class="p1">— А три бочки! — уверенно ответил Фрол, так, будто вместе с Чикой Зарубиным прятал ценности.
— Найти думаешь? — поинтересовался главный.
— Как-нибудь натолкнусь! — небрежно кивнул Фрол, как о деле решенном.
Тридцать лет прошло с тех пор, но старики все помнят и при встречах не упускают случая.
— Ищешь? — спрашивает главный.
— Ищу! — подтверждает Фрол.
— Найдешь — считаешь?
— Как-нибудь натолкнусь…
И смотрят друг на друга влюбленными глазами.
Голубович вернулся было к неоконченному письму, но сразу же написал заветное слово не теми чернилами, отбросил листок и вышел. Он долго осматривал болото в бинокль, надеясь увидеть возвращающуюся машину, ничего не увидел и пошел в общежитие рабочих. Он растолкал опухшего от сна водителя вездехода и не очень вежливо приказал ему немедленно заводить машину.
Голубович решил сам поехать к мосту. Такое решение диктовалось, по его мнению, двумя важными обстоятельствами: во-первых, когда сам, это сам, во-вторых, незачем подвергать Сучкова опасности возвращения болотом, хоть и проверенная дорога, а мало ли… Солнце-то жарит, и вообще — тише едешь, дальше будешь.
«Ум придет да пора уйдет!» — подумал водитель, которому Голубович сообщил эти свои мысли, но промолчал.
Вездеход, лязгая гусеницами, потащился в обход болота, Голубович часто высовывался из кабины и смотрел на болото в бинокль, чтобы не разминуться с машиной мостостроителей.
С обрыва, уменьшенные расстоянием, фигуры Фрола и Сени казались одинокими и жалкими на пустыне льда.
— Чего копаются? — нервничал Гаврилов.
— Скоро пойдешь — ногу зашибешь, — рассудительно заметил Смирнов, уважающий в любом деле добротность.
А Фрол не торопился, он тоже давно усвоил истину, что не спехом спорится дело. Приняв из рук Сени заранее припасенную палку, Сучков тщательно, привязывал к ней взрывчатку, потом укладывал палку над прорубью и опускал заряд в воду.
— Глубоко-то не спускай! — советовал Сеня.
Фрол ухмылялся и опускал заряды на ту глубину, какую считал подходящей. Потом брал в руки конец убегающего под лед огнепроводного шнура и одним движением обрезал наискось самый кончик, чтобы лучше принялся, когда придет время зажигать.
Расставив заряды, взрывник отослал Сеню на берег. Покуривая, он смотрел, как удаляется помощник, щурил выцветшие глаза.
Безмятежно заливались над берегами жаворонки, искрился под солнцем лед. Фрол завел руку за спину, потер побаливающую поясницу. К непогоде болит, — подумал, — и качнулся тощим телом к опустевшей сумке, валявшейся на льду под ногами. Он вытянул из нее кусок шнура, достал нож и аккуратно надрезал шнур до сердцевины на шесть одинаковых отрезков. Потом бросил нож в карман куртки и полез за спичками.
Перед тем, как поджечь затравку, взрывник закинул за плечо сумку и еще раз огляделся. Сеня уже вылез на обрыв, баркас ниже моста выгребал к берегу.
«Однако, можно» — решил Фрол, достал из коробка спичку, приложил к сердцевине шнура и ширкнул по спичке коробкой. Шнур вспыхнул, выплюнув на секунду узкую струйку огня, потом огонь ушел по шнуру внутрь, оплетка ежилась и чернела, показывая его движение.
Сучков дождался, пока огонь добежит до зарубки, переломил шнур и поднес выскочивший из надреза снопик огня к шнуру первого заряда.
До второй лунки он дошел одновременно с огнем, добежавшим по шнуру до второго надреза.
«Два!» — автоматически отметил Фрол и неторопливо зашаркал к третьему заряду.
