С коммунистическим приветом!
Н. Островский.
Сочи. Аз. — Черном, края, ул. Н. Островского, 4.
Сочи, 9/6-36 г.
14 июня 1936 года, Сочи.
Разрешаю Вам совместно с Караваевой сделать все необходимое относительно сокращения английского издания.
Привет. Николай Островский.
14 июня 1936 года, Сочи.
Милый товарищ Бронислава!
Вы не должны даже подумать, что я Вас забыл. Это было бы несправедливо. Знаете, сколько забот и хлопот на новом месте. Пока привели архивы и литературное хозяйство в порядок — ушло много времени и сил. Здоровье мое шатнулось было вниз, но я вовремя это заметил и восстановил равновесие. Завтра открываю рукопись — приступаю к делу.
В Сочи сделано все, чтобы отгородить меня от любопытных дам, бездельничающих курортников. Пошли на крайнюю меру — у дома стоит милиционер и вежливо отпроваживает любопытных, пропуская только к секретарю идущих по делу. Первые дни таких любопытных было по нескольку сот человек в день, теперь тише, знают, что пройти трудно.
Сейчас я лежу на открытом балконе, дышу свежим морским воздухом.
Завтра мне обменивают партбилет. Хочу надеяться, что секретарь горкома причислит меня к числу активных.
Два слова о книге Складковского. Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы выписали самые интересные места по-русски, особенно те строки, в которых он характеризует черты характера «Коменданта». Буду ждать этих Ваших маленьких переводов. Большое спасибо за журнал «За рубежом». Если Вам попадет еще что-нибудь интересующее меня, то шлите мне. Заранее благодарю.
Крепко жму Ваши руки, искренний привет Вам от всей моей семьи.
Прочтите мое письмо Иннокентию Павловичу по телефону, привет ему самый теплый.
Ваш Н. Островский.
Сочи, 14 июня 1936 г.
14 июня 1936 года, Сони.
Дорогой Сема!
Твое письмо получил. Спасибо за газеты. Я отобрал здесь наиболее интересные газеты, которые могут быть тебе полезны в твоей работе. Ты не удивляйся моему молчанию. Пришлось привести в порядок архив и все свое литературное хозяйство, библиотеку и прочее. Погода здесь все время отвратительная, резкие колебания и влажность 85–90%.
Здоровье мое шатнулось было вниз, но я вовремя это заметил и восстановил равновесие. Завтра вновь открываю рукопись — приступаю к делу.
В Сочи сделано все, чтобы отгородить меня от любопытных дам, бездельничающих курортников. Пошли на крайнюю меру — у дома стоит милиционер и вежливо отпроваживает любопытных, пропуская только к секретарю по делу. Первые дни таких любопытных было по нескольку сот человек в день, теперь тише, знают, что пройти трудно.
Сейчас я лежу на открытом балконе, дышу свежим морским воздухом.
Пиши мне, Сема, всегда, когда захочется и найдешь время. Я о тебе вспоминаю тепло.
Были у меня Фадеев и Либединский.
С удовольствием читаю вашу страницу «Литературная жизнь». Хорошо, что бьете фактами библиотечных записей. Было бы прекрасно, если бы ты дал задание узнать в Книжной палате тиражи любимых народом книг и опубликовать их, так 50–60 названий. Тогда писатели знали бы, какое они занимают место в строю. Это было бы движущим стимулом.
С большой тревогой слежу за состоянием здоровья Алексея Максимовича.
Крепко жму руку.
Николай.
14/VI-36 г.
Сочи, ул. Н. Островского, 4.
16 июня 1936 года. Сочи.
Милая Мария Павловна!
Ваше письмо я получил. Мне трудно отвечать на него. Когда человек страдает, раненный в сердце самым близким, все слова утешения не способны иногда смягчить боль. Не могу писать Вам шаблонные слова. Я могу сказать лишь одно: я в своей жизни тоже испытал горечь измен и предательств. Но одно лишь спасало: у меня всегда была цель и оправдание жизни — это борьба за социализм. Это самая возвышенная любовь. Если же личное в человеке занимает огромное место, а общественное — крошечное, тогда разгром личной жизни — почти катастрофа. Тогда у человека встает вопрос — зачем жить? Этот вопрос никогда не встанет перед бойцом. Правда, боец тоже страдает, когда его предают близкие, но у него всегда остается неизмеримо больше и прекраснее, чем он потерял.
