— Придется с кольцом расстаться, Петр Николаевич, — грубо, в лоб сказал Толмазов.
— Я бы склонился к тому, чтобы присоединиться к заключению уважаемого Ивана Платоновича… — журчал Полибин.
Жуков сел в кресло. Он опустил голову, обхватил ее руками, закрыл глаза.
— Годы… — раздался его шепот, — десятилетия… ухабы… отчаяние… Мучить? — вскочил он. — Всю жизнь мучить? — Тощее тело его дергалось. Глаза мучительно сияли. — Жрецы науки! Архимандриты!.. — выкрикивал он. — Три перста — два перста… Старая вера… Никониане!..
— Это все ваши аргументы? — холодно спросил Толмазов. Жуков закрыл глаза и затих на мгновение.
— Мой аргумент, — сказал он неожиданно раздельно, — будет тот, что построенный нами дирижабль… мною, ею, — указывая на Мальцеву, — ею… — указывая на уборщицу, — будет летать над вашей поповской головой! Летать выше всех, дальше всех, быстрее всех! Толмазов пожал плечами.
— Это стихи, а не наука. Возможность подъема дирижабля при нынешней его конструкции я считаю исключенной…
— Есть предложение начать заседание Ученого совета, — обычным своим голосом сказал Мурашко.
Толмазов встал и двинул креслом:
— Считаю излишним. Жуков:
— Впервые присоединяюсь к мнению почтенного Ивана Платоновича…
Мурашко огляделся, чуть помедлил:
— Поскольку испытания в трубе дали неопределенный результат, — сказал он без всякой значительности, — проверим дискуссию в воздухе…
— Тогда у меня другое, — ринулся к нему Васильев, — другое, чисто человеческое: кто будет, которые поведут в воздух собственный гроб?..
IX
— Испытательная команда дирижабля «СССР-1» прибыла в ваше распоряжение в составе командира корабля Елисеева, пилота высоты Фридмана, пилота направления Петренко, инженера корабля Битюгова, штурмана Алексеева, радиста Аспарьяна, первого бортмеханика Гуляева, второго бортмеханика Борисова.
Перед закрытыми воротами эллинга летчик-испытатель Елисеев отдает рапорт Мурашко. Рядом с ним выстроились восемь летчиков в форме Аэрофлота.
Яркое июльское утро. Летное поле. В воздухе звено самолетов.
— Здравствуйте, товарищи! — сказал Мурашко.
— Здравствуйте! — ответили пилоты.
— А где у вас здесь Фридман? Елисеев подвел Алексея Кузьмича к голубоглазому гиганту.
— Пилот высоты Лев Фридман.
— Ничего ребенок! — сказал Мурашко. Фридман покраснел:
— Мамаша небось натрепалась?
Раздвигаются громадные ворота эллинга. На стропах висит серебряный дирижабль «СССР-1».
У дирижабля сборочная бригада во главе с Вихрашкой. Рядом с нею, сдерживая волнение, Наташа. Жуков сидит в кресле около кормы.
Пилоты обходят дирижабль. В глазах у них жадное любопытство.
Фридман, проходя мимо Вихрашки, украдкой пожимает ей руку. Пилоты и Мурашко подходят к корме корабля.
— Ну-ка, Наташа, раздраконьте, — Жуков жестом подзывает Мальцеву, — а то я навру…
Неожиданно сильный голос Наташи:
— Товарищи, перед вами дирижабль «СССР-1» конструкции инженера Жукова. В основу этой конструкции положена новая идея, которая должна дать нам резкое увеличение скорости, радиуса действия, высотного потолка и, главное, простоту и надежность управления…
Лицо Жукова, слушающего с закрытыми глазами…
Залитая светом новая столовая Дирижаблестроя. Накрахмаленные скатерти, начищенные полы, много цветов.
Раиса Львовна не упускает случая, чтобы провести производственное совещание.
— Что бы вы мне посоветовали на первое, — спрашивает она у главбуха, — фаршированную селедку или рубленую печеночку?
— Щи, почтеннейшая! — в сердцах отвечает бухгалтер. — Когда вы дадите нам обыкновеннейшие щи?
Высоко стоит солнце. По летному полю, направляясь в столовую, идет группа пилотов и конструкторов. Рядом шагают два земляка — Мурашко и Елисеев.
— Давно дома не был?
— Да только что оттуда, — говорит Елисеев.
— Как там наши ребята?
— Ребята цветут, — сказал Елисеев. — Федька Костромин — секретарь райкома.
— Ишь ты!
— Витька у станка… Говорили, немыслимую какую-то норму дал…
— Варюха?.. — спросил Мурашко.
— Варюха замуж вышла: парень свой, только под выходной никуда не годится.
— Дергает?
— Сильно…
— Ну, а Пономарев?.. Вторая пара — Вихрашка и Фридман.
