— Ласточкам? — переспросила Наташа.
— Да это мы так своих девочек зовем. Ласково, правда? — тонкие губы его изогнулись в ухмылке. — Так придешь?
— Ладно, как-нибудь соберусь — потанцевать, правда, хочется. Вот подберу ключики к своим архаровцам, и…
— Да вырастут они, архаровцы твои, и без твоих ключиков! — повеселел Костик.
Он чмокнул сестру в щеку и ловко подсадил на подножку трамвая.
— Смотри — слово! — крикнул вдогонку.
«А что, если и правда сбегать с Костиком? — подумала Наташа. — Сижу, сижу…» И размечталась, стыдясь самой себя… Вот бы прийти туда с ним, — покосилась на «Жигули» во дворе. Она представила себя в нарядном платье и в своих любимых туфлях, которые она не надевала с самого выпускного бала. А рядом он, взрослый, красивый.
«Дурочка! — одернула она себя. — Запридумывала! Давно ли точно так же мечтала о физике. А чем все обернулось? А до физика…»
А до физика целую осень и целую зиму бегала она в городскую библиотеку ради мимолетных встреч. Они так и не познакомились. Но она чувствовала, знала: и он замечает ее, ждет, садится неподалеку, сдает книги с ней одновременно, идет следом в раздевалку.
А потом он перестал приходить. Ей, когда убедилась, что больше его не увидит, казалось, будто опустели не только залы библиотеки, но и весь город.
Долго еще потом она вздрагивала от неожиданности, и ее начинало лихорадить: он ей чудился то в трамвае, то в кинотеатре, то просто в городской толчее.
«Не судьба», — вздохнула Наташа, наблюдая, как опускается над двором осеннее небо.
Ей захотелось усесться поудобнее у окна, положить на руки голову и помечтать, восстанавливая миг за мигом те как бы случайные, но так заполнявшие ее душу встречи. В мечтах ее они, конечно, знакомились… В мечтах они так любили друг друга…
Но даже и помечтать Наталье Юрьевне было некогда. Ее ждали две стопы тетрадей и четыре конспекта уроков. Да еще эта красавица бабочка, про которую надо непременно сегодня все-все разузнать.
Проснулась мама.
— Будто живой воды напилась! — улыбалась она дочери. — Так хорошо спала, так спала! Что ночь буду делать? A-а, вспомнила: проверю-ка сегодня все твои тетрадки!
— Мам, только по математике, если тебе нетрудно, — стыдно было Наташе, но уж очень она обрадовалась помощи.
Вдвоем они управились пораньше, чем всегда, и уже в два часа ночи были готовы к завтрашним Наташиным урокам.
А про Сашину бабочку Наташа опять забыла.
В эти дни многие в доме замечали движение около «Жигулей». Иван Тимофеевич, гуляя рано утром с Капи, поинтересовался:
— Нашелся, значит, хозяин этой игрушечки?
— Потеряли? — засмеялся Василий.
— А где это вы пропадали?
— В лесу! Отпуск у меня длинный! Я на Севере работал. Оттуда и игрушечку эту привез. Поставил под окна, думаю, кто ее тронет? Да на все лето в лес! Друг у меня лесник…
Капи, убедившись, что в машине женщин нет, тоже подкрался, дал себя погладить новому знакомцу.
— Ну, пошли, Капи: нам с тобой еще Елену Егоровну надо попроведать…
— Вон, полюбуйтесь! — кивнул в окно отчим Саши. — Тосковали, не могли дождаться: вот и явился — не запылился! — сказал он, чем-то, как всегда, недовольный.
Женщины промолчали в ответ. А Саша поскорей распрощался с бабочкой, собрал портфель и — фьють! — на улицу.
— Саша! А завтракать? — остановила было бабушка. — Ты куда в такую рань?
— Надо!
Саша, конечно, торопился не в школу. Уж очень любопытно посмотреть на человека, который так долго не появлялся около своей машины. Может, даже прокатит!
— Здравствуйте! — вежливо сказал Саша и на всякий случай, чтобы его не увидели из окна отчим, или мама, или бабушка, спрятался за бок машины.
— Здравствуй! — улыбчиво откликнулся голос.
— Ваша? — кивнул Саша на «Жигуля».
— Мо-оя!
— А у меня тоже есть, — сразу понял Саша, что с этим человеком можно обо всем разговаривать.
— Что же у тебя есть? — не отрываясь от работы, спросил дядя.
— Бабочка! Такая прекрасная! Крылышки у нее ярко-рыженькие, а по краям будто кружева пришиты, вот!
— Живая, что ли?
— Пока живая, — вздохнул Саша. — Но, наверно, скоро умрет. Потому что никак ничего не ест. Ползает, ползает по окну, а не ест никогда…
— Не умрет, — уверенно сказал дядя. — Не умрет. Это она место себе ищет, где бы ей уснуть. На всю зимушку.
— На всю зиму? — ахнул Саша. — А летом проснется?
