— Мне трудно говорить, вы понимаете, — начал он, хмуря густые брови. — Стыдно мне сейчас… Можете обвинять, как хотите… Но я должен сказать правду: Латиф-чапани уговорил меня, и я поддался. На председателя наклеветал. Но молчать больше не могу!.. Вот, об этом и Шарофат написала вам. — И он вытащил из кармана сложенный листок.
Это было обращение Шарофат к общему собранию колхозников.
Валиджан стал читать, но тут в глубине зала вдруг поднялась какая-то суматоха. Затем раздался резкий и высокий голос женщины:
— Отпусти сейчас же! Как ты смеешь? Отпусти, говорю тебе!..
— Что там такое?! — почти в один голос крикнули Муминов и Муборак, вскочив со своих мест.
Тотчас среди общего шума раздался другой женский голос, спокойный и властный:
— Сейчас же отпусти ее, сынок! Кому говорю? Как не совестно!..
В проходе расступились, и к сцене, поправляя платье и платок на голове, торопливо прошла Нурхон, жена Султана; за ней Огулай. Обе они остановились перед сценой. Огулай взглянула на Мутала.
— Я слышала твои слова, сын мой. Спасибо тебе за правду! — Потом она обернулась к Нурхон: — Теперь ты говори, невестушка. Все расскажи! Как мужа твоего, моего сына, сбили с пути и запутали. А уж я… не умею…
После этого Мутал как-то вдруг перестал слышать и понимать, что происходило вокруг. Все смешалось в голове. Лишь отдельные фразы доходили до сознания.
— От народа несправедливость не скроешь! — Кажется, — это Усто говорил. — И он ее не потерпит! Народ никому не желает зла понапрасну. А что мы должны сказать о людях, которые даже чужое несчастье готовы использовать для своих грязных целей?!
— Братья, всю жизнь я был мирабом и знаю цену воде. Может, раис и не по закону достал эти трубы. Но воду, которую он дал людям, не оценить даже в золоте!
Это сказал старик Абдурахман, отец Шарофат.
Запомнились еще слова Муминова:
— Конечно, проступки Мутала Каримова серьезны. Решением бюро райкома ему Объявлен строгий выговор с предупреждением. Что же касается его дальнейшей работы, то ваше слово, товарищи…
Вот после этого Мутал поднялся с места и вышел через заднюю дверь. А теперь, на рассвете, сидел здесь, у остывшего за ночь камня. И не мог вспомнить, как пришел сюда.
И странное дело: ему сейчас вспоминалось только хорошее, волнующее. А все, что говорили Джамалов, Апа, Латиф на протяжении всех этих тревожных дней и только что, на собрании, уже забылось, не оставив и следа в сердце.
«За что же люди так благодарны мне? За то, Что я пытался облегчить труд женщин? Воду провел, кое-что построил? Старался говорить со всеми просто, по-человечески? Так ведь иначе и быть не должно!»
«Много ли я успел сделать? — спрашивал он себя минутой позже. — Начато немало, а вот до конца довести…»
И он чувствовал, как откуда-то из глубины души поднимается горячее, сильное желание: работать и работать для людей, строить новое, крушить и сметать с дороги старье! Такое создать на земле, чтобы осталось будущим поколениям, для их счастья!
А время шло, рассвет вставал над долиной — там уже замерцал огонек у бригадного стана. Потом второй огонек, третий… Они звали к себе, — звали трудиться, радоваться победам, жить!..
Адыл Якубов родился в 1926 году в селе Атабай Чимкентской области. Учился в кишлаке, в годы войны работал в колхозе погонщиком, кетменщиком, поливальщиком, счетоводом.
С 1945 по 1950 год А. Якубов служил в Советской Армии.
После демобилизации А. Якубов поступает на филологический факультет Среднеазиатского государственного университета имени Ленина и в 1956 году оканчивает его.
Затем А. Якубов работает в Союзе писателей республики, в газетах, много ездит, пишет очерки, фельетоны, статьи. Сейчас он — член редколлегии киностудии «Узбек-фильм».
Первая повесть А. Якубова вышла в 1950 году. С тех пор в Узбекистане и Москве изданы шесть его повестей и несколько сборников рассказов. Четыре пьесы А. Якубова поставлены на сцене Узбекского академического театра имени Хамзы и переведены на русский язык.
Той — угощение, пиршество. (Все примечания принадлежат переводчику.)
Раис — председатель (колхоза).
Апа — старшая сестра.
Палван — богатырь; с именами употребляется в качестве прозвища.
Ака — старший брат, почтительное обращение.
Дувал — глинобитный забор.
Кок-чай — зеленый чай.
Явшан — вид полыни.
Усто — мастер, искусник.
Аксакал — «белая борода» — старейшина; уважительное наименование старика.
Чапани — ухарь, сорвиголова.
Ата — отец; употребляется с именами пожилых мужчин.
Айван — веранда (у домов местного типа).
Кеннаи — старшая невестка, жена дяди.
Мираб — распорядитель воды, опытный мастер полива.
Суюнчи — подарок за добрую весть.
Xоп — хорошо, ладно.
Ханум — супруга, хозяйка.
