головой депутатской. Какие сейчас Ирине любовные забавы? Ей, слава богу, под тридцать. Ей мужа надо, семью. А какой из Володьки муж? Он еще как гусенок неоперенный, не смотри, что здоров, как бык.
Илья Федорович отворачивался и будто неохотно и в то же время торопливо пожимал плечами. Он выключал свет, ложился спать и думал: прибивалась бы уж Иринка к одному берегу, а то действительно… и сказать нечего…
На другой неделе после Нового года Зыков-средний возил раствор на стройплощадку. Возвращаясь в город порожним, он заученной дорогой катил на увал, когда заметил, что навстречу спускается пассажирская машина, беспомощно юля по стылой накатанной дороге. Илья Федорович не успел подумать, а нога плотно уперлась в тормозной рычаг. Покатив машину задом, он подставил нос несущемуся сверху автобусу — и только почувствовал, как по лицу шваркнули осколки разбитого стекла. Автобус будто прилип к капоту зыковского МАЗа, остановился вместе с ним, и тут же на дорогу высыпали испуганные безмолвные пассажиры.
Илью доставили в травматологию. К счастью, ничего опасного с ним не случилось, но в больнице пришлось задержаться, как сказали, на недельку-вторую.
В больницу повалили родственники: и Марья Антоновна, и Нюська, и Андрюшка со Светкой, и Федор Кузьмич с Дарьей Ивановной. На следующий день к вечеру пришла Ирина.
— Кости, говоришь, целы? Ну, раз целы — мясо нарастет.
Они сидели в фойе на первом этаже. Ирина разглядывала полосатую, не по Илюшкиному росту пижаму. — Что случилось-то, скажи мне?
— Тормоза у автобуса отказали…
— Ты у нас ко всему и герой, Илья…
— Ты уж, Ирина, скажешь, — смеялся Илья Федорович, приглаживая длинные волосы. — Сразу и герой. Да каждый бы так поступил. Безвыходное положение.
В фойе вошла женщина в белом халате, полная, с приятным полнощеким и чистым лицом, с яркими маленькими губами и строгим взглядом. Поглядев на нее, Ирина сконфузилась и отвела глаза.
— Врачиха наша, — объяснил Илья. — Ничего она. Это только по глазам строгая, а так ничего.
— Я знаю, — ответила Ирина глухо.
— Ты, наверное, со всем городом за полгода перезнакомилась, — улыбнулся Илья.
— Что ты, — Ирина тоже улыбнулась нехотя, поправляя волосы под шалью. — Это соперница моя, жена милого муженька…
Илья даже пошевелиться не смог, будто ревматизмом свело руки и ноги.
— Старая очень даже, — только и нашелся, что ответить.
И разговор между ними заглох сам по себе.
Еще через день к Илье Федоровичу пришел Владимир. Он явился прямо в палату, в куцем халатишке, пахнущий морозом, хлопнул брата по плечу и сел у окна.
— Девчонки знакомые оказались, пропустили, — пробасил, довольный.
Илья застелил одеялом кровать и ответил:
— А я целый день валялся.
— Морду-то належал.
— Надоело уже.
Помолчали, глядя друг на друга. Владимир толкнул брату сетку с гостинцами. Илья положил сетку на окно.
— Я вот тут лежал целый день, как дурак, и думал. Вот, допустим, хорошо это или плохо? Окажись у моей Марьи какой кавалер. Приехал бы он в город и давай у меня жену отнимать.
Владимир насторожился и все же ответил со смехом:
— Ты сейчас на отца похож. Тот тоже душевную маету испытывает, чего ни коснись.
— Ты не смейся. Как у тебя с Ириной? — Владимир уставился на брата неодобрительно, а Илья продолжал: — Не смотри так, страшные глаза не делай. Я на правах старшего спрашиваю. И притом серьезно.
— Что было, то и есть, — пробурчал Владимир.
— Ты бы ей душу-то не травил… Нельзя так, — Илья уперся в колени руками, помолчал. От переносицы поднялись рогатулиной две морщинки. — Она ведь так с тобой, от беды… Правильно моя Марья говорит… Давечь сидим с ней, с Ириной-то, и врачиха заходит наша, Диана Ивановна… Ирина мне и говорит: григорьевская жена, а сама с лица поменялась…
— Ну и что? — Владимир поднял глаза.
— Да ведь как тебе сказать… Будто и ничего… А с другой стороны, вроде бы как и нехорошо… у Григорьева семья… Чего же в чужую семью лезть? А Ирина лезет. Из-за тебя… Ты у нее свободу отнял… Без тебя бы она давно себе подходящего человека нашла и была бы счастлива…
— Понимал бы ты что-нибудь в этом деле, Илья, — бросил Владимир и покачал головой. — А то ничего не понимаешь. Я к тебе с добром, а ты, я смотрю, от ушиба зафилософствовал…
Илья посмотрел на Володькину гриву, пожал плечами и задумчиво ответил:
— Может быть, и так…
В конце недели Зыковы пришли к Илье Федоровичу всей семьей. Разместились в фойе. Вокруг тумбочек с цветами забегали-разбаловались ребятишки.
— Завтра-послезавтра выпишут, — сказал Илья.
— Ну и слава богу, — подхватила с легкостью Дарья Ивановна, — а то спокою от соседей нету… То и дело спрашивают: убился, что ли? Помер?
— О тебе в газете написали, — вставила Светка, глядя с улыбкой на брата.
— Ага, Илюшенька, правда, — подсела к мужу Марья Антоновна. — Хотела с собой прихватить, да забыла на столе… Большущая такая статья.
— Не слухай ее, Илья, — остепенил невестку Федор Кузьмич. — Она тебе с радости набалаболит. Написано, правда, ничего не скажу… Но фотографии твоей не поместили. Я сколь у кого ни спрашиваю, все не читали.
— Ну да и бог с ними, папа, — ответил Илья Федорович, махнув рукой. — Еще прочитают…
— Конечно, что и говорить…
Владимир, как обычно, умостился рядом с Ириной, и они зашептались, глядя друг на друга и посмеиваясь бог знает над чем. У обоих было хорошее настроение. Федор Кузьмич украдкой покосился на них. Андрей толкнул Нюську в бок и показал на младшего брата пальцем: смотри, мол, как голубок на сходне. Илья тоже взглянул на Владимира и про себя отметил: черт их разберет, этих умниц… Что сейчас скажешь? Дружнее их не отыскать на белом свете, а ведь у обоих на душе бог ногу сломит…
И тут Илья услышал радостный крик Иринкиного пацана:
— Мама, смотри, папочка наш пришел! Ура, папочка!
Зыковы, будто по команде, оглянулись и увидели Григорьева с Дианой Ивановной. Павел Васильевич остановился посередь зала, резко отвернулся, точно ребячий выкрик не имел к нему отношения, но Славка уже дергал его за пальто и звонко попискивал:
— Папочка! Ура, папочка! Ты почему долго не приходил?
У Ильи Федоровича от напряжения стянуло судорогой икры. Он вытянул ноги, во все глаза глядя на Григорьева и его жену. У Дианы Ивановны гипсовым слепком окаменело лицо. Она смотрела на ребенка с холодным недоумением и забывчиво цепляла задником одного сапога за носок другого, будто хотела снять. Григорьев неловко и поспешно отстранил сына, пробежал глазами по зыковской семье, увидел Ирину, что-то сказал непонятно и тихо. Ирина опомнилась, подбежала