— Если ты действительно хочешь за мною ухаживать, — наставительно говорит Вихрашка, — то ничего нового ты не придумаешь. Достань два билета на «Анну Каренину», а в выходной поедем на Химкинский вокзал…
В третьей паре — юный пилот Петренко и Агния Константиновна.
— Я лично с Володей Коккинаки в корне не согласен насчет скорости. Конечно, дирижабль на большой дистанции всегда обгонит. Я Володьке так и сказал…
— Занятная машина, — задумчиво говорит идущий вместе с Васильевым второй бортмеханик Борисов, личность изглоданная и чем-то тоскливая, — очень занятная… Толмазовская вихревая теория, пожалуй, того…
— Не думаю… — процедил сквозь сжатые зубы Васильев. Он быстро оглянулся по сторонам:
— Гроб… Летающий гроб. Вопрос еще — летающий ли?..
Мутные глаза Борисова с немым изумлением остановились на Васильеве. Тот еще раз оглянулся.
— Любительство… Авантюра!..
— Ты погоди… — растягивая слова, промычал Борисов, — ты…
— После поговорим! — Васильев заметил подходивших Наташу и Вихрашку.
— Товарищ Васильев! — позвала Наташа. — Это предательство, — сказала она Васильеву. — Это хуже, чем предательство, это тупость!
— Вечером собираю комитет комсомола, — сообщила Вихрашка и тряхнула головой.
Васильев вспыхнул:
— Вопрос в комитете поставлю я сам и еще кое-где… Наташа всматривалась в него, как будто впервые увидела.
— Неужели ты действительно тупой человек? — произнесла она медленно, раздельно, испытующе, как бы спрашивая самое себя.
Васильев хотел ответить, сдержался, отошел, снова вернулся.
— Пожалуйста, дай мне чистый платок. Наташа дает ему чистый платок и забирает грязный к себе в сумочку.
Вихрашка не может прийти в себя от изумления:
— Ну и хам!..
— Почему хам? — удивилась Наташа.
— Грязный платок сует!
— Да он уехал из дому и не успел чистый взять, — сказала Наташа. — Выйдешь замуж, тоже будешь о платках думать.
— Муж? — закричала Вихрашка.
— Вспомнила! — засмеялась Наташа. — Четвертый год…
У входа в столовую выстроился весь персонал во главе с Раисой Львовной.
— Товарищи пилоты! — встретила она прибывших заранее приготовленной речью. — Разрешите от имени коллектива стахановской столовой номер один… — И заметила сына. — Смотрите, мой лихач!.. — закричала мамаша Фридман.
— Мамаша, — недовольно сказал Лева, — вы опять набираете высоту?
Х
Общежитие пилотов. Ночь перед полетом. Ораторствует Петька:
— Я Мишке так и отрезал…
— Какому Мишке?
— Мишке Громову. Кому же еще?.. Нет, Миша, я в вопросах высотного режима с тобой не согласен… Можно и без кислородного прибора брать высоту… Важно присутствие духа…
— Треплетесь, — сухо заметил сидевший на кровати Борисов, — когда тут гроб!..
— Какой гроб? Глазетовый? — осведомился Лева.
— По желанию заказчика, — огрызнулся Борисов. — Летающий гроб инженера Жукова с кольцом на хвосте! Я вихревую теорию тоже читал, кольцо в пограничном слое будет неуправляемо, это факт…
— Ну, если бы Вася тебя слыхал! — вскричал Петренко.
— Какой Вася? — с досадой спросил Борисов.
— Да Молоков же!..
— Отвяжитесь! — тоскливо сказал Борисов. — Тут нарушается целая научная теория!..
В дверях Елисеев.
— Митинг перед полетом?.. Спать!
— Есть, спать! — ответил Лева и растянулся на кровати. Мигая глазами, перед Елисеевым стоял второй бортмеханик Борисов.
— Товарищ командир, разрешите сделать заявление… На основании полетного наставления СССР от полета отказываюсь ввиду ненадежности кольцевой системы управления.
Пауза.
Молчание; поиграли скулы Елисеева и окаменели.
— Пожалуйста, — сказал он. — Имеете право. Еще есть отказ?
Молчание.
— Отказов нет, — сказал Лева.
— Отказов нет, — повторил Елисеев. — Спать! — И обернувшись к Борисову: — Переходите в четвертое общежитие…
Елисеев вышел.
Борисов торопливо собирал вещи.
Молчание. Оно длится так долго, что становится невыносимым.
— Ладно, — бормочет Борисов, собирая вещи, — воздушное наставление тоже попусту не писали…
В эллинге опробование водородных моторов. Перед Мурашко вырос Елисеев.
— Второй бортмеханик отказался пойти в испытательный полет, мотивирует ненадежностью системы управления.
