До Чельцова оставалось еще верст пятнадцать-шестнадцать. И – самое страшное для Александры Сергеевны – впереди лежала Волга, через которую опять предстояло переправляться на правый берег.
Время было позднее, темнело. И, подумав, Александра Сергеевна решила остаться в Быковке до утра.
Хозяин избы, где они остановились, весь вечер был чем-то озабочен. Поминутно он куда-то выходил, с кем-то шептался, выносил из сеней во двор что-то тяжелое. Когда Александра Сергеевна попросила у него разрешения остаться на ночлег, он крякнул, переглянулся с женой, почесал в затылке.
– А вы вообще кто будете? – спросил он.
– Я же вам говорила… Мы – беженцы из Ярославля. Пробираемся к себе в деревню – в Красносельскую волость.
– Тесно у нас. Неудобно вам будет.
– Нам много не надо. Мы привыкли ко всему, можем и на полу переспать в крайнем случае… Я, конечно, заплачу вам, – сказала Александра Сергеевна, открывая сумочку.
Хозяин еще раз взглянул на жену.
– В сарае, что ли? – сказала та.
– А что ж. Верно… В сенном сарае переспите?
– Конечно, переспим. Чего же лучше?
– Ладно… идемте, коли так, – сказал хозяин.
Он привел их куда-то на задворки, отодвинул какой-то деревянный засов, распахнул низенькую широкую дверку… Ленька помнит, как сильно ударил ему в лицо опьяняющий запах свежего сена, как приятно защекотало в носу, закружилась голова, сладко заклонило ко сну.
Александра Сергеевна осторожно переступила порог сарая.
– А змей у вас здесь нет? – робко спросила она.
Хозяин что-то пробормотал.
– Что? – переспросила Александра Сергеевна.
– Змей-то, я говорю, нет, – ответил с усмешкой хозяин.
– А что?
– Ложитесь… ладно… Дверь за вами затворить?
– Пожалуйста.
– Ну, спите… спокойной ночи.
Ленька слышал, как, закрывая дверь, хозяин выругался и вполголоса сказал:
– Эх, жисть проклятая!
Ленька протянул руку, наткнулся в темноте на что-то мягкое, колючее и, не сгибая ног, упал, повалился на душистую и хрустящую кучу.
– Ох, мама! – воскликнул он в восторге, зарываясь с головой в сено.
– Тише! – остановила его Александра Сергеевна.
– Мамочка… не бойся… ложись…
– Где ты?
– Я здесь. На руку.
– Действительно, здесь чудесно, – сказала она, вздыхая и укладываясь рядом. – Но ты знаешь, мальчик, у меня что-то ужасно тревожно на душе.
– Почему? – спросил Ленька, запихивая свой бидончик в изголовье и обкладывая его сеном. – Мама… клади голову… подушка, – пробормотал он, зевая. Все тело его сладко, истомно ныло. – Что… почему… тревожно? – повторил он.
Александра Сергеевна что-то ответила, но ответа ее мальчик уже не слышал, – он спал.
…Спал он долго и крепко и только под утро стал видеть сны. Сначала ему снилось что-то хорошее: в зеленом, пронизанном солнцем лесу он ловит бабочек. Рядом с ним бегают девочки-близнецы, одна из них почему-то размахивает большим черным зонтом. Потом он очутился опять в Ярославле. Кто-то за ним гнался, он падал, проваливался куда-то и опять бежал, и опять его нагоняли. А вокруг стонало, ухало, грохало. Мчались по улице всадники, падал на голову мальчику фонарный столб, рушились белые монастырские стены…
Когда Ленька проснулся, он был уверен, что лежит в Ярославле, в гостиничном коридоре. Где-то за стеной слышались выстрелы, привычно попахивало дымом, и даже на одно мгновенье мальчику показалось, будто он слышит, как внизу, в гостиничном ресторане, смеются и поют мужские голоса.
Но тут он почувствовал, что мать крепко сжимает его плечо, и услышал у себя на затылке ее горячее дыхание.
– Боже мой… Боже мой! – шептала она. – Создатель!.. Царю небесный…
Он быстро повернулся, услышал, как захрустело под ним сено, открыл глаза и сразу вспомнил, где он. В узкие щели сарая сочился скупой синеватый предутренний свет. Где-то действительно стреляли. Откуда-то доносились голоса и пение.
– Мама… что? Что случилось? – забормотал Ленька.
– Молчи, – шепнула она, закрывая ему ладонью рот.
И тут он услышал, как у самых дверей сарая кто-то громко и спокойно сказал:
– А черт его знает, – куда! Россия велика…
Кто-то остановился у двери, заглянул в щелку.
– Чего там?
– Не видно.
– А ну, дай раза!..
