контролера и протянул путевой лист.
— Так и ждешь? Полчаса машина стоит, — помедлила Фаина.
— С включенным счетчиком, между прочим, — нашелся Слава.
Фаина вернула лист, предупредив, что понаблюдает: придет его пассажир или Слава заряжает, то есть подбирает пассажиров на своих условиях. Хотя заряжать сейчас сложно — много свободных таксомоторов на стоянке…
Резко, по-хозяйски, распахнулась дверь, и на переднее сиденье сел гражданин в шляпе, тот самый, что жаловался Славе на свою командировочную судьбу. Усталое худое лицо его было серьезным.
— Вот, родной, и встретились, — произнес он.
— Вы, отец, не ошиблись адресом? — Слава взглянул в зеркало.
— Нет, сынок, не ошибся.
По тону «шляпы» Слава понял, что тот не ошибся.
Фаина разочарованно повернулась и пошла прочь, к стоянке.
«Ну и дела», — подумалось Славе. Видно, неспроста он навязывался на разговор, что-то для себя выяснял. Почему же Ярцев не подошел к ним, а отозвал Славу в сторону? Конспирация? Эта загадочность интриговала Славу. В конце концов, его дело простое — счетчик включен, пассажир в машине. Он человек подчиненный, как в армии…
— Так вот, куцый. Следи за дорогой. Примечай, когда проедет Сверчок…
И Слава удивился — как точно подходит это прозвище сухоносому, со скрипучим голосом Ярцеву.
— Это почему же я куцый?
— Пиджачок на тебе… Видно, недавно в такси, не обзавелся гардеробом. Ничего, куцый, наверстаешь. Любовницу заведешь, официантку.
Слава ухмыльнулся, но промолчал.
Так они просидели минут пять. Слава стал беспокоиться: Фаина могла вернуться, выяснить, почему он не уезжает…
— Контролерша подходила. Думала, я заряжаю.
— Дал бы три рубля, отвязалась, — равнодушно проговорил мужчина. — Молодой, необученный. Ревизоры, контролеры, доктора — все равно что автопокрышки. На них не экономь, себе в убыток.
Он надвинул шляпу и, привалившись к стеклу, закрыл глаза. На кончике его носа, словно муха, сидела бородавка, и вообще, казалось, его только что вытащили из воды и теперь просушивают…
В зеркале Слава увидел, как у приближающейся машины вспыхнули и погасли фары. За рулем сидел Ярцев, на заднем сиденье два пассажира. Слава толкнул локтем мужчину и кивнул вслед ярцевскому таксомотору.
— Выжди минут пять и дуй следом. Только не гони, — и после того, как Слава отъехал, добавил: — Значит, так. Через два-три километра увидишь, что Сверчок копается в моторе. Подъедешь. Он попросит захватить его пассажиров. Возьми. Только не сразу. Поломайся для понта. А когда возьмешь — поезжай через Дубки.
— В город через Дубки? — удивился Слава. — Лишних двадцать километров.
— Делай, как приказываю… И еще! Как скажу — мгновенно остановишь. Мгновенно! А как слезу — гони что есть духу. Все ясно?
Славе было все ясно. Только что-то запотели ладони… С кем он связался? Слава искоса взглянул на мужчину. Тот, вытянув шею, внимательно смотрел на дорогу…
Все так и было. У обочины с откинутым капотом стоял таксомотор. Когда Слава проезжал мимо, водитель обернулся и поднял руку.
Слава притормозил.
— Мастер, у тебя помпы случайно не найдется? — Ярцев словно впервые видел Славу.
Вопрос был на дурака — кто из таксистов возит с собой запчасти, тем более помпу?
Слава отрицательно качнул головой, легонько протрагивая машину на объезд.
— Прихвати моих клиентов. Мне загорать придется, — крикнул Ярцев.
Из такси на Славу глядели два лица — мужское и женское.
Слава хмуро кивнул на гражданина в шляпе.
— Не знаю. Как пассажир.
Тот пожал плечами, мол, ему все равно, только поживей…
3
Максим Макарович Шкляр обожал толкаться на автомобильной барахолке. Были у него тут и друзья, были и враги. Мелкие спекулянты, торгующие россыпным товаром, всевозможными втулками, пружинами, и маклаки рангом повыше, что приволакивали на рынок покрытые корабельным суриком крылья и капоты, знали Максима Макаровича в лицо и люто ненавидели. Неоднократно его грозились побить. Но все пока обходилось угрозами и размахиванием кулаком перед тощим носом Максима Макаровича.
Дело в том, что Шкляр давал советы тихим автолюбителям, что слонялись по барахолке в поисках дефицитных деталей. Консультировал Максим Макарович добровольно и истово. Пытаться всучить очкарику-автолюбителю некачественную деталь в присутствии старика Шкляра было пустым занятием, что и вызывало гнев жуковатого и горластого племени, заполняющего громадный пустырь неподалеку от автомагазина.
Все, что относилось к транспортным средствам, можно было приобрести на этом пустыре — от ниппеля до автомобиля.
Торговые ряды располагались по возрастающей: у самой трамвайной остановки молодцы в продубленных сивухой пиджаках держали в руках потертые малахаи, наполненные доверху всякой дребеденью — заглушками бензобака, дождевыми щетками, винтиками и шпунтиками. Словом, всем тем, что можно походя снять с оставленного без присмотра автомобиля… За сивушными пиджаками располагалась публика посерьезней. Они держали в руках коромысла рессор, или полуось, или бампер, а кое-кто даже притягал на вселенский торг новый кардан… Далее шли ряды жестянщиков, этих маклаков-аристократов. Дефицитные брызговики и решетки, двери и стекла они «толкали» по цене, несколько завышенной.
Те, кто держал «фирму», сидели на дачных складных стульчиках подле раскинутых на земле кусков брезента. Тут можно было найти все: и последнюю модель приспособления для электронного зажигания, и японские свечи, упакованные в пластмассовую коробку, словно медицинские ампулы, и итальянские противотуманные фары.
Особое «дело» держали автокоробейники. В распахнутых трюмах багажников личных автомашин виднелся бесценный дефицит, при одном воспоминании о котором у психованного автолюбителя трепещет сердце, — полные комплекты покрышек итальянской фирмы «Пирелли». Не какая-нибудь там продукция Барнаульского завода с черной несмываемой полосой сажи по всей длине тормозного пути. «Пирелли»! Гарантия — сто тысяч километров. Каждое колесо в целлофановой упаковке с фирменным медальоном на цепочке…
И среди этой россыпи и насыпи в соломенный субботний день вышагивал доброволец-ассенизатор Максим Макарович Шкляр, высоко поднимая тощие ноги, дабы не наступить на чей-нибудь прилавок. Кроме чисто «санитарных» забот, Шкляр еще испытывал эстетическое удовлетворение при виде продукции конструкторов-любителей.
— Что, Сашок, милый дружок? — склонив узкую голову набок, Шкляр смотрел на
