Действие первое
Сквер, скамейки. На скамейке сидит Рудаков. Он задумался. В руках трость. Сидит согнувшись, глядя в какую-то точку гравия. Одет дорого и просто. Летнее светлое пальто. Вдруг встает со скамейки порывисто, но идет спокойно-лениво, прогуливается, насвистывает. Взглянул на часы, снова сел. Входят Екатерина Петровна и переводчица.
Екатерина Петровна. Рудаков! Рудаков! А вот и мы! То есть, я. То есть, мы вместе. То есть, Рудаков! У меня адски бурное настроение. Брому! Брому! Я должна пить бром. Представьте себе — вы!
Рудаков. Я.
Екатерина Петровна. Вы! Глебка… (Переводчице). Мой муж, инженер Глеб Орестович, приходит домой и начинает хохотать, как громкоговоритель. Он кричит: «Катя! Петька-то, Петька Рудаков, дружок по институту, Петро Рудаков приехал к нам главным уполномоченным из Москвы. Обед! Самый пышный обед!» И дальше… Представьте себе, я купаюсь и вдруг вижу ее. Извиняюсь! Познакомьтесь: Паяцова, Женя Паяцова — в ореоле иностранного окружения. Подруга по гимназии, восемь лет рядом сидели, переводчица, языки… Ах, черт возьми! Мы целуемся, я плачу, она меня знакомит с иностранцами… Такие совпадения бывают раз в жизни. Вы… она… Нет, я должна пить бром.
Переводчица. Катя, пойдем. (Рудакову.) Простите — старые подруги, воспоминания, юность, грезы… Катя, пойдем!
Екатерина Петровна. Рудаков! Вы не забывайте старых друзей. В любое время обедать, ужинать, завтракать… Ждем! (Воздушный поцелуй.) Да приходите сегодня.
Рудаков. Нет, сейчас у меня совещание — доклад вашим властям.
Екатерина Петровна. Перед докладом вы организуете плавное течение мыслей? Рудаков. Организую плавное течение.
Переводчица. Гражданин, вы какую-то бумажку потеряли.
Рудаков. Спасибо. Пустяк.
Но как только женщины скрылись, Рудаков быстро поднял со скамейки нечто, покачал головой — это не пустяк. Издали слышен иностранный говор, смех. Рудаков сел, принял прежнюю позу. Глядит в одну точку. Никто из прошедших здесь иностранцев не взглянул на Рудакова, и сам Рудаков не поднял головы. Но вот от группы отделился один, замедлил шаг, закурил, подошел к Рудакову, не здороваясь, взял его под руку. Тихо разговаривая, они идут по аллее в глубину сцены. Повернулись, идут обратно.
Гипс (с легким акцентом, но свободно говорит по-русски. Беззаботен и ласков, с долей наглости).
«На воздушном океане
Без руля и без ветрил
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил…»[35].
Да… Поэт горной природы. Уважаю горы, горные города и в особенности горную промышленность. Мне нравится походка русских женщин и крымское вино… О, черт возьми! Мистер Рудаков, как дела?
Рудаков. Не блестяще, но и не плохо.
Гипс (хохочет). Сказка про белого бычка… А мы говорим просто: стальной концерн ДВМ хочет знать, что будет дальше. Мы платим, надеюсь. Но мы говорим удивительно просто: что есть топор? Кусок стали. Мы говорим дальше: что есть сталь? Сталь — это металлургическая проблема страны.
Они остановились. Рудаков передал Гипсу пакет, затем бумагу, которую Гипс пробегает глазами. Затем подает Гипсу телеграмму.
(Читает ее). Уже сделка подписана? Наши топоры сейчас грузят в Россию? Пока забираю свои слова в карман. (Хохочет. Вдруг перестал смеяться.)
Мгновенно оба повернулись и разошлись в разные стороны. Входит Степан с гармонией. Играет, покусывая губы.
Степан. Дураки мы все, близорукого характера! Такие клещи потерять! Знал бы я, какой обормот, какой аполитичный элемент, какой сукин сын спер эти клещи, я б ему… Нет в нас культурного ума — факт. Мозги — как студень в котле. Котел! Такие клещи потерять! (Посмотрел в зрительный зал, туда, сюда, плюнул и ушел.)
Мартеновский цех. Евдоким, Анка.
Евдоким (догоняя Анку, пугает). Я — тигра морская!.. Испужал? Ага… Анютка, ты брось по лесам плутать. Медведь спортит. С одной кержачкой[36] медведь полтора года жил, и родилось у них дите — половина зверь, половина человек, а говорит на японском языке.
