С обеда, сославшись на дела, Дейнц ушел. Его присутствие немного сковывало курбаши, баев,
торговцев. Громко втягивая бульон с длинным серпантином нарына, подгоняя его кусочками лепешки к
краю касы, министры чавкали, хвалили хозяина, забыв о делах.
Почти в полночь подали плов. Золотистые горки на больших глиняных блюдах - ляганах венчали
хорошо прожаренные куски, аппетитные косточки. Кости предназначались для уважаемых людей. Один
мосол положили перед Саидом Мубоширом.
Мосол лежал крупный, покрытый мясом. Стукни мослом по ладони, и из него выпадет жирный,
дрожащий мозг. Все члены правительства, хотя и не были голодны, невольно косились на эту кость.
Камень пролетел над головой и глухо стукнулся, потонув в пыли. За ним - второй. Махмуд-бек
прижался к забору. Тени метнулись в переулок. А Махмуд-бек даже и не пытался достать оружие.
Неужели опять люди Саида Мубошира?
Махмуд-бек перешел пустынный Фруктовый базар. Одинокий сторож молча посмотрел вслед хорошо
одетому господину. У горок дынь спали крестьяне, завернувшись в свои лохмотья. Обязательно у каждой
горки - мальчишка. С детства ребята привыкают к делам, готовятся заменить хилого, больного отца или
деда.
Чайхана была уже закрыта. Махмуд-бек постучался. Хозяин вначале недовольно поворчал, но, открыв
дверь, отступил с поклоном:
- Пожалуйста, господин.
Вероятно, у Махмуд-бека был довольно растерянный вид.
- Что случилось?
Махмуд-бек стоял перед человеком, который многое знал. Выслушав гостя, он возмутился:
- Я разбужу работника. Он проводит вас. Одному нельзя ходить.
Но прежде чем пойти за работником, хозяин усадил Махмуд-бека.
- Теперь можно не только подозревать. Это они. Точно.
- Кто? - не понял Махмуд-бек. - Люди Мубошира?
- Нет, другие, - твердо сказал ферганский чайханщик.
В среде бедных эмигрантов давно зрело недовольство своими лидерами. До бедняков все-таки
дошли слухи о новой жизни на родине. Светлые головы сами пришли к выводу: баи и курбаши ни к чему
доброму не приведут.
96
Чайханщик слышал угрозы в адрес Курширмата и Махмуд-бека. Но не придал этому значения. Сейчас
он возмутился:
- Вот что затевают, нищий сброд!
А Махмуд-бек спешил поделиться этой радостью с Аскарали.
Тот был тоже доволен.
- Приятно, что люди начинает все понимать. Однако будь осторожен. Особенно сейчас. Не хватает в
последние дни получить удар, да еще от друзей.
Последний день...
С утренним караваном Аскарали уходил в другую страну. Об этом пока никто не знал, кроме Махмуд-
бека. Завтра на рассвете узнает хозяин и несколько постояльцев, которые только и заняты тем, что
следят за чужой жизнью.
- Ты покинешь город в крайнем случае через два дня. В крайнем случае, - подчеркнул Аскарали. - Не
позже.
- Но как оставлять эту свору? - развел руками Махмуд-бек. - Они и правительство создали.
- Правительство смешное, - покусывал губу Аскарали. - Смешное... Да...
Он думал о кучке эмигрантов. Конечно, как правительство они не будут признаны ни одной страной,
ни одной разведкой. Но их, озлобленных, готовых на любую подлость, все-таки могут использовать враги.
Даже немцы начали заигрывать с Саидом Мубоширом. Это понятно. В случае гибели, провала Махмуд-
бека гитлеровцы делают ставку на Мубошира.
- Откуда они о нем узнали? - спросил Аскарали.
- Кажется, - медленно проговорил Махмуд-бек, - кажется, я сам рассказал о Мубошире.
Он был готов покаяться, но Аскарали остановил его взмахом руки:
- Сейчас это не имеет значения. Немцы выходят из игры завтра-послезавтра.
- Мубошир остается.
- Ты прав, - опять задумался Аскарали. - Остается... Немцы могут обнадежить их. Мубошир будет
ждать.
Казалось, все варианты были уже пересмотрены десятки раз. Сегодня можно свернуть всю работу и
покинуть город. Завтра-послезавтра в дипломатических кругах разразится большой скандал. Завтра-
послезавтра дипломатические представительства Советского Союза и Великобритании заявят протест
по поводу действий немецких специалистов, направленных против союзников. Местное правительство,
разумеется, примет конкретные меры. И нужно же, чтобы в эти минуты встало новое препятствие: Саид
Мубошир, тот самый, с которым, казалось, давным-давно все покончено.