Что-то стукнуло, упало. Потом что-то тяжелое, железное обрушилось на дощатую дверь. Хрястнула, надломившись, доска. Еще несколько тяжких ударов – и половинка двери, повиснув на нижней петле, косо упала в сарай. Ленька подогнул ноги, съежился. Кто-то высокий шагнул, наступил на половинку двери, оборвал ее и заглянул в сарай:
– Тьфу!.. Мать честная!.. Сено…
– А ты что? – лениво откликнулся другой голос.
– Я думал, – курей нет ли.
– Да… жди… Курей небось, сволочи, всех в подпол заначили… А ну, пошли…
У Леньки болело плечо, так сильно сжимала его рука матери. Черная фигура с ружьем за спиной все еще маячила в просвете двери.
– Пошли, я говорю, – повторил тот же голос за дверью.
– Погоди, – усмехнулся первый, брякая чем-то в темноте, – мы им сейчас царский день устроим.
– Какой царский?
– А вот сейчас увидишь.
Вспыхнула спичка, Ленька невольно зажмурился и услышал, как испуганно вскрикнул в дверях человек и как тотчас откликнулся другой.
– Ты что?
– Володька! Елки зеленые… Люди!..
– Где? Какие?
– Баба какая-то с мальчиком… А ну выходи! – раздался яростный окрик.
– Мама… мама, – зашептал Ленька, увидев, что она поднимается и помогает подняться ему. Еще раз ярко вспыхнула спичка, осветила смуглое, почти красное, лоснящееся юношеское лицо, белки глаз, оскаленные по-волчьи зубы и кудрявый цыганский чубик, сбегающий на лоб из-под козырька солдатской фуражки.
– Выходи, кому говорят?!
– Что вам нужно? – сказала Александра Сергеевна, делая шаг вперед и обнимая за плечи Леньку. Из дверей на мальчика, вместе с прохладной свежестью раннего летнего утра, пахнуло знакомым ему тошнотворным запахом спиртного.
– А ну, кто там еще? Вылезай!..
Поднятая над головой спичка сделала полукруг и, блеснув на винтовочном стволе, погасла.
– Еще кто?..
– Больше никого нет. Нас двое.
После темного сарая на улице были хорошо различимы и постройки, и деревья, и лица людей. Рядом с парнем в солдатской фуражке стоял – тоже с ружьем в руках – низенький темнолицый человек в накинутой на плечи длинной шинели и в мужицкой барашковой шапке.
– Кто такие? Зачем прячетесь? – строго сказал он.
– Мы не прячемся. Мы здесь ночевали, – ответила Александра Сергеевна. – А вы кто такие?
– Что-о? – надвинулся на нее парень. – Я вот те дам «кто такие»!..
– Тише, пожалуйста!.. Не пугайте ребенка.
– Ах ты… Разговоры разговаривать?!
Ленька увидел, как парень замахнулся на мать, как на лету, над головой перехватил винтовку и передернул затвор.
– Молись богу!!! – зарычал он.
– Ма-ма! – как маленький, закричал Ленька, присел, кинулся к парню и одновременно – головой и двумя кулаками – ударил его в живот.
– А-а, пащенок!..
Сильным ударом в затылок мальчика сбили с ног. В ту же секунду он услышал выстрел и почти тотчас – гневный голос матери:
– Негодяи!.. Вы что делаете?! Ребенка?.. Мальчика?..
– Петруха! Петруха! Ты что в самом деле? Маленького?..
Парень подбежал к Леньке, схватил его за шиворот, оторвал от земли.
– Убью-у!..
– Помогите! – закричала Александра Сергеевна.
Ленька задохнулся, вывернулся, услышал, как затрещала у него на груди рубаха, отлетела пуговица. Другая, тяжелая, как кувалда, рука откинула его в сторону.
– Брось, Петруха!
– Уйди!..
– Оставь, не бузи.
Человек в длинной шинели крепко держал парня за пояс.
– А ну катись! Живо! – приказал он Александре Сергеевне.
– Нет, стой, погоди! – скрипел зубами парень. – Нет, ты погоди… Я их… я им сейчас царский день исделаю.
– Не дури, кому говорят!..
Темнолицый с силой тряхнул его. И, повернувшись к Александре Сергеевне, диким голосом закричал:
– Ну, чего глаза пялишь? Кому сказано? Тикай, пока жива!..
Александра Сергеевна не заставила еще раз просить себя об этом. Схватив Леньку за руку, она побежала. Ленька слышал, как за спиной у него продолжали орать и ругаться пьяные. Оглянувшись, он увидел, что оба бандита, схватившись в обнимку, катаются по земле.
– Мама, посмотри! – крикнул Ленька.
– Боже мой!.. Не останавливайся, пожалуйста!.. Есть на что смотреть! – ответила она.
…Они уже давно миновали околицу, пролезли под какими-то жердями и быстро шли, почти бежали, не выбирая дороги, к небольшой березовой рощице, на верхушках которой уже розовела и золотилась утренняя июльская заря. В ушах еще не утих пьяный крик, еще тошнило, шумело в голове, от быстрой ходьбы не хватало дыхания.
