– Ну, не выдумывай. Никуда ты не пойдешь, здесь ночевать будешь, – сказала Лиля как о чем-то само собой разумеющемся. – Мы с Надей вместе ляжем, тебе постелю на раскладушке.
– А может, лучше в гостиницу пойти?
Лиля засмеялась.
– Наивный ты человек. Как будто тебе там место приготовили. Да и зачем тебе гостиница, все равно ведь завтра придешь сюда. А здесь места всем хватит.
И Наденька попросила:
– Дядь Саш, оставайтесь.
И он согласился, с радостным изумлением подумал: «Неужели я буду спать в одной комнате с ней?»
Они до одиннадцати часов сидели на кухне. Разговор шел спокойный, Александр рассказывал ей о своей работе, – Лиля молча слушала, смотрела на него большими внимательными глазами. А потом он заметил, что лицо у нее усталое, и спохватился:
– Ну, хватит на сегодня, тебе спать надо.
– Да, пожалуй, – просто и необидно для него согласилась Лиля. – Наговоримся еще. Ты посиди, пока я постелю тебе.
Через несколько минут она позвала его:
– Иди ложись, я сейчас тоже приду.
И он вдруг поразился тому, что услышал от нее. Так часто говорила ему жена – но какая же разница была сейчас между этими словами... Раздеваясь, он подумал о том, что эти же слова могла говорить – и наверняка говорила – Лиля своему мужу, и впервые почувствовал ревность к нему.
Он был спокоен, дожидаясь ее возвращения, но когда услышал, как она раздевается в темноте за его спиной, – у него так бешено заколотилось сердце, что он испугался, и потом с мучительной сладкой болью вспоминал тот душный июльский день, первые мгновения их близости, – а она, помнила ли она об этом? Но сейчас Лиля наверняка ничего не вспоминала – дыхание ее было таким же спокойным и движения – он чувствовал это – размеренными и точными. Но она еще долго не спала, и это обрадовало его, и он наконец решился спросить:
– А ты знаешь, зачем я приехал?
– Да, – сразу сказала она. – Но не надо сейчас об этом.
– Хорошо, – покорно согласился он, обрадованный этим «сейчас». Если не сейчас – значит, потом. Просто, как дважды два.
Лиля наконец уснула, – он понял это по ее дыханию, – а он еще долго смотрел на светлую ровную поверхность потолка, – только это и видно было в комнате, – потом осторожно оделся, пошел на кухню и долго стоял, курил, смотрел на освещенную тусклым фонарем непроницаемо черную землю двора с редкими светлыми пятнами луж и думал.
Утром его разбудил тихий шепот Лили и капризный сонный голос Наденьки, которая никак не могла проснуться. Он осторожно повернул голову и чуть приоткрыл глаза. Лиля, уже одетая, ласково уговаривала Наденьку:
– Ну все, доченька, вставай, а то опоздаешь в. школу.
– Ну ма-а-м, – тянула Наденька, – еще немножечко...
– Никаких немножечко... И говори тише – дядя Саша спит.
И Наденька затихла, посидела немного с закрытыми глазами и шепотом сказала:
– Я уже все, мамочка, проснулась, только чуть-чуть осталось.
– Никаких чуть-чуть.
– Ну вот столечко, – показала Наденька на мизинце, все еще не открывая глаз.
– Нет, Надя, все.
– Встаю, – тяжело вздохнула Наденька, и Александру стало жаль ее и чуть-чуть стыдно за себя – ведь сам он мог спать сколько угодно. Он закрыл глаза и притворился спящим. Но когда Наденька оделась и они все еще продолжали говорить шепотом, даже на кухне, и старались не греметь посудой, – он откашлялся, и тут же пришла Лиля, с улыбкой сказала:
– Доброе утро.
– Утро действительно доброе, – весело сказал он, показывая на острый яркий луч солнца, протянувшийся от щели в шторах до стены. – Давно у вас такая погода?
– Дней пять.
– А у нас дожди.
– И у нас еще будут, – пообещала Лиля. – Мы сейчас уходим, а ты поспи еще. Я тебе оставлю ключ, можешь уходить и приходить когда угодно, У Нади есть свой. Еда в холодильнике, не поленись и разогрей. Я приду как обычно, в пять.
– А Надя?
– В час. Чем ты собираешься заняться?
– Да надо, наверно, город посмотреть.
– Ну, смотри.
И они ушли. Наденька перед уходом серьезно сказала кукле:
– А ты сиди смирно, не шали, пока меня не будет.
И чуть-чуть смутилась, оглянувшись на него.