— Должна. Мухи же просыпаются. А не ест она, знаешь, почему? Потому что сперва бабочка бывает вовсе и не бабочка, а… как бы тебе популярно объяснить….
И веселый этот человек вытер руки тряпкой, достал карандаш и стал рисовать:
— Сперва бабочка бывает вот таким вот червяком, не веришь? Гусеница называется. Вот тут уж она настоящая обжора! Жрет-жрет все подряд! Листья в основном. Вот тогда она даже вредная! А как насытится, в куколку превращается, смотри, вот в такую неподвижку, без ног, без крыльев. Лежит, лежит и вдруг — фррр! И вылетела из этой куколки раскрасавица бабочка! Тут уж ей не до еды! Тут уж ей бы полетать вволюшку, на солнышке погреться!
— А потом опять спать? — сомневаясь, спросил Саша.
— Ага! Опять на покой!
— Вот хорошо-то! Вот бы и нам так! Спишь-спишь себе зиму, проснулся, а ты уже — третьеклассник!
И оба засмеялись.
— А мне вот в школу, — вздохнул Саша и посмотрел вслед бегущей и, как всегда, опаздывающей своей учительнице.
— Это и есть твоя учительница? — посмотрел на нее и новый Сашин знакомый.
— Да, — вздохнул Саша.
— А почему ты вздыхаешь? Строгая?
— Нет, — опять вздохнул Саша. И тут его осенило. — А знаете, я сегодня могу не торопиться.
— Как это?
— Я вспомнил: сегодня не будет первого урока. У них в это время педсовет будет.
— А откуда тебе известно про педсовет?
— Известно! Послала меня вчера Наталья Юрьевна в учительскую за тетрадками, я и прочитал. Я всегда везде все читаю! У меня привычка с детства… Потому что мне хотелось поскорее читать научиться, и я стал всякие разные объявления, плакаты, афиши читать. Я их, как ребусы, разгадывал и научился. Я их много знаю! Руку подниму, когда надо предложения придумывать. Но Наталья Юрьевна не любит мои предложения. Сам думай, говорит, а то готовенькое берешь…
— Ну, и что же ты берешь? Готовенькое?
— Запоминаю, как прочту — так и запоминаю. — «Выше качество продукции!» — выпалил Саша. — «Трудовой и общественной дисциплине — гарантию коллектива!» — Он закрыл глаза и застрочил: — «Выпускное сочинение пишут сначала на черновиках, а потом на чистовик. А жизнь свою мы пишем сразу и навсегда на чистовик. В ней ничего не исправишь, не вычеркнешь, не перепишешь…»
— Ну?
— Да!
— Ну ты и экземпляр! — во все глаза смотрел на Сашу Василий. — Значит, сразу на чистовик, говоришь? А дисциплине, значит, гарантию коллектива? — хохотал он. — А про педсовет не сочиняешь, братишка?
— Нет, — вздохнул Саша. — Не умею я сочинять. Наталья Юрьевна задала сказку сочинить хоть про волка, хоть про Серую утку… ффу, опять! Про Серую Шейку! Хоть просто про камень на дороге. А я так и не сочинил. Вот если бы про бабочку, я бы, может, и сочинил. Но Наталья Юрьевна опять рассердится, потому что я уже всем надоел с бабочкой.
— Понятно, — засмеялся дядя, закручивая какие-то гайки в машине. — Хочешь — вместе сочиним сказку?
— А про что?
— Ну, хоть про волка!
— И трех поросят!
— Годится. Начинай!
И Саша бойко начал:
— Жил-был Волк! И он был злой и голодный. И он решил съесть трех поросят! И вот пришел к ним и говорит…
— Поросятки! — басом подхватил сказку дядя. — Откройте!
— Нет-нет-нет! — тоненьким голосом продолжил Саша. — Не откроем! Мы тебя узнали, ты — Волчище Серый хвостище!
И тогда Волк пошел к кузнецу…
— Э-э, нет! Это уже было! — прервал Сашу его новый знакомый. — Давай что-нибудь поинтереснее придумаем!.. И тогда Волчище Серый хвостище позвонил… кому же это он позвонил…
— Позвонил! Волк позвонил!.. — Саша так и покатился от хохота. — Ну-ну, кому же он позвонил? Придумал! И тогда Волк позвонил коту Леопольду! «Леопольдик, помоги мне съесть трех поросят!»
— А Леопольд?
— А Леопольд: «Ребята! Давайте жить дружно!»
И они так смеялись!
— Ну, брат, пора, — сказал наконец дядя Вася, взглянув на часы.
— Уходить не хочется — так с вами интересно! — вздохнул Саша.
— Надо!..
— Надо, — повторил Саша. И тут он придумал вот что:
— Дядя Вася! — шепотом сказал он. — Дядя Вася! А вы не смогли бы побыть моим папой? Ненадолго…
— Как это? — опешил Василий.
— Ну на один только вечер! Вы и Наталье Юрьевне понравитесь, вот увидите!
