— Дело абсолютно ясное, к чему тут следствие? Мне кажется, товарищ начальник, прокурору виднее.
Неожиданно Дагбашев вскочил с постели раненого, тяжело опустился на стоящий рядом стул, закрыл лицо руками:
— Ах, Гашем, Гашем!..
Сердце Субханвердизаде обмерло. Он испугался, что Дагбашев сейчас покается, расскажет всю правду. Встал, положил руку на лоб прокурора, начал слегка массировать его, другой рукой незаметно сжал горло Дагбашева, нагнулся к его уху, зашептал:
— Опомнись… Опомнись, болван… Думаешь, выиграешь?.. Думаешь, выиграешь?.. Сукин сын… — Он поднял голову, взглянул на Хангельдиева, громко сказал: — Враги пытаются перестрелять нас по одному отравленными пулями, хотят уничтожить нас всех!.. Можно ли ждать, можно ли бездействовать?! Сейчас не время скорбеть, не время проливать слезы!.. — Он вдруг бросился к Ярмамеду, схватил его за ворот рубахи, пронзительно закричал с издевкой в голосе: — Так откуда, говоришь, стреляли?
— Оттуда, из окна, — ответил Ярмамед как ни в чем не бывало и отвел руку Субханвердизаде.
— Кто стрелял оттуда?!
— Враг!.. Мой враг!.. Мой наипервейший кровник!.. Я ведь все рассказал вам!..
Субханвердизаде презрительно усмехнулся:
— Говори, ты стрелял, кулак?.. Лучше сознавайся!.. Мы все знаем, нам все известно!..
— Мне не в чем сознаваться…
Субханвердизаде с минуту пристально смотрел в глаза Ярмамеда:
— А если это ты?! Ведь ты настоящий бандит!.. Посмотрите на него, товарищи!.. Разве он не похож на бандита?! Громила!.. Бандит!.. Убийца!..
— Я?!
— Да, ты!..
Ярмамед бросился к своей винтовке, которая стояла в углу. Закричал:
— Я — бандит?! Я — бандит?! Я — убийца?! Да я сейчас!.. Эту винтовку мне дали в ГПУ!..
Гашем Субханвердизаде моментально выхватил из кобуры наган, картинно вскинул руку, прицелился в голову Ярмамеда, приказал:
— Стой, бандит, ни с места!.. Не шевелись!.. Ах ты, убийца, прирожденный бандит!.. Ах ты, классовый враг!.. Не шевелись! Или…
Хангельдиев тоже выхватил револьвер, приставил к виску Ярмамеда, сказал:
— Ты, вражина, не шевелись, говорят тебе!.. Руки вверх!.. Подними руки!..
— Заманов был моим гостем! — воскликнул Ярмамед. — Или вы не знаете нашего обычая?!
Люди во дворе зашумели. Гейчек начала царапать ногтями свое лицо, завопила:
— Люди!.. Они хотят свалить эту кровь на Ярмамеда!.. Спаси нас аллах! Это клевета!.. Это клевета!..
Кто-то в толпе захихикал. Раздались голоса:
— Эта яловая кобылица за одну ночь принесла в жертву дьяволу двух мужчин.
— И это еще не все… Из-за нее прольется еще много крови! Она дьявольское отродье!
— Уже есть — двое из сорока. А тридцать восемь еще впереди! Она — не женщина!.. Она — кровь!..
Тем временем Хангельдиев обыскал Ярмамеда, приказал своим милиционерам:
— Уведите арестованного.
Ярмамед начал буйствовать. Пять человек едва справились с ним. Связали ему руки.
Субханвердизаде распорядился:
— Возьмите его винтовку. Вон стоит, в углу… Вещественное доказательство…
Заманов простонал:
— Отпустите его… Отпустите его… Он ни в чем не виноват… Он не враг… Враг другой… отпустите Ярмамеда…
Субханвердизаде, стараясь заглушить его голос, приказал Дагбашеву:
— Это надо оформить!.. Тебе все-таки придется провести следствие. — Он сделал шаг к постели Заманова, нагнулся, произнес ласково: — Дорогой Сейфулла, дружище. Успокойся, мы схватили преступника… Ты слышишь, дорогой товарищ?..
— Он ни в чем не виноват… — Заманов начал бредить: — Товарищ Демиров!.. Пусть партия разберется!.. Субханвердизаде громко твердил:
— Не беспокойся, не беспокойся, дорогой!.. Мы схватили преступника!.. — Он посмотрел на Хангельдиева, добавил: — Ты слышишь, товарищ начальник? Он благодарит нас, говорит, что мы правильно отгадали, кто преступник…
Люди в комнате посторонились, дали дорогу фельдшеру. Субханвердизаде, подойдя к старику, кивнул на Дагбашева:
— Сначала оживите мне вот этого молодца, джигита, сына гор… Ему плохо… Кровь увидел… Есть у вас что-нибудь успокаивающее, скажем, бром?
— Есть и бром, — ответил фельдшер, порылся в сумке, достал оттуда пузырек с темной жидкостью, протянул Субханвер-дизаде: — Вот, пусть выпьет одну столовую ложку.
