Бедная женщина, чувствуя, что "любовь" сыновей и впредь не предвещает ей ничего доброго, мечтала обрести себе хоть какую-нибудь защиту от них. Когда в деревню неожиданно вернулся Кеса, ее "первая любовь", эта мечта обрела более реальные контуры, хотя ее тяжело больной двоюродный братец в это время был ближе к воротам деревенского кладбища, чем к столу сельсовета, где теперь по новым правилам, без моллы и Корана, скреплялись брачные узы.
Однако строптивый характер эгоистов сыновей не подавал надежд на перемены к лучшему в ее жизни, и поэтому Гюльэтэр все-таки склонялась мысленно к семейному союзу с Кесой. "Он свой, близкий, родной человек!.. — рассуждала она. — Как-никак сын моего дяди, двоюродный брат!.. Он меня всегда защитит!.." Гюльэтэр ухаживала за больным, готовила ему еду, убирала в доме и выполняла все другие, часто довольно неприятные обязанности больничной сиделки.
Гюльэтэр вернулась довольно скоро. Кеса к этому времени уже опять лежал в постели.
— Ну, сестрица, узнала? — спросил он нетерпеливо, едва Гюльэтэр закрыла за собой дверь. — Кто приехал?
— Узнала, узнала, братец! — оживленно затараторила женщина. — Все узнала, как ты просил! Для тебя я все и всегда готова сделать!..
— Так кто же приехал к нам? Говори скорее, не тяни, прошу тебя! взмолился Кеса.
— Демиров…
— Демиров?! Сам Демиров?! Наш райком?!
— Он самый.
Лицо Кесы запылало. Взволнованно забилось сердце. "Зачем приехал Демиров?… Что случилось?… Может, председатель Годжа-оглу совершил какое-нибудь противозаконие?… Может, Демиров приехал снять главу колхоза, свергнуть?! Но кого тогда назначат на его место председателем?…"
Гюльэтэр прервала мысли Кесы самым прозаическим образом:
— Братец, а где кастрюлька? Ты съел кашу, которую я сварила тебе утром?
— Поел немного, — ответил Кеса.
— А почему не всю? Ты должен много есть, братец, иначе совсем ослабнешь…
— Пусть ослабну!.. — капризно сказал Кеса. — Пусть подохну!.. К черту все!.. К дьяволу!..
— Упаси аллах, братец!.. Упаси аллах!.. — запричитала женщина. — Зачем ты так говоришь?! Ведь я тебя так же уважаю, как и твоего покойного отца, моего дядю Гулалы! Ты же знаешь, что у меня никого больше нет, кроме тебя!.. А ты так говоришь!.. Побойся аллаха!.. Ты должен много есть, тогда ты окрепнешь, поправишься и опять пойдешь на свою службу!.. Ведь ты немаленький человек в районе! Сам исполком приезжал навестить тебя… этот… как его?… Субханзаде… Субханверзаде… или как его там?… Не могу выговорить… А когда он уехал, по деревне пошли всякие слухи…
Кеса заерзал под рваным, нечистым одеялом, приподнялся на локтях, оторвав голову от подушки.
— Что же говорят люди?
— Да всякое…
— Что именно? Говори поскорее, женщина! Не томи душу!
— Говорят: Кеса большой человек. Не будь это так, к нему не приехал бы сам исполком!
Надо сказать, что после того как некоторое время тому назад Субханвердизаде побывал в Дашкесанлы и навестил больного Кесу в его жалкой лачуге, Гюльэтэр начало распирать от гордости. Судача с соседками, она превозносила до небес своего братца, похвалялась будущим муженьком.
— А что еще говорят обо мне? — поинтересовался Кеса. — Расскажи, пожалуйста, сестрица!..
— Говорят, Кеса опять поднимется в седло, возьмет в свои руки власть! — В голосе Гюльэтэр прозвучало нескрываемое ликование. — Ну и другое тоже говорят… Завистников много! Болтают всякое… Особенно эти из рода Годжи-киши, да накажет их аллах!.. Старик и его родичи никогда не были в Дружбе с нашим родом. Не были и не будут!
— А что говорит сам Годжа-киши, женщина? Знаешь, наверное? Что болтает обо мне?…
— Знаю. Говорит: Кеса — шайтан, доносчик, кляузник!.. Будь он неладен этот Годжа-киши!.. Не могут люди из его рода вынести чужой славы, не хотят, чтобы человек не из их рода сверкал!.. Сами хотели бы затмить солнце!
— Что еще они говорят?
— Говорят: Кесу надо выгнать из деревни, Кеса — зараза для дашкесанлинцев! Враг, братец, всегда говорит по-вражьи… Они хотели бы, чтобы вся власть находилась в их руках. Они злятся, что из нашего рода, гулалинского, вышел большой человек — ты, Кеса!.. Ты — у них бельмо на глазу! Они страшно мучаются оттого, что ты, Кеса, стражем стоишь у больших дверей всего нашего района!.. Очевидно, они сами хотели бы захватить в свои руки те двери! Они думают: почему ключ от этой двери власти должен находиться в руках Кесы?! Этим ключом, считают они, должны владеть они сами!