Анка. Завел… алкоголик!
Евдоким. Анюта, не спорю, две профессии имею. Первая профессия — кузнец, вторая профессия — пьяница. И по обеим профессиям я ударник. Я… вот видишь, я… Ну посмотри же ты на меня умильными глазами! Я из себя телосложенный мужчина?
Анка. Собак пугать.
Евдоким. Не скажи. Я, брат, был приговорен к ордену Красного Знамени, но не выдержал…
Анка. Запил?
Евдоким. Воспитание такое. Эх, Анюта, да ежели бы Евдоким не пил, то женился бы он на тебе, родила бы ты двенадцать пролетариев, работали бы они на заводе, приносили бы нам полторы тысячи в месяц, я бы сидел и пельмени варил, а ты бы в очереди за водкой стояла. Не жизнь, Анюта, а социализм на полный ход!
Анка. Дурак! При социализме водки не будет.
Евдоким. Ну, это еще посмотрим!
Анка. Евдоким!
Евдоким. Ну?
Анка. Ты, наверно, ничего еще не слыхал… оттого и дурачишься.
Евдоким. А ты что слыхала?
Анка. Я, друг, и слыхала и видала. Ступай-ка в цех сейчас.
Евдоким. У меня к Степану дело есть.
Анка. В цех иди. Тебя Баргузин спрашивал… Иди, медведь! (Толкает.) Иди. Тебя там выдвигают.
Евдоким. Выдвигают?.. Куда?.. (Встал.) Винной лавкой заведовать?
Анка. А, черт! Нешуточные дела начинаются… Нешуточные, понял? Ты человек или баран?
Евдоким. Человек… Ну какая ты сердитая!.. Пойду. Пошел. (Уходит.)
Анка. Как же это так?.. Вот — он… Что ему? Бросит и уйдет с завода. Бросит и уйдет пчел разводить? Да? Медом торговать? Да?
Проходит Степан.
Степка! Степашка!
Степан (остановился). Ну?
Анка. Ты что же никогда не ходишь в кино? Ну?
Степан. Ну?
Анка. А я вчера была, картину смотрела из монгольской жизни, «Потомок Чингис-хана»[37]. Хороша! Степан, ну?.. Я… вчера у вас дома была. Ты что, спал?
Степан. Ничего.
Анка. Да я спрашиваю: ты спал?
Степан. А тебе какое дело?
Анка. Ты посмотри на себя: ты чистый мертвец.
Степан. Мертвец? Не может быть!
Анка. Значит, ты и ту и эту ночь не спал? И опять ты молчишь, как утюг. Именно, ты утюг, а не человек. Ты думаешь, если ты здесь умрешь, то я отравлюсь?
Степан. Зачем?
Анка. О чем ты думаешь сейчас? Куда смотришь?
Степан (в сторону, куда-то вверх кричит, жестикулируя). Облом! Давай медь!.. Облом, сукин сын!.. (Анке). Иди сюда. Кваша ко мне опять идет, сейчас технический разговор будет.
Анка. Я шла тебе сказать…
Степан. Ну?
Анка. Цех наш становится.
Степан. Зачем?
Анка. Паника. Ты понимаешь? Слух какой-то… Точильщики берут расчет.
Степан. Не верь слухам. Иди.
Анка. Дурак ты, Степан, вот что!
Степан. Ага. Иди…
Анка плюнула, уходит.
До свиданья!.. (Пошел.) Облом, сукин сын! (Делает знаки.) Э-э… О-о!..
Входит Кваша.
Кваша (стал перед Степаном, выразительно жестикулирует, явно ругаясь про себя). Что?
Степан. Не знаю.
Кваша. Как?
Степан. Не знаю.
Кваша. Сукин ты сын! Разве тебя надо убивать?! Тебя надо жарить на примусе! Вот-вот, таланты, гении… Азия! Левша[38] какой нашелся! (Подходит.) Тебе учиться надо, сукин ты сын! (Отошел.) Он клещи сделал — в кислотных ваннах работать… клещи, которые не подвергаются окислению. Взял и сварил кислотоупорную сталь, нержавеющую сталь. Ты понимаешь хоть как-нибудь, что ты сделал, нахальный подлец? За тебя, за дурака, миллионы рублей в любой стране заплатят. Ты же дал металл, всеми качествами превосходящий золото. Неужели ты никак ничего не понимаешь! (Сел.) Как ты варил эту сталь?