Посмотрите, как прекрасна наша жизнь, как обаятельна борьба за возрождение и расцвет страны — борьба за нового человека. Отдайте же этому свою жизнь, тогда солнце опять приласкает Вас!
Н. Островский.
16/VI-36 г.
Сочи, ул. Н. Островского, 4.
292
Редакции газеты «Комсомольская правда» и редакции «Последних известий по радио»
18 июня 1936 года, Сочи.
Москва, «Комсомольская правда» — Трегубу.
Москва, ул. Горького, 17 — «Последние известия по радио».
Потрясен до глубины души безвозвратной потерей. Нет больше Горького. Страшно подумать об этом. Еще вчера жил, мыслил, радовался с нами гигантским победам родной страны, которой отдал весь свой творческий гений. Какая ответственность ложится на советскую литературу сейчас, когда ушел из жизни ее организатор, вдохновитель.
Прощай, милый, родной, незабываемый Алексей Максимович!
Николай Островский.
Сочи, 18 июня 1936 г.
25 июня 1936 года, Сочи.
Милая Рая!
Письмо и телеграмму получил.
Ремонтными делами распоряжайся лично на основе единоначалия. Единственно, чего я хочу, — это быстроты действий. Красить безусловно надо сейчас, чтобы запах краски выветрился к моему приезду. Дверь на балкон открыть сейчас, иначе не будет вентиляции.
Ожидаю телеграммы обменной.
Юля работает над библиотекой? Если нет, то потормоши ее. Пусть она закончит эту работу быстрее.
Произведи дезинфекцию. Снесись с отделом, борющимся на этом фронте.
Я послал тебе два письма с письмами, адресованными тебе. Вернее, одно с телеграммой, а другое с письмом и открыткой.
Сегодня 25-е, а твоей телеграммы нет. В таких случаях надо быть четкой и лучше послать две телеграммы, сообщающие, что еще ничего неизвестно, чем молчать. Я ушел в работу. Здоровье медленно, но верно поправляется. Написаны 34 печатные страницы 6-й главы. Возможно, к 1 августа удастся закончить первый том…
ЦК вынес решение издать «Как закалялась сталь» в количестве 500 000 экземпляров… Сейчас тираж 1 072 000 экземпляров.
Приходят новые издания. Когда накопится несколько штук, пришлю.
Больше новостей интересных нет.
Приехали два племянника. Погода прекрасная.
Крепко жму руку.
Николай.
Сочи, 25/6-36 г.
294
Г. И. и Д. Ф. Петровским
1 июля 1936 года, Сочи.
Дорогие Григорий Иванович и Доминика Федоровна!
Простите меня, непутевого, за молчание. Прошу верить, что единственная причина — мое желание не надоедать вам. Нет хуже назойливых людей…
Целые дни провожу на открытом балконе. Свежий ветер с моря, теплый, ласковый. Жадно дышу и не надышусь. Хорошо здесь, на новом месте. Даже соловей по утрам заливается: устраивается на сосне близ моего окна и заставляет меня слушать себя. Только поет очень уж рано — в 5 часов, когда мне спать надо.
Работаю я понемножку. Выполняю Ваш совет. Чтобы быть искренним, должен признаться — много работать у меня просто нет сил. Через месяц первый том «Рожденные бурей» будет закончен.
Я пришлю Вам рукопись, и если у Вас будет возможность, прочтите и скажите Ваше слово.
Не жалейте суровых слов.
На сердце у меня глубокая грусть. Гибель Алексея Максимовича тяжело меня поранила. Я потерял покой и сон. Только смерть его сказала нам, каким дорогим, каким родным был он для всех нас и как тяжела утрата. Осиротели мы без него. Я думаю о той ответственности, которая ложится на каждого из нас, молодых, только что вступающих в литературу писателей. Большая грусть у меня на сердце, не развеялась она еще. Лахути рассказывал мне позавчера, что когда он гостил в конце апреля у Алексея Максимовича, то Горький работал над статьей о романе «Как закалялась сталь». Каковы его мысли о книге, я не знаю. Литературное наследство хранит эту дорогую и нужную для меня статью.
Как бы сурово ни критиковал меня великий мастер, но это самый дорогой и нужный для моего роста, для моего движения вперед документ.
Я и вся моя семья ждем Вашего приезда. Приезжайте скорее, родные.
Крепко жму Ваши руки.
Преданный Вам Н. Островский.
Сочи, 1 июля 1936 г.
295
Редакции газеты «Комсомольская правда»