«Сила, однако, — размышлял он, прислушиваясь к реву воды за опорами. — Дурная сила…»
Мгновенно воспламенившись, зашипел последний шнур, пожирая короткие секунды. Сучков бросил на лед отслужившую затравку, и оглянулся, проверяя, все ли шнуры горят. Над льдиной столбиками поднимались невидимые на солнце белые дымки.
— Отплавалась, однако, — проговорил Фрол.
«Да вылазь же ты скорее, старый черт!» — нервничал Смирнов, но молчал, твердо уверенный, что под руку кричать не полагается.
В районе моста Ишим зажат берегами. Веками вгрызалась в равнину река и пробила-таки в граните дорогу, показав заодно, что степь мягкая только сверху.
Выбираясь на обрыв, Фрол Сучков одобрительно подумал, что для моста выбрали место подходящее, крепкое место.
Шесть раз брызнуло в небо льдом и водой. Фонтанчики были жидкими, а взрывы глухими. Не верилось, что такие хлопки могут разбить льдину.
«Слону — дробина!» — успел подумать Гаврилов.
Но по льдине, как живые, стремительно побежали трещины и она разлезлась на глазах. Течение потащило обломки в проходы между опорами.
— Ура! — закричал Сеня. — Живем!
— Не ори! — испугался суеверный Смирнов. — Рано.
И точно. Приплывшие от разных берегов два обломка большой льдины столкнулись между опорами, и проход снова забило.
— Выдавит! — бодро возвестил Сеня, но лед стал мертво.
— Угодит же? — удивился Фрол.
— Мутная река! — объяснил Смирнов. — Рыбы и то путной нету — одне пескари.
«Лед битый, — прикинул Фрол, — идти по нему — рыб кормить».
Все четверо думали об одном и том же. Инженер Гаврилов молчком спустился к воде, ступил на одну льдину, перепрыгнул на другую и кинулся обратно, черпнув сапогами, когда третья бесшумно пошла под ним ко дну.
На обрыве Гаврилов сел на землю, разулся и вылил из сапог воду.
— Подождем! — буркнул он, ни на что уже не надеясь. — Пойдемте сушиться.
В бараке, пока Сеня растоплял железную печку-времянку, Гаврилов зашел в свою комнату переобуваться. Повозившись там немного, он выкинул новые сапоги и взрывнику, чтобы надел заместо чуней.
— Чуни здесь — не обутка, — заметил Смирнов, наблюдая, как Фрол тщательно наматывает портянки.
— В штольне — годятся, — заступился за обувь Сучков.
Печь разогрелась. Они молча сгрудились около нее: намерзлись у реки да и вообще к обеду вдруг неожиданно похолодало.
— Зазимок идет! — нарушил молчание Сучков, поворачивая над печкой желтые ладони.
— С чего это вы взяли? — усомнился Гаврилов.
— Похолодает — зачем не видишь! — подтвердил Смирнов.
— Пойду посмотрю, может вода сбывать начнет, — сказал Сеня, тяготившийся бездельем.
Он ушел, громко стукнув дверью, а Гаврилов подумал, что мудрят старики насчет погоды, но в окно сыпануло снежной крупой.
— Подумай-ка! — удивился инженер.
Для него непогода, резко сменившая красные дни, была неожиданностью, но старики знали о ее приближении и раньше по десяткам почти неуловимых и, казалось бы, несвязанных вовсе признаков. Каждый по своим, к тому же.
Фрол, еще утром двигаясь к складу взрывматериалов, заглянул в знакомое синичье гнездо, чтобы узнать, нет ли каких изменений, и порадовался про себя, заметив, что яиц стало пять. Они лежали на мягкой травяной подстилке носами внутрь гнезда, крошечные и хрупкие. Фролу всегда хотелось подержать такое яйцо в пальцах, но он не решался, боясь, что раздавит.
Возвращаясь, Сучков еще раз завернул к гнезду и обнаружил, что яйца уже покрыты тонким слоем нежного пуха. Птичка знала, что идет холод.
А после, уже на мосту, он обратил внимание,
