Елену под руку. — Послушал двигатель у одного частника. Так, что, друзья, нам с вами есть на что посидеть сейчас в этим «поросятах».
— Нам есть на что посидеть и без этих твоих штук, — произнес Сергачев и усмехнулся. Общение с Яшей Костенецким иногда придавало и его речи неуловимый одесский колорит. Просто наваждение…
Костенецкий через голову Елены взглянул на Сергачева.
— Ну, Олег Мартьянович, кого вы держите сменщиком?
— Взял одного. Из школы прямо… Ничего вроде парнишка, пока аккуратный. С полным баком утром выезжаю.
— Машина все старая?
— Обещали новую дать. Только, говорят, директор отказался от новой техники.
— Шо такое, Олег?
Яша даже остановился от удивления.
— Считает, что вначале надо подготовить парк.
— А план? — Костенецкий покачал головой, придерживая ладонью фуражку. — Комбинаторы, умри я на месте. Отказаться от новых машин! Но ничего не скажешь — красиво! Весело живете, Олег! Таких директоров надо показывать за деньги. Ради эффекта готов положить голову.
Кажется, Костенецкий всерьез расстроился. Точно его самого лишили новой машины.
Несколько минут они шли молча.
— Из-за этих дел люди забывают, что идут с дамой, — наконец произнес Яша у самого кафе.
Они заняли далекий угловой столик. Официантка приняла заказ и бесшумно отошла. Яша по-хозяйски переставил на подоконник вазу с блеклой бумажной розой. Крахмальная скатерть топорщилась острыми углами. Олег слегка прижал ладонью пальцы Елены, четко отпечатанные на белой скатерти. Елена улыбнулась. Усталости не было. Лишь немного покалывало веки.
Сергачев перевел взгляд на Яшу.
— Расскажи случай, Костенецкий.
— А! Какие там случаи. Мелкие истории. Какие могут быть на «горбушке» случаи? Скажем, человек взял в пекарне свежий хлеб, а привез его в магазин черствым. Это разве случай?
— Ты что, везешь его через Северный полюс?
— Не! Но если человек заехал на пару минут домой позавтракать?
— За пару минут хлеб не зачерствеет. Если, скажем, человек остался еще и пообедать, а потом и поужинать, тогда другое дело, Яша.
— Исключено. Просто я беру с пекарни задел. А когда его заделали, одному богу известно. И завмаг швыряет мне в голову буханку этого хлеба и кричит, что я у него устроил склад сухарей, он уже дверей не видит… Что делать, люди хотят кушать свежий хлеб! Вот и все наши случаи. Это тебе не такси.
— Напрасно ты ушел из парка, Яша.
— Тебе так хорошо было ходить моим сменщиком?
— В общем-то неплохо. Всегда все было в порядке.
— Но каким путем, Олег? Конечно, кто-то из сменщиков должен иметь неприятности.
— Заливаешь, Костенецкий! Можно подумать, я сидел сложа руки, и ты ушел из парка из-за меня! — засмеялся Сергачев. — Лучше расскажи Леночке, как ты устраивал на линии производственную гимнастику. Ровно в одиннадцать. По радио.
— Мне стыдно, Олег, — потупился Яша. — Должны же люди понимать шутку.
— Заплатив за нее три рубля.
— Хорошие шутки, Олег, стоят денег… К тому же это были не бедные люди. Они продавали цветы…
— Ты посмотри на него внимательно, Лена. Робин Гуд! Он отбирал у богатых! — засмеялся Сергачев.
Официантка принесла поднос. Поставив его на служебную тумбу, она смахнула со стола несуществующие крошки и принялась расставлять чашки и приборы. Кофейник отразил никелированным боком солнечный луч и метнул его на плечо Елены. Словно осенний лист.
Яша поддел вилкой тонкий ломтик колбасы.
— Аж просвечивается. Мастера резать.
— Каждый крутится как умеет. Будьте снисходительны, Костенецкий. Вы тоже не ангел, как уже доказано. — Сергачев положил на тарелку Елены несколько запотевших кружков колбасы.
Яша бросил в чашку сахар и принялся размешивать.
— Значит, тебе обещают новую машину?
— Пообещали. Сегодня утром… И вот еще что подарили.
Сергачев положил на стол сверток и развернул.
Ничего не понимая, Костенецкий перевел глаза с игрушки на смеющихся Олега и Елену.
Сергачев рассказал ему о том, что произошло на заброшенной лесной дороге. Яша выслушал и расхохотался.
— Это называется: герой с перепугу.
И Сергачев вдруг обиделся. Что тут смешного? И почему с перепугу? Он вонзил зубы в бутерброд с колбасой и ел молча, подчеркнуто серьезно, всем видом своим выказывая равнодушие.
— Что смешного? — обиделась за Сергачева и Елена. — Посмотреть бы на тебя в такой ситуации…
— Извините, ребята. Я так. Извините… Значит, машину пообещали новую. В газете пропечатают. Куклу подарили. Это дело! Теперь смотри в оба, Олег! Не упусти. В большие начальники можно поползти. Твой час!
Яша разрезал блинчик, освобождая слабый завиток пара.
— Умный ты стал очень, Костенецкий, в своей пекарне, — хмуро проговорил Сергачев. — Может, и мне податься?
— Подайся, Олег, подайся.
Яша словно и не замечал перемены настроения за столом, поглощенный едой. Лишь поднял вверх указательный палец в знак особого восхищения блинчиком.
Сергачев достал сигарету и закурил, выпуская в Костенецкого сизые шары дыма.
— Между прочим, Олег, воспитанные люди просят разрешения закурить. И тем более не пускают дым в лицо соседу, — спокойно произнес Костенецкий.
Сергачев еще раз затянулся и выпустил дым.
— Наш Сергачев хочет скандала, — улыбнулся Яша. — Или он забыл, что Костенецкий никогда не позволял на себя давить, даже начальнику колонны Вохте Константину Николаевичу. Надеюсь, Сергачев не будет злоупотреблять терпением Костенецкого, верно?
Елена встала.
— Как дети, честное слово.
Она подняла с полу свою сумочку.
Сергачев тоже поднялся. Взял сверток с куклой.
Костенецкий оставил вилку, приподнялся, положил свои железные ладони на плечи Сергачева и надавил, возвращая Олега на стул.
— Если ты можешь обижаться на старого товарища из-за каких-то пустяков, то у тебя неважно с юмором, Олег, — медленно проговорил он.
