Мы были на месте назначения. В шести километрах от устья ключа срубили два барака. Сделали стол, нарезали чурбаков вместо стульев, каждый по своему вкусу сделал себе койку. Поставили привезенную с собой железную печку, и наше жилье было готово к зиме. Сразу же приступили к разведке. Продовольствия хватило до начала декабря. Около месяца пришлось жить впроголодь. Когда мы съели внутренности павших лошадей и принялись за конскую шкуру, пришел, наконец, долгожданный олений транспорт с продуктами, с ним прибежал потерявшийся Дёмка. Вот и весь рассказ… — разводит руками Степан.
— Надо будет тебе, Степан Степанович, составить схематическую карту порогов, — озабоченно говорит Цареградский, — она здорово может помочь.
Большинство из нас, постелив на землю ветки, располагается на ночлег около костра. Несколько человек забирается в барак.
Завернувшись с головой в свою кавказскую походную бурку, я моментально засыпаю.
— Ну, товарищи, поднимайтесь! Завтрак давно готов! Отсыпаться что ли приехали, плоты делать надо, — будит всех утром Степан.
На следующий день к вечеру десять готовых и оснащенных двумя веслами плотов стоят на слегах вдоль берега.
— Завтра погрузимся и поплывем. Вода в реке подходящая, — удовлетворенно говорит Степан, осматривая плотики и проверяя крепления для весел.
— Вам с Егоровым поручаю самый ответственный груз — точные приборы, — вручая мне тюки, говорит Цареградский.
Утром один за другим отчаливают плоты.
Плывем медленно. На реке еще много льдин. К тому же она то и дело разделяется на протоки, в которых очень трудно ориентироваться.
Часто стаскивая с мелких перекатов свой плот, мы с трудом проплываем километров десять. Под вечер нас неожиданно заносит в узкую и быструю протоку.
Вдали, впереди нас, другой протокой плывет несколько наших плотов.
— Не в ту протоку мы с тобой, Александр, попали. Проплывем ли? — сомневаюсь я.
— Ничего, проплывем, впереди их еще окажемся, — уверенно говорит Александр, направляя плотик на середину протоки.
Впереди слышится шум и какие-то крики.
Вдруг видим, навстречу нам бегут два человека, машут руками и кричат, надрываясь:
— Куда вы плывете! Назад надо. Здесь не проплыть. Ледяной затор.
Впереди протока забита льдом, вода уходит под него. Два потерпевших аварию плотика, повернувшись на ребро, преграждают ей путь. Вода бурлит, пенится. Выбрасываем канат, нас стараются подтянуть к берегу, но не могут удержать. Мы, с Александром прыгаем в воду и с трудом выбираемся на берег. Наш плотик, став на ребро, окончательно запруживает протоку, и вода устремляется поверх льда.
Несколько секунд я, еще не опомнившись, слежу за своим узлом с ценным грузом. Он, соскользнув с плота в воду, быстро плывет дальше. Я что есть духу бегу вдоль берега, не сводя глаз с узла.
Лихорадочно мелькают мысли: «Там все точные инструменты, без которых не может работать экспедиция. Спасти их надо во что бы то ни стало». И я, задыхаясь, еще быстрее бегу за уплывающим узлом. Через километр его начинает прибивать к берегу. Я вбегаю по пояс в воду и, схватив узел за край, пытаюсь подтянуть его к себе. Но он вырывается из рук и плывет дальше. После нескольких попыток задержать узел схватываю его основательно. Он тянет меня в воду. Чувствую: еще секунда — и я поплыву вслед за ним. С трудом преодолев силу течения, подтягиваю, наконец, ценный груз к берегу. Мокрый, обессилевший, еле переводя дух, сижу около, не в состоянии вытянуть узел из воды. На помощь ко мне подбегают Степан, Цареградский и девушки. Они помогают вытащить груз на сухое место.
— Ты здесь сушись! Ужин нам приготовьте! Мы пойдем с Валентином Александровичем выручать плоты, — быстро говорит Степан и бегом устремляется по берегу.
— А мы проплыли благополучно другой протокой, причалили ниже, метрах в двухстах отсюда, решили подождать вас, — рассказывает Наташа, помогая мне разжечь костер. — А вы молодец! Спасли груз…
— Хорош «молодец», чуть не утопил все, — отвечаю я, смутившись. Но в глубине души польщен похвалой Наташи.
Усаживаемся на валежник у костра. Я разуваюсь и выливаю воду из своих коротких резиновых сапог. Мокрые брюки неприятно холодят и липнут к телу.
Притопывая, кручусь около ярко горящего костра. От меня валит пар.
— Знаешь что, Ната, нам тоже следует подсушиться. Ноги-то ведь мокрые, — обеспокоенно говорит Вера.
