— Разве вы не закончили свою модель?
— Пока нет.
— Жаль. Мне очень интересно. У вас любопытный подход. Я ознакомился с материалом. Еще в начале года. — Устинович спустился с лестницы. — Правда, я придерживаюсь иной точки зрения. Той, что выдвигает Киреев.
— Не только Киреев, но и Паркер, и Картис.
— И все же мне хотелось ознакомиться с вашей моделью ионосферы Венеры.
— Я больше не занимаюсь своей гипотезой.
Устинович подошел к столу. Резкие черты лица обострились под слабым светом лампочки.
— Почему?! Вас сломили авторитеты?
— Отчасти, — вдруг признался Вадим. — Но в основном потому, что моя работа не в плане. Я не могу пользоваться радиотелескопом. По крайней мере, в этом году. Но ничего, я подожду. Я терпеливый.
На смотровой площадке появилась Ирина. В лакированных туфлях и коротком модном пальто… Прямые светлые волосы красиво облегали голову. А угловатость фигуры скрадывал полумрак павильона.
Вадим вспомнил, какой незнакомой показалась Вероника тогда, в универмаге, днем. Бывают лица, которым идут ночные тени. Вот и Ирине тоже…
— Я готова. Еще надо заскочить в универмаг. Хочу кое-что купить.
Вадим усмехнулся. Совпадение. Он только что подумал об этом универмаге…
— Какие вопросы, Виктор Семенович? — Ирина подошла к лестнице. — Я ухожу.
Устинович что-то негромко пробормотал.
— Не слышу, — произнесла Ирина.
— Планировать науку — запрягать орла, — Устинович положил отвертку в карман и сел на ступеньку.
— Не понимаю, — сказала Ирина.
— Чего там понимать?! Сделать открытие — это обнаружить ранее неизвестную связь между известными явлениями. А как можно планировать неизвестное?! Идеи возникают в результате длительной работы. Или в результате озарения, вдохновения таланта. Творчество нуждается в душевном покое. Известны факты, когда озарение приходит даже во сне. И нравится нам это или нет, а творчество не поддается планированию. Нельзя вдохновляться по заказу… В этом мы часто убеждаемся. План выхолащивает науку, ибо в план стараются внести то, что можно выполнить в срок, без неприятностей. Сколько тратят усилий, чтобы избежать в плане рискованных тем…
— Значит, вы анархист. — Ирина посмотрела на часы.
— Наука — довольно неоднозначное слово. Разные задачи… Можно планировать прикладные науки. То есть применять уже добытые знания для достижения практических целей. Но не фундаментальные изыскания! Увольте! Шестнадцать лет Ньютон не опубликовывал своей работы. Домысливал! Вот почему так редки крупные открытия. Именно планирование повинно в том, что коэффициент отдачи науки так низок…
— Еще четверть часа рассуждений — и я могу надеть свой рабочий ватник, — перебила Ирина. — Идемте, я покажу, где что оставила.
Устинович слез. Но до Ирины не дошел. Остановился возле Вадима и откинул капюшон:
— Ну, что вы скажете?! У вас есть собственное мнение, но вы с ним не согласны, да?
Вадим рассмеялся:
— Ориентация лишь на эпохальные открытия — скользкий путь. Ширма для бездельников и тупиц.
— Ах, так, — жестко произнес Устинович. — Иными словами, вы оправдываете ситуацию?! Не поверю!.. Вы просто боитесь лезть в драку. Питаетесь иллюзиями, отлично зная им цену…
Вадим пожал плечами. Разговор принимал странный оборот. Он не мог понять, чего, собственно, добивается Устинович. И какое ему дело?!
— Если бы я принялся утверждать, что ионосфера Венеры глубокая, вы б спорили, пытаясь меня переубедить. На первом же заседании, — сказал Вадим.
— Не изображайте наивного ребенка. Вы уже лет десять бреетесь, — оборвал Устинович.
Ирина не вмешивалась. Она стояла в стороне, сунув руки в карманы пальто, и смотрела на тусклую лампочку светильника. Ее удлиненное лицо с бледной кожей сейчас казалось красивым.
Устинович подошел к Ирине и негромко произнес:
— Вы сегодня чудо, Ирочка. Жаль вас отпускать.
Они прошли в служебную комнату. Ирина должна показать Устиновичу, что где лежит. Профессор никак не мог привыкнуть к ее порядку… На газовой горелке сердито посапывал кофейник, разнося крепкий запах «а-ля Виктор». Рядом со стаканом лежала пачка печенья и шоколад.
