Чем бы ни отвлекал себя Михаил, все сводилось к смерти матери, к похоронам, и он тяжко, с детским всхлипом вздохнул, уже не надеясь больше отделаться от мучительных воспоминаний.
Но вдруг точно в висок кто ударил Михаила. Он вздрогнул и увидел возле автобуса Громского.
Михаил стал пробираться к выходу, но контролерша пожелала пассажирам счастливого пути и захлопнула дверцу. От заведенного двигателя автобус мелко затрясло — Михаил поспешно протиснулся на свое место и перед окном сокрушенно развел руками: дескать, ничего не попишешь, сейчас тронемся. Костя что-то кричал, жестикулировал, размахивал руками, а Михаил как заведенный кивал головою и широко улыбался.
Автобус тронулся. Костя дурашливо вытянулся и приложил ладонь к шапке.
Ночь в самолете длилась долго. Иллюминатор был все черным и черным. Наконец глубокая синь засветилась в нем и Михаил больше не засыпал.
Впереди, на третьем или четвертом ряду, поднялась женщина и согнулась в проходе над своим креслом; засновали ее крепкие локти, будто она засобиралась выходить.
Женщина ушла. Прошло около часа — она все не появлялась. Кругляш иллюминатора ярко горел синим. Люди дергались в умывальник, ждали, недоуменно пожимали плечами и возвращались на свои места.
Наконец по салону беспокойно пробежала бортпроводница, открыла умывальник, заглянула в него и тотчас же задернулась от салона шторой.
В самолете рожала женщина.
— Нашла где рожать, — недовольно пробурчал сзади мужской голос.
— Наверное, в Хабаровске садиться будем, — обернулась к нему соседка Михаила.
Забегали встревоженные стюардессы, приготовили впереди салона место для роженицы и привели ее.
По самолету объявили, нет ли среди пассажиров медицинских работников. Прибежали две женщины: сельская фельдшерица и студентка мединститута.
— В воздухе будут принимать роды, — удовлетворенно проговорила соседка Михаила. — Таких на свете мало, кто в самолете родился.
— Да-а, — вздохнул мужской голос. — Специально, видать, дотянула, чтоб в небе родить. Про таких в газетах печатают и проездные ихним детям на самолеты дают.
— Да хоть бы все хорошо обошлось, — вступила в разговор соседка Михаила. — Все равно не в роддоме рожает. Того нет, другого нет. Инфекцию могут занести.
Мужской голос снисходительно крякнул:
— Вот раньше крепкие бабы были. Ладно, если за повитухой пошлют, а то и сами выпустят на свет божий дитенку, уложат его в зыбку — и айда в поле жать.
— То-то детишек много и умирало, — возразила женщина.
По самолету объявили: «Граждане… Товарищи пассажиры, для принятия родов требуется спирт. Если случайно у кого-нибудь имеется, поделитесь, пожалуйста».
Пассажиры оживились, запоглядывали друг на друга.
— Без спирта никуда.
— Спирт — дело серьезное.
— Я бы и сам не прочь неразбавленного квакнуть.
— Нашли дураков.
— Э-эх кабы знать, что такое дело, прихватила бы пузырек: я спиртом пишущую машинку протираю.
— Кучеряво живете.
Молоденький летчик, лейтенант, сидевший от Михаила через проход, полез в парашютную сумку и военным шагом направился в нос самолета.
Раскрасневшиеся, красивые, озабоченные, прибежали стюардессы, одна в задний салон, другая остановилась посреди переднего.
— Товарищи, у кого есть чистые платки, полотенца…
Девушка не успела договорить, как ей помимо платков, полотенец стали передавать недавно купленные наволочки, простыни, а сверху на ворох белья кто-то положил пакет для новорожденного.
— Ой, что вы, хватит, хватит! — засмеялась бортпроводница и остановилась возле Михаила, чтобы не рассыпать белье.
Помогая девушке перехватить руками охапку белья, он прижал рукой сверху свой поминальный платочек.
Розовато-молочные облака плыли под иллюминатором, словно внизу шли куда-то непуганые белые медведи.
Сквозь усыпляющий гул самолета точно взрыв раздался крик младенца, и Михаил облегченно вздохнул. В небе родился новый человек! Это не случайно. Это все — мать. Ее великой души дело, ее прощение и наказ: жить, как живут все добрые люди, и продолжать жизнь.
Люди радостно оживились:
— Кто родился?
— Мальчик? Девочка?
— Какая разница — кто! Человек родился.
Самолет пошел на снижение.
— Товарищи, пристегните ремни. Просьба: после посадки оставаться всем на своих местах и не собирать вещи во избежание запыленности.
Самолет сел и затих.
— Встречающий гражданин Коваль! — послышался взволнованно-радостный голос дикторши. — Поздравляем вас с рождением сына. У справочного окна вас ожидает сотрудница аэропорта.
По салону побежали врач и санитары с носилками.
— Не надо, я сама, — мать отстранила носилки и встала, словно пробуя свои силы. — Дайте мне сына, — твердо сказала она.
— Что вы, вам нельзя, — заволновался врач, но ребенка матери подал.
Санитары поддержали ее.
А по салону, ошалевший от счастья и внимания, растерянно улыбаясь, медленно шел отец ребенка.