Девушки быстро разуваются.
— Замучилась я с этими сапогами, портянки вечно сбиваются в комок и трут ноги, — жалуется Наташа, грея у огня свои маленькие ноги.
— Наташа! — ахаю я. — Разве так обуваются? Пожалейте свои ноги, ведь вы завертываете их, как девочки пеленают своих кукол. Завтра я покажу вам, как следует обуваться. Геолог обязан беречь свои ноги, со стертыми ногами далеко в тайге не уйдешь.
— Да, в университете нас этому не учили, — смеется Наташа, надевая на ноги тапочки. — Увидела бы свою дочь сейчас моя старенькая мама, пришла бы в ужас, — задумчиво глядя на костер, продолжает она. — Ее маленькая Ната, в глухой тайге, мокрая, голодная, сидит у костра на берегу бурной реки, по которой она плывет на каких-то немыслимых плотах…
— Вы, Наташа, как будто раскаиваетесь в выборе профессии, — говорю я, пристраивая на костре чайник.
Вера молча готовит ужин.
— Откуда вы взяли? — вспыхнув, возражает Наташа. — Я очень люблю свою профессию. А кто, как не вы, в прошлом году не раз обвиняли меня в том, что я не имею чувства меры в работе, — лукаво улыбается Наташа. — Вы лучше расскажите, Иннокентий Иванович, как вы стали поисковиком?
— Ну, это наша наследственная профессия, — смеюсь я. — Еще мой дед искал золото в Забайкалье и амурской тайге. На Амур он приехал, отслужив двадцать лет на Кавказе. Решил старик искать счастье на новых местах. Крепкий, как дуб, дед прошел первым с поисковой партией инженера Аносова по Становому хребту, водоразделу Амура. Они нашли несколько золотоносных площадей для золотопромышленных компаний. Отец мой искал золото в амурской и нижнеамурской тайге. Так что я родился и вырос на золотых приисках. Мать работала помощником смотрителя золотопромывочной машины, и меня еще грудным младенцем девочка-нянька носила к ней на работу.
Подперев кулачком подбородок, Наташа внимательно слушает.
— Окончил десятилетку, когда на Дальнем Востоке только что установилась советская власть. В это время умер на приисках отец. На моих руках остались брат, две сестры и мать. Конечно, учение пришлось оставить. Стал учительствовать. Наступил тысяча девятьсот двадцать четвертый год, начала оживать золотопромышленность. И мы с братом отправились на вновь открытые Алданские прииски. Там мы были свидетелями настоящей золотой лихорадки! Люди, как одержимые, стремились на прииски. Дорога на Алдан напоминала путь поспешного отступления армии. По обе стороны валялись в снегу трупы погибших от голода лошадей и верблюдов, брошенные сани, ящики и мешки. В ночь под пасху распространился слух, что дальше в тайге найдено богатое золото, и тысячи людей, несмотря на распутицу, не зная дороги, кинулись в тайгу, боясь опоздать…
Весной тридцатого года меня отправили учиться в горный институт, но на прием я опоздал и вот завербовался в колымскую тайгу. Но учебники до сих пор вожу с собой…
На реке послышался разговор, скрип весел и плеск воды.
— Кажется, наши плоты плывут! — кричит Вера, вскакивая на ноги.
Из-за поворота реки выплывает плотик.
— Эй, ловите чалку, — кричит Степан. — Получайте свой плот. С трудом мы его с Валентином Александровичем выручили.
Вскоре причаливают еще два плота.
На следующий день плывем без особых приключений. Впереди — плот Степана, на нем — обе девушки.
— Через пять километров сплав! — кричит Степан. — Здесь смотрите в оба! Наледь большая зимой была.
Вся долина реки покрыта льдом. Река промыла себе русло во» льду, и мы плывем по коридору с ледяными бортами… Вдруг плывущие впереди выскакивают с плота на лед. Плот с грузом исчезает под нависающим карнизом льдом. Люди быстро бегут через этот ледяной мост и опять прыгают на плотик, выплывший из-подо льда.
«Наш плот с громоздким узлом не пройдет подо льдом», — мелькает у меня мысль.
Мы сильно и дружно гребем с Александром и сажаем плот на галечную косу.
— Мы за вами лодку пришлем! — кричит Степан. — Ждите!
В томительном ожидании проходит несколько часов. Наш плот уже снесло с косы. Груз мы частями вытащили на лед и ждем. Наконец приходит лодка.
Плывем мимо покачивающихся на воде только что спущенных кунгасов, привязанных толстыми канатами за пни.
На берегу шумно и людно. Торопливо идет погрузка нескольких кунгасов. Они плывут с грузом для приисков. Немного в стороне стоят наши экспедиционные, уже загруженные, кунгасы. Подплываем к ним, причаливаем.