— Дайте ему еще, — возбужденно заговорила Ирина. — Я не тороплюсь. Я подожду. Он вас уважает, Виктор Семенович. Скажите ему, что он безвольный слюнтяй. Что…
— Сэ ля ви, Ирина. В науке появляется еще один талантливый равнодушный, — перебил Устинович. — Каждому свое. Кесарю — кесарево, слесарю — слесарево…
…Астрограф выглядел растерянным великаном. Труба с противовесом — будто разведенные руки. Вадим потрогал лестницу, проверяя устойчивость, и потянулся к гиду. Откинув слипшиеся на лбу волосы, он прижался глазом к окуляру.
Пересечение двух нитей. И в точке пересечения приклеенное пятнышко Венеры. Нити связывали Венеру. Накрест. Словно подарок. Словно «турист Семенов» за рубль десять…
Рядом с гидом — контрольный окуляр. Там Венера выглядела иначе. Желто-зеленое мохнатое пятно то принимало форму круга, то вытягивалось в эллипс. Оптический эффект, создаваемый турбулентностью земной атмосферы. Венера пульсировала, подмигивала.
Будто живая, будто дышала, будто дразнила.
4
Разговор окончился у самого города. Ирина отвернулась. В глянце окна она видела упрямо сжатые губы и подбородок Вадима. И любопытные физиономии тех, кто сидел сзади.
Не так-то легко было успокоиться.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — не выдержала Ирина. — Какое наше дело? Да?! Шли бы мы все к дьяволу со своими заботами! Советуйте своей бабушке, да?
— Да, — согласился Вадим.
Он считал фонари. Если до угла — четно, он зайдет к Веронике. Если нечетно — поедет сразу к Бродскому…
…Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать… Все? Все! К тому же чертова дюжина. Прямая дорога к Эдьке.
— Универмаг. Следующая — проспект Героев, — выплеснул динамик.
Вадим, прижимая к животу бочонок, бросился к выходу. Следом выскочила Ирина.
…Серьезный мужчина в синем халате стоял у дверей универмага.
Он выпускал людей. На просьбы толпы, стоящей перед дверью, мужчина молча указывал на огромные часы. Стрелки расположились ровно под прямым углом. Девять!
Вадим вглядывался через прозрачную дверь. Он представил, как пройдет мимо ярмарки игрушек по широкой лестнице на второй этаж и направо, до секции мужских сорочек. А из-за ширмы появятся девичьи лица, умирая от смеха при виде Вадима…
Упрашивать серьезного мужчину бесполезно.
Ирина и Вадим перешли улицу. По той стороне сквера, кажется, проходит автобус, о котором говорил Бродский.
«Тем более нечетное количество столбов. Надо справиться со своей прихотью». Вадим перекладывал бочонок с руки на руку. Такое впечатление, что там железо, а не вино. Тринадцать столбов… Нет! Фонарных столбов было двенадцать! У булочной я засчитал троллейбусный столб. Конечно, двенадцать! А! Какая разница?! Вадим остановился у табачного киоска. Поставил бочонок на скамейку.
— Послушай. Подожди меня минут десять. Понимаешь, необходимо поговорить по телефону.
Ирина указала на телефонную будку рядом с киоском. Вадим замялся. Потом махнул рукой и повернул назад.
Девушки выходили из неширокой двери с надписью: «Служебный подъезд». Удивительно похожие одна на другую. Даже там, за прилавком, они выглядели не такими одинаковыми. Во всем виноваты дождевые плащи. Вероятно, в универмаге такой стиль.
Рядом с Вадимом стояли какие-то парни. Девушки хлопали служебной дверью и словно кием выбивали своих знакомых из группы. И тут же отходили уже вдвоем. Толпа молодых людей становилась все прозрачней.
«Не хватает, чтобы и ее кто-то ждал, — подумал Вадим и огляделся. — Будет довольно забавная сценка. Однако ее нет… Или я опоздал?» — Вадим обеспокоенно посмотрел на часы.
Но тут послышался голос Вероники:
— Вы, надеюсь, меня ждете?
Вадим протянул руку. Конечно, ее. И давно ждет. Он вообще думал, что Вероника не придет. И очень этому огорчился.
Вероника и не пыталась отойти с Вадимом, как это делали другие. Она болтала всякую чушь о том, что сдавала чеки и что-то перепутала. А старшая заставила ее пересматривать корешки…
И вместе с тем со стороны казалось, что она с величайшей снисходительностью терпит присутствие Вадима. Переминаясь с ноги на ногу. Это впечатление возрастало, когда в дверях появлялась очередная подруга. Вероника кое-кого окликала. Спрашивала какую-то ерунду. О кофточке. О билетах на вечер отдыха. О конспектах по товарообороту.
Девушки удивленно отвечали, явно озадаченные неожиданными вопросами. При этом они оглядывали Вадима. Так же почему-то удивленно. Словно они впервые видели, что Веронику кто-то ждет.
