закадычным другом.
Вдруг, закрыв лицо руками, Наташа бежит, спотыкаясь, в свою палатку. Долго слышны ее приглушенные всхлипывания.
Мы молча сидим у костра.
— Жаль парня! А все лихачество. Не слушают, когда предупреждают… — грустно говорит Дураков.
— Мы думали, что проплывем на своей лодке! Разве мы знали, что такие пороги! — оправдывается Чистых. Слышно, как у него стучат зубы.
По Колыме до Верхне-Колымска
Переправившись через пороги, наш караван без приключений минует остаток пути и выходит на широкие просторы Колымы. Проплываем мимо Утинки.
На высоком правом берегу, в устье небольшой речушки, белеют палатки.
Причаливаем. Нас встречает коренастый, тучный, но подвижный Евгений Трофимович Шаталов. Следуя обычаю геологов не бриться в поле, он отрастил русую бороденку, придающую его молодому лицу солидность.
— Как нельзя кстати прибыли, — стремительно тащит он нас. — Два противня зажаренных хариусов. Только хотели приступить к трапезе — вы подплыли…
За едой Шаталов быстро вводит нас в курс своих дел:
— В прошлом году благодаря настойчивости Билибина были отправлены несколько дальних геологопоисковых партий в верховья Дебина и в бассейн Берелеха. Юрий Александрович, отправляя меня в верховья Дебина и в бассейн Берелеха, уверял, что я там обязательно встречу металлоносную зону.
Промышленные месторождения, по его расчетам, должны были быть в районе пересечения реки Берелеха и старой якутской тропы, идущей в Сеймчан. Так оно и оказалось. А в средней части течения Дебина, в районе ручья Ягодного, партии Леонида Сняткова и Арсентьева в прошлом году также обнаружили золото.
— Но что еще любопытнее, — частит Шаталов, разделываясь с последним хариусом, — по дороге к Дебину добросовестный Леонид Снятков бегло опробовал долину Ат-Уряха и обнаружил богатейшие месторождения. Сейчас туда отправлен опробовательский отряд Сергея Лапина. Уверен, что здесь мы тоже найдем металл, тут как раз должна пройти основная рудоносная зона. А вот ваша экспедиция, по-моему, идет далековато. Можете выскочить за пределы зоны, и придется вам ее перехватывать где-нибудь на Индигирке…
Мы дружно смеемся, но в душе уверены в успехе.
Через несколько дней все кунгасы экспедиции причаливают в устье Среднекана. Здесь к нам присоединяются остальные члены экспедиции, двигавшиеся по суше: наши женщины и высокий, кудрявый, застенчивый, как девушка, молодой геолог Юрий Трушков.
Первое июля. Жаркий летний день. Все кунгасы экспедиции уже вторые сутки стоят против якутского поселка Сеймчан. Хребет Черского, Утинка и Среднекан остались позади.
Из Сеймчана от экспедиции отделяются две геологоразведочные партии Юрия Трушкова и Наташи Наумовой. Они проведут маршрутную съемку реки Сеймчан и через водораздел должны будут пройти: одна партия — по реке Омулевке, а другая — по реке Ясочной и Поповке до Верхне-Колымска — предполагаемой базы экспедиции. Основная часть экспедиции должна продолжать сплав до Верхне-Колымска.
Выгружаем с кунгасов груз для уходящих партий.
— Завтра вы отплываете дальше… Как-то не верится, что наше плаванье уже окончено, — грустно говорит Наташа, срывая цветы шиповника.
— В работе время пролетит незаметно, — утешает ее Вера.
— А зимой мы соберемся все вместе и будем обрабатывать материалы, — бодро подхватывает Мика.
Местные жители от мала до велика собрались около кунгасов. Они впервые видят так много русских «нюча». В особенности их привлекает наше экспедиционное «подсобное хозяйство» Мы везем с собой кур, гусей, уток и пару свиней. Всю эту живность они тоже видят впервые и со страхом отбегают в сторону, когда на них бросается наш воинственный Петька, защищая своих кур.
Мы отправляемся в центр Сеймчана, чтобы договориться с правлением колхоза насчет лоцмана и аренды лошадей на лето для работы в экспедиции. Сеймчан — это селение, состоящее из двух десятков юрт, привольно раскинутых на протяжении тридцати пяти километров в Сеймчанской впадине — широкой долине с тучными лугами и кочковатыми болотами.
Хорошо утоптанная тропинка вьется среди цветущего шиповника. По сторонам стоят высокие лиственницы, вдали раскинулись живописные березовые, ольховые и тальниковые, рощицы, среди которых видны черемуха и рябина.
— Благодатные места. Совсем как на «материке»! Распахать бы их! — восхищаются мои спутники. — Вот только проклятущие комары, ни днем, ни ночью от них покоя нет.
— Через десять дней комаров еще больше будет. Тучей будут летать, — говорит наш попутчик старик якут, местный житель. — Чистое наказание! Скот тогда только ночью пасти можно. У дымокуров будем спасаться.
Подходим к юрте, где помещается контора колхоза. Договариваемся насчет лоцмана. Колхоз охотно дает в аренду экспедиции лошадей. Все материальные и организационные вопросы решены без затруднений.
— Ну, а теперь вы поплывете до Верхне-Колымска — пункта, где закончил свой сухопутный маршрут Черский. Там вы начнете со своей партией площадную съемку, только, как говорится, в обратном направлении маршрута, — улыбаясь, говорит мне перед отплытием Цареградский. — Получите еще и особое задание, но об этом поговорим на месте, — загадочно заканчивает он.
На следующее утро мы, счалив попарно кунгасы, плывем дальше по тихой многоводной Колыме. Наша флотилия идет по глубоким, не замерзающим даже зимой плесам, «сеймам», от которых и произошло название поселка Сеймчан.
