и снотворное, поэтому боюсь проспать, а мне нужно завтра встать ровно в шесть часов. Так ты уж разбуди меня, если я сам не проснусь к этому времени. Понятно?
— Ну как не понять. Не беспокойтесь. Спите. Разбужу. Только не болейте. Окно закрыть?
— Нет, не нужно. Я встану и сам закрою и дверь, и окно.
Через несколько минут Эглит поднялся с постели, торопливо оделся, закрыв и занавесив окно, вышел из домика. Подойдя к глухому дощатому забору, он отодвинул одну из широких досок, пролез в проем и, поставив доску на место, быстро направился в сторону шоссе.
— Итак, ты считаешь, что арест Арвида Путны необходим?
— Да, и как можно скорее! — Фалин стал перечислять все улики, подтверждающие причастность Эглита к убийству.
— Да! Ты прав. Арест необходим.
Пешехонов снял трубку телефона и набрал номер:
— Виктор Иванович! Мне с Фалиным нужно сейчас зайти к вам по делу. Да! Срочно!.. Хорошо.
Прокурор республики Виктор Иванович Лиепиньш знал все, что было связано с делом об убийстве Громовой, поэтому, поднимаясь из-за стола навстречу вошедшим, он нарочито серьезно произнес:
— А! Вот и товарищ Фалин, наш новый Шерлок Холмс. Рад знакомству с вами. — Он подал Фалину руку и пригласил садиться.
Присаживаясь вместе с Пешехоновым к столу, Фалин не смог определить, как понимать фразу прокурора: насмешка за прежний промах по делу или поощрение за его нынешнее старание? Так непосредственно с прокурором он встречался впервые, а до этого видел его только один раз на совещании следственных работников республики.
— Ну, слушаю вас, — усаживаясь за стол и внимательно рассматривая Фалина, произнес прокурор. — Что нового добыли вы по делу?
— Добыто уже немало, и можно смело утверждать, что напали на след другого соучастника преступления. Но сейчас стоит вопрос об аресте только Арвида Путны. Нахождение его на свободе может повлиять на ход следствия, к тому же не исключено, что в самый последний момент он может скрыться.
— И вы такого же мнения? — обратился прокурор к Фалину.
— Да! Только арест Путны поможет раскрыть до конца это преступление и ускорит окончание дела.
— В таком случае доложите подробно, какие есть улики против Путны.
Фалин как-то растерянно посмотрел на Пешехонова.
— Докладывайте. Меня убедили, теперь убедите и Виктора Ивановича, — подбодрил его Пешехонов.
— Причастность Арвида Путны к убийству жены, — начал несколько неуверенно Фалин, — подтверждается такими уликами: в момент убийства жены он должен был находиться в Таллине, но его там не было, а где он был в это время, Путна объяснить не желает; так называемая предсмертная записка явно сфабрикована, и сделать это мог только Путна; история с чемоданом, — уже более уверенно продолжал Фалин, — тоже не в пользу Путны. Можно сделать заключение, что для совершения убийства с последующей инсценировкой самоубийства сарай был самым подходящим местом. Но ведь в сарай-то Надю Громову нужно было заманить, — уже увлеченно докладывал Фалин, — и вот для этого Путна заранее отнес туда чемодан с какими-то ненужными ему вещами. По всей вероятности, сойдя с поезда на станции Сигулда, Путна в тот же день вернулся домой и вечером, под предлогом, что ему нужно взять вещи из чемодана, зашел в сарай с Надей, и там было совершено это преступление. И самое главное, он знает, кому принадлежал плащ с теми пуговицами, одна из которых была обнаружена во рту убитой, но умышленно скрывает владельца плаща, то есть Генриха Эглита.
— Хорошо! А каковы мотивы убийства? — Прокурор перевел взгляд с Фалина на Пешехонова.
— Мотивы нам еще предстоит выяснить, — ответил тот.
— А что вы думаете делать с Эглитом?
— Это будет решено сразу после ареста Путны и его допроса. Допрашивать Путну о том, у кого он брал плащ, сейчас, когда он на свободе, нельзя. Он сможет предупредить Эглита.
— Да. Путна непременно расскажет ему о ходе следствия. Эглит, вероятно, тоже сейчас чувствует себя не очень уютно, — задумчиво произнес Виктор Иванович. — Ничто не соединяет так крепко, как общее преступление.
— Верно. Но эти крепкие узы подобны веревке на шее, от которой каждый из них не прочь освободиться, — добавил Пешехонов...
Получив санкцию на арест Арвида Путны и выйдя из кабинета прокурора республики, Пешехонов прямо на ходу стал давать указания Фалину.
— Теперь вот что: идите в одиннадцатую комнату, там вам помогут соединиться по телефону с гидростанцией. Переговорите с директором. Он вас знает? — Фалин утвердительно кивнул. — Тогда узнайте, где сейчас находится Путна. А я пока договорюсь с милицией, чтобы нам выслали оперативную машину. Выезд назначим на двадцать ноль-ноль. До отъезда еще успеем перекусить в угловом кафе. Что это будет — поздний обед или ранний ужин?
— И то и другое вместе, — ответил Фалин.
Через несколько минут он вошел в кабинет Пешехонова и доложил, что Путна сейчас у себя дома, а ровно в двадцать четыре ноль-ноль должен заступить на дежурство.
— Отлично. Я на несколько минут задержусь здесь, а вы идите в кафе, закажите что-нибудь повкуснее, я подойду чуть позже...
...Арвид налил из бутылки в маленькую рюмку, подержал ее в руке, а потом поставил обратно на стол. Нет. Пить не хотелось. И напрасно он убеждал себя, что нужно немного выпить и пройдет это гнетущее состояние. Оно преследует его с самого утра. Он уже выпил несколько рюмок вина, но желанной разрядки не наступило. Арвид встал, подошел к окну и резким толчком распахнул раму. Солнце садилось за кромку ближнего леса. Из окна был виден левый берег реки и часть плотины, с высоты которой с шумом падала вода и белопенным потоком мчалась мимо каменистого берега.
В дверь позвонили. «Длинный, опять длинный, короткий, еще короткий», — отметил про себя Арвид. Он некоторое время стоял, не шевелясь, а потом поспешно подошел к входной двери и, не спрашивая, открыл ее. За дверью стоял Генрих Эглит.
— Проходите в комнату. — Повернув ключ в замке, Арвид вошел вслед за гостем и включил свет.
— Закройте окно! — это прозвучало для Арвида непривычно резко. Он удивленно посмотрел, но, ничего не сказав, медленно подошел к окну. Прежде чем закрыть створки, посмотрел на плотину. Там в этот миг вспыхнули яркие фонари и причудливыми огнями отразились в кипении