Но Александр даже и не пытался больше спать, – хотя и заснул ночью около четырех, – сразу встал и, увидев на кухне в раковине горку грязной посуды, с непривычным удовольствием принялся мыть ее, – чего никогда не делал дома, даже если у него и бывало свободное время. А потом, выпив чаю, – он никогда не завтракал, – вышел во двор, мимо любопытных взглядов двух женщин, стоявших на лестничной площадке, с ног до головы осмотревших его. «Ну, теперь будет работы их языкам», – весело подумал он, не сомневаясь в том, что Лиле глубоко безразличны пересуды соседей.
Он прошелся по близлежащим улицам – но все вокруг было незнакомо, чуждо ему. Он даже не мог точно определить место, где когда-то стоял его дом, проданный старшим братом после смерти матери. Подошел к школе – и удивился тому, какая же она маленькая. В воспоминаниях она почему-то представлялась большой, как обычная современная школа. Войти он не решился – просто не знал, о чем станет говорить с теми немногими учителями, оставшимися со времени его ученичества. Да и оказалось, что он не может вспомнить всех даже по имени – запомнилась только Валентина Георгиевна. И Александр поехал в центр – и хотя здесь почти ничего не изменилось за десять лет, но память лишь механически отмечала знакомые места. Взволновал его только вид сквера около театра, где они однажды с Лилей просидели до глубокой ночи и потом возвращались домой пешком по тихому ночному городу. И ему захотелось поскорее вернуться домой, – он так и подумал – «домой», и даже не удивился этому, – увидеть Наденьку и вместе с ней дождаться возвращения Лили. Он накупил цветов, конфет, взял такси, – так велико было его нетерпение, – заранее разогрел обед и, когда Наденька пришла из школы, весело, по-хозяйски скомандовал:
– Ну, раздевайся, мой руки, сейчас будем обедать.
– Ой, как хорошо, что мы вместе будем обедать! – воскликнула Наденька.
– Одной-то скучно? – улыбнулся Александр.
– Конечно... И есть совсем не хочется... Ой, вы и посуду вымыли! – обрадовалась Наденька. – Хорошо, мне не возиться.
– А разве ты моешь посуду? – удивился Александр.
– Конечно, – со снисходительной важностью ответила Наденька. – Я ведь уже большая, а мама приходит с работы усталая, надо же ей помогать.
– Надо, – с улыбкой согласился Александр.
Обедали весело – Наденька беспрерывно щебетала, с детской непосредственностью рассказывала о школе. А когда кончили, Александр сказал:
– Иди делай уроки, а я вымою посуду.
– Сейчас, – со вздохом сказала Наденька. – Я только немножко поиграю с Настей, можно?
– Можно, – сказал он, стараясь говорить безразличным тоном.
Наденька играла с полчаса, и потом Александр напомнил ей:
– А не пора ли браться за уроки?
– Пора, – с сожалением сказала Наденька и, усадив куклу, неохотно стала раскладывать тетради. Александр спросил:
– Тебе не нравится делать уроки?
Наденька потупилась.
– Нет.
– Почему?
– Скучно, – пожаловалась она. – Заставляют одни и те же слова писать по десять раз. И читать тоже. А я все это еще в прошлом году выучила. Мама хотела отдать меня сразу во второй класс, но меня не пустили.
– Тогда действительно скучно, – согласился Александр. – Но раз велят – надо делать.
– Я делаю, – опять вздохнула Наденька.
– А какие у тебя отметки?
– Пятерки, – сказала Наденька таким тоном, словно других отметок вообще не существовало.
И когда он смотрел, как Наденька старательно выводит буквы, высунув язычок и склонив голову набок, – он подумал о том, как хорошо было бы остаться здесь навсегда и каждый день видеть, как Наденька готовит уроки. О том, как это могло бы произойти, он старался не думать, зная, что тотчас же возникнут вопросы тяжелые и вряд ли разрешимые, а ему ничем не хотелось омрачать свое радужное настроение. Просто приятно вообразить хотя бы на минуту, что такое возможно...
Пришла Лиля, и снова был вечер спокойных разговоров, но когда наступила третья ночь, Александр, простояв на кухне два часа и выкурив множество сигарет, понял, что не может больше вынести этой неопределенности. Он тихим, но решительным шагом вошел в комнату и уверенно сказал:
– Ты не спишь.
– Нет, – ответила Лиля, и он присел на край ее постели и осторожным движением взял ее руку, приятно пахнущую чем-то душистым, и прижал ее к своему лицу. Рука Лили безвольно касалась его губ. Она молчала – и когда Александр выпустил ее руку, попросила:
– Не надо, Саша. Иди спи.
– Почему не надо?
– Завтра у меня свободный день, и мы обо всем поговорим.
– Хорошо, – не сразу сказал он. – Спи.
И, не удержавшись, он легким движением коснулся ее плеча, смутно белевшего в темноте, и ушел на кухню. И опять, как и в предыдущие ночи, смотрел в темноту и много курил. А потом услышал, как осторожно встает Лиля, и замер от тревожного предчувствия: «Сейчас...»