Губы Кесы искривились, он презрительно усмехнулся, произнес тихо и желчно:
— Если бы они могли, они овладели бы ключом даже от двери самого аллаха!.. Что ж, пусть попробуют!.. Пусть попробуют подступиться к двери аллаха!.. Но если я не умру — мы посмотрим, чья возьмет! Посмотрим!..
— Ах, братец, ради всевышнего, не говори о смерти! — слезливо взмолилась Гюльэтэр. — Не пугай меня!.. Я не переживу этого!.. Пожалуйста, братец!.. Ради аллаха!..
По лицу женщины потекли обильные слезы. Кеса отвернулся к стене, прохрипел:
— Кастрюльку с кашей унеси, душа не принимает… К черту все!.. Подохнуть бы!..
Гюльэтэр заплакала навзрыд. Кеса прикрикнул на нее:
— Перестань!.. Ступай отсюда, женщина!.. Мешаешь мне думать… Надоела со своими слезами!..
Гюльэтэр тотчас примолкла, взяла с табуретки кастрюлю с остатками каши и, шмыгая носом, тихо вышла.
Кеса остался один в темной комнате. В возбужденном мозгу рождались картины недавнего прошлого…
Вот он, всемогущий Кеса, правая рука самого председателя райисполкома (да что там рука — шея, про которую сказано: "Куда шея захочет — туда и повернет голову!"), вот он стоит в приемной у двери кабинета Гашема Субханвердизаде, а посетители со страхом, мольбой в глазах, с благоговением смотрят на него, хотят заручиться его благосклонностью.
Разве он, Кеса, не был совсем недавно олицетворением власти, самой властью?! Его власть распространялась не только на посетителей в приемной Гашема. По звонку Кесы служащие городка начинали и кончали свой рабочий день. Можно сказать, в течение нескольких часов эти люди находились во власти Кесы, он командовал ими с помощью своего звонка, как бы приказывал: "Работать! Всем работать!.. Хорошо работать!.. Всё!.. Конец работы!.. Достаточно!.. Идите по домам, но помните: завтра не опаздывать на работу! Я слежу за каждым!.."
О, в его руках была немалая власть! Он помогал и покровительствовал другим, например нерадивому ленивцу Фирману, работнику коммунхоза. Он, Кеса, когда это было нужно, поднимал телефонную трубку и запросто, как равный, нет как начальник, звонил самому заведующему коммунхозом — отчитывал его, наставлял, диктовал ему свою волю.
Да что там заведующий коммунхозом!.. Кеса не боялся при случае сцепиться даже с таким драконом, как Худакерем Мешинов!.. Он ругался с самим прокурором Дагбашевым. Он никого не боялся, ни с кем не считался!
Люди хотели дружить с ним, заискивали перед ним. Взять, к примеру, телефониста Тель-Аскера… Что ему надо было от бедного звонаря-курьера Кесы? А ведь он ходил за Кесой как тень. Когда Кеса хворал, ежедневно проведывал его.
Вот перед мысленным взором Кесы встает картина воскресного базара… Толпы снующих туда-сюда людей!.. Прямо-таки людской муравейник! Перекупщики-посредники, сидя верхом на осликах, спешат, пробиваются в глубь базара, где у забора расположились со своими мешками и тюками приехавшие из дальних деревень крестьяне. Кудахчут куры, блеют овцы!..
И он, Кеса, тоже здесь, ходит по рядам! Он и тут персона! Все его знают, то и дело слышится: "Смотрите, это наш Кеса!"
Каждую неделю по воскресеньям Кеса прогуливается вот так по базару. Торговцы наполняют его огромные, как мешки, карманы грецкими орехами, фундуком. Кеса не хочет брать, отказывается, но карманы все равно наполняются. Торговцы так уважают Кесу, что хотят непременно одарить его чем-нибудь. Некоторые даже суют ему в руки узелки, в которых все те же орехи, фрукты, яйца. Кеса вертит головой по сторонам, обращается* к людям, которые рядом: "Ну что с ними поделать…"
Ему говорят: "Ай, Кеса, наше уважение к тебе так же велико, как и эти горы, вершины которых в тумане!.."
Кеса в ответ: "Но ведь нехорошо, дорогой!.. Нехорошо, если мы, советские служащие, начнем набивать на базаре карманы орехами!.."
Торговцы орехами возражают Кесе: "Что в этом особенного, Кеса? Каждый орех, подаренный от чистого сердца, — это конь". Кеса в ответ улыбался: "Да зачем мне столько коней, чудак-человек?"
А вот еще одна картина оживает в памяти Кесы… Из кабинета Субханвердизаде доносятся подозрительные звуки: кто-то пытается открыть железный сейф. Кеса крадется на цыпочках, он похож на кошку, которая вот-вот сделает прыжок и поймает мышь!.. Он врывается в кабинет Гашема и… застает Абиша на месте преступления. Абиш падает ему в ноги, плачет, умоляет, но сердце Кесы — камень!.. Он, Кеса, не знает жалости. Кеса на работе, сейчас для него не существует ни родных, ни знакомых! Кеса ведет несчастного Абиша по улице прямо к дому Субханвердизаде, заявляет там: "Вот он — взломщик сейфа!" Вскоре приходит следователь Алияр. Вызывает бухгалтера, затем милиционеров. Начинается допрос, после которого Абиша арестовывают.