Аскарали предлагает свой план. Махмуд-бек молча слушает. Затем делает несколько замечаний.
- Пожалуй, на этом остановимся, - говорит Аскарали. - Будь осторожен. Прошу тебя покинуть город как
можно быстрее.
- Ты уже говорил, - улыбается Махмуд-бек.
- Тогда говорил, а сейчас приказываю. Будь осторожен. Ты теперь остаешься совершенно один. Если
же... - Аскарали не хотелось говорить о последней возможности.
- Если что случится, придет на помощь один из местных интеллигентов, врач. О тебе он, конечно, по-
настоящему ничего не знает. . Кого думаешь оставить связным?
- Шофер Шамсутдин... Он точно все передаст. В смысл не будет вдаваться. Мне предан.
- Хорошо... А теперь давай прощаться...
- Надеюсь, мы скоро увидимся, - как можно бодрее сказал Махмуд-бек, Но голос его дрогнул,
прозвучал глухо, сдавленно.
Махмуд-бек понимал, что времени для завершения дел у него остается в обрез. Считанные минуты.
В городе шла своя жизнь. О событиях в мире могли знать торговцы, менялы, крупные чиновники.
Одни следили за ценой на товары, за курсом денег, другие прикидывали: как на их личном благополучии
отразится победа гитлеровцев в России.
Грамотных, читающих газеты людей трудно встретить в караван-сараях и чайханах. Здесь пользуются
слухами, которые приносят торговые люди из других стран. Купцы, чувствуя внимание окружающих,
медленно пьют чай, рассказывают не спеша, украшая рассказ невероятными фактами и событиями.
Иногда одной фразы достаточно, чтобы замерла вся чайхана и выжидающе уставилась на спокойное
лицо рассказчика.
- Гитлер пришел в Москву.
Тут купец стирает пот, отдувается, нарочно меняет тему разговора, задав кому-нибудь вопрос о ценах
на рис. Ему торопливо ответят и ждут продолжения рассказа.
Махмуд-бек обычно присаживался рядом с внимательными слушателями. Его реплики или
иронические улыбки портили настроение рассказчикам. Путаясь, заикаясь, ссылаясь на занятость, они
комкали свое повествование.
Сейчас Махмуд-беку было не до очередного рассказчика. Он искал Нормухамеда, младшего брата
Курширмата. Нормухамед встречался с эмигрантами в чайханах, стараясь их расположить к себе
добрыми советами, разговорами о будущем. Он тоже метил в вожди. Создавая себе авторитет спокойно,
медленно, не слишком ввязываясь в интриги. Нормухамед надеялся, что в конце концов уважаемые
старцы выдохнутся, а такие лидеры, как Махмуд-бек, непременно сломают шею.
97
Нормухамед выжидал... В то же время он не прятался, старался почаще быть на виду. Махмуд-бек
хорошо знал, какого врага он оставляет на свободе.
В этой чайхане Нормухамеда не было. Следовало бы повернуться и уйти. Но, услышав очередную
«новость» из Москвы, Махмуд-бек не выдержал и грубо сказал купцу:
- Если бы Гитлер вошел в Москву, мы сегодня бы выехали в Ташкент.
Купец обиженно засопел. Пожал плечами, сделал вид, что не отвечает за эти слухи: ему рассказали, а
он передал.
- Наша беда, что немцы бегут. . - не выдержал какой-то высокий, сановитый старик. - Бегут! А мы на
них надеялись...
Махмуд-бек поймал чей-то торжествующий взгляд. Но человек торопливо, чтобы не выдать своего
настроения, наклонил голову. Лоснилась старая тюбетейка, на халате пестрели заплаты.
Это один из тех, кого обманули, кто за долгие годы на чужбине понял ошибку, кто глубоко прячет
ненависть к своим врагам, в том числе к преуспевающему Махмуд-беку.
После грубой, откровенной реплики сановитого старика присутствующие старались не смотреть друг
на друга.
Плохо им, лидерам. Плохо им, кто надеялся на помощь Гитлера.
Махмуд-бек понимал важность таких откровенных, хотя и коротких встреч. Уже сегодня отсюда, из
чайханы, поползут слухи по кварталам эмигрантов, в базарные ряды, в караван-сараи.
Исчезновение лидеров, их аресты сыграют важную роль. Простые люди увидят, насколько непрочна
власть сильных людей, которые и на чужбине пытались быть заправилами.
Заметались лидеры эмиграции. Не скрыть напряженного состояния, испуганных взглядов, тревожных