Старик, подойдя к раненому, откинул одеяло. Все увидели, что кровь, просочившись сквозь тюфяк, капает на пол. Рыжебородый фельдшер, недовольно ворча, принялся срезать ножницами тряпки, которыми была перевязана грудь Заманова, и кидать их на пол. В лице Заманова не было ни кровинки. Он лежал с закрытыми глазами, несвязно бормотал:
— Товарищи… Он же не преступник… Товарищ Демиров… Пусть партия разберется!..
Субханвердизаде, обшарив полки, нашел наконец ложку, наполнил ее бромом, вылил в рот Дагбашева.
— Пей, красавец, — приговаривал он, — пей, джигит, дитя гор!.. Пей да поскорей приходи в себя. Может, тогда ты начнешь следствие… — Нагнувшись к уху Дагбашева, зашептал: — Ты же знаешь, что надо делать… Забыл?.. Все произошло из-за женщины… Ясно тебе?.. Будь он сам пророк, он не смог бы устоять перед такой аппетитной бабенкой… Ты понял? — Схватил Дагбашева за плечи, встряхнул: — Эх, милый, подвело тебя сердце, однако делать нечего!.. Прокурор обязан быть острым, как меч.
— Гашем, но ведь…
— Ты должен самолично провести следствие, слышишь, ты, баба!.. Иначе это сделают другие…
Субханвердизаде нашел ручку, бумагу, чернила, разложил их на столе, который стоял рядом с очагом, затем поднял Дагбашева со стула, подтолкнул к столу. Дагбашев сел и дрожащей рукой начал писать акт. Немного погодя Субханвердизаде подошел к нему, заглянул через плечо, долго читал написанное, потом похлопал его по груди:
— Ну вот, джигит, дитя гор, так-то… Вот, милочек, и порядок! Пусть твой акт подпишут Хангельдиев, фельдшер и председатель сельсовета. А теперь набросай протокол предварительного следствия. Напиши, что при аресте Ярмамеда Заманов пришел в себя и сказал, что мы молодцы, не ошиблись, правильно определили и задержали преступника. Ты понял меня?.. Кулак, враг советской власти, прибегнул к террору. Понятно?.. Он один из врагов колхозного строя. Понял, товарищ прокурор?..
Субханвердизаде вернулся к фельдшеру и начал помогать ему. Глядя на рану Заманова, спросил:
— Я надеюсь, он поправится?..
Старик наморщил лоб:
— Ничем не могу порадовать вас… Большая потеря крови-Ничего не обещаю. Тут нужен хирург…
Никто в комнате не заметил, как Субханвердизаде тайком усмехнулся. Он ликовал в душе.
Вдвоем они забинтовали спину и грудь Заманова широким бинтом. После этого Субханвердизаде отозвал Дагбашева и Хангельдиева в угол, сказал им:
— Мне кажется, жену Ярмамеда тоже надо задержать. Как вы считаете?.. Если главный шайтан будет пойман, дело раскроется. Все случилось из-за женщины.
Дагбашев пробормотал:
— Не надо этого делать, Гашем… К чему все это?.. Разве женщина виновата?..
Субханвердизаде подмигнул начальнику милиции, наклонился к его уху, шепнул:
— Ты видишь?.. Даже нас не стесняется… Клюет на взятку. Каков, а?
Хангельдиев ничего не понял:
— Кто клюет на взятку?
— Как кто?.. Он, этот плут! Почему, ты думаешь, он не хочет арестовать жену Ярмамеда? Хочет вытянуть из нее деньжонок. Минимум — десять тысяч. А может, и все двадцать… У этой бандитской пары деньжата есть, жирные овечки!
Хангельдиев отвел глаза в сторону:
— Нет, дело не в этом… Дело серьезное… Поэтому действовать надо очень осторожно.
— Правильно говоришь, дело очень серьезное. Вот я и предлагаю тебе, товарищ начальник, получше следить за ходом этого дела, чтобы оно не хромало. Разумеется, следствие должен вести Дагбашев, но не как-нибудь, а при нас — при тебе, при мне. Говорят, одна голова хорошо, а две — лучше. Если мы не раскроем этого преступления, нам придется головами отвечать перед вышестоящими инстанциями! Партия надеется на нас! Вот о чем я тебе толкую!
Хангельдиев задумался, наконец сказал:
— Верно, это большое политическое событие. Мне кажется, это дело должно вести ГПУ.
Субханвердизаде покачал головой, усмехнулся:
— Между нами говоря, о каком политическом событии ты толкуешь, товарищ начальник? Все случилось из-за этой чертовой бабы. Аппетитная яловая телочка! Между нами говоря, от такой не отказался бы даже сам пророк Мухаммед!
— Да, и все-таки… — попробовал возразить Хангельдиев.
— И все-таки, — перебил его Субханвердизаде, — на террор это не похоже, дорогой мой. Конечно, мы придадим этому делу характер антиколхозного движения… Но, между нами говоря, тут все ясно: мужик полез к бабе, а муж схватил винтовку и — шлеп его в грудь!.. Этим он опозорил весь район, опозорил нас, подвел нас! Я считаю, мы должны придать делу иную окраску, ясно вам? Происшествию надо придать характер классовой борьбы.
