Владимир Петров - Польский пароль

Было от чего задуматься…

С помощью Фридриха Ворха удалось с трудом подыскать подходящую квартиру для Крюгеля. Город и окрестные поселки были забиты беженцами, эвакуированными чиновниками, а в последние дни, после окружения Берлина и стремительного броска американских танковых колонн через Тюрингию к Эльбе, резавшего рейх пополам, в Альпы хлынул поток разбитых в боях германских частей, остатки штабов, эшелоны полевых госпиталей, толпы обыкновенных дезертиров. Здесь все искали последнее прибежище.

Ганс Крюгель понимал, что нельзя терять ни одного дня: начинавшаяся повсюду неразбериха могла связать его по рукам и ногам. Однако он пока не мог активно действовать — приходилось ждать сообщения из партизанского отряда.

Он знал, что здесь, в Альпийской крепости, с особым заданием руководства СС находится штандартенфюрер Ларенц — бывший комендант «Хайделагера». Встреча с ним представляла крайнюю опасность. От партизан — через Ворха — стало известно, что Ларенц пригнал сюда автоколонну с секретной ракетной техникой, контейнеры с которой бесследно исчезли. Затем исчез и сам штандартенфюрер.

Крюгель был убежден, что Ларенц живет сейчас в отеле «Ингебург» (Оберйох) — там же, где свила себе последнее гнездышко «ракетная команда» Вернера фон Брауна. Именно этот отель, его постояльцы интересовали в первую очередь и оберста Крюгеля (собственно, ради этого он и попал в Альпийскую крепость). Вопрос состоял в том, как туда проникнуть, с кем и каким образом установить контакты?

По заранее разработанному плану Крюгель должен был выйти на своего старого знакомого по «Хайделагеру» доктора Фрица Грефе, одного из теперешних заместителей фон Брауна. Используя при этом посредничество фельдфебеля Герлиха, который в прошлом году был прямо причастен к побегу оберста Крюгеля с ракетного полигона у Дембицы. Но еще в Москве Крюгель высказал сомнение насчет такого варианта: вряд ли простой шофер-автомеханик окажется в числе «особо ценных умов», опекаемых специальной охраной СС. Правда, пронырливый фельдфебель сумел стать близким приятелем выпивохи Грефе, а сам доктор Грефе пользовался расположением фон Брауна, да и группенфюрера Каммлера тоже.

Словом, вероятность была мизерной. Однако другого пути просто не существовало. Следовало ждать: как заверил Ворх, партизаны, имеющие своих людей в Оберйохе, пытаются разыскать шофера-фельдфебеля и наладить с ним контакт. Если только он действительно проживает в отеле «Ингебург».

Крюгель четвертые сутки мучился от безделья. Старый домик приятеля Ворха — мастера-часовщика — уже не казался оберсту уютным и тихим райским пристанищем. Теперь его не убаюкивал, как раньше, а, наоборот, раздражал сумбурный разношерстный ход многочисленных часов, развешенных по стенам комнат и даже над лестницей, ведущей на второй этаж. Торопливое тиканье часовых механизмов, вразнобой переплетаясь со звяканьем, стуканьем маятников, создавало во всем доме какую-то странную симфонию оголтелой спешки, бега со временем наперегонки.

Ночами Крюгель иногда испытывал настоящую жуть, просыпаясь от внезапного разноголосого звона: отбивая время, часы бухали, ухали, скрипели, звенели на разные лады, ломая и комкая такты, — это спросонья напоминало тревожный перезвон армейского алярма[54].

К тому же домик часовщика, стоящий у перекрестка центральных улиц, день и ночь трясло как в лихорадке. По булыжнику беспрерывно грохотали гусеницы танков и тягачей, стучали колеса пушек, обозных телег и военных грузовиков — Альпийская крепость все наполнялась, набивалась, напрессовывалась, как корзина тряпьем, уже бесполезными, до крайности истрепанными войсками.

Начиналась бессонница, и Крюгель, конечно, понимал истинную причину своего нервного стресса: шум и грохот были лишь внешностью. Суть лежала глубже, состояла в другом: он, оберст Крюгель, прихотью судьбы становился сейчас свидетелем последних дней «тысячелетнего рейха», его закономерного краха и вместе с тем тяжких страданий родины, лишений и общей боли немецкого народа…

Его собственное положение при этом выглядело крайне нелепым: попивая лимонад, он глядел на происходящее под хриплый бой старинных часов… Так не могло больше продолжаться: он должен, он обязан действовать, черт побери!

Несмотря на запрет, Крюгель собрался и вышел на тесную улицу. Походил по набережной, потолкался в привокзальной толпе, везде слыша одну и ту же паническую весть: американские танки генерала Омара Бредли вышли к Эльбе и в районе Торгау встретились с войсками Красной Армии! Кое-кто из солдат пытался шутить, обыгрывая имя американского генерала: «Янки преподнесли деликатесного омара на блюде фюреру!» Крюгель зло сплюнул: какие, к дьяволу, могут быть теперь шутки!

Аптекарь Ворх встретил его встревоженно: оказывается, Крюгеля уже полчаса разыскивают прибывшие партизаны!

В переулке напротив ждала машина: камуфлированный зелено-желтый «БМВ». На партизанах была форма вермахта: ефрейтор — за рулем и обер-лейтенант — на заднем сиденье.

Крюгель сел рядом с ефрейтором и вместо приветствия сухо сказал:

— Вы, ефрейтор, обязаны были выйти и открыть мне дверцу. Какого черта вы не соблюдаете элементарной воинской субординации?

Ефрейтор и ухом не повел, включая стартер. Зато сзади подал голос обер-лейтенант:

— Напрасно стараетесь, герр оберст! Он из русских пленных и по-немецки не понимает. Ответственность за его бестактность беру на себя — виноват! Но мы очень спешим.

— Это не оправдание! — буркнул Крюгель. — Кстати, обер-лейтенант, вы не туда нацепили знак «За рукопашный бой». Он носится на правой стороне груди. Это заметит первый же патруль.

— Обойдется! — беспечно отмахнулся обер-лейтенант, снимая, однако, с мундира и пряча в карман почетный знак. (Это был редкий и потому заметный значок: он вручался за участие не менее как в 50 рукопашных схватках и весьма ценился среди солдат вермахта, — переодетый партизан, видимо, не знал этого,) — А теперь как мой вид, нормально?

— Нормально, — усмехнулся Крюгель. — Если не считать, что у вас грубейшее нарушение формы: при гренадерском мундире — егерское кепи. Советую его снять. Итак, куда мы едем?

— Едете вы, герр оберст! — суховато и обиженно произнес обер-лейтенант. — Мы только сопровождаем. А едете вы на встречу с фельдфебелем Францем Герлихом. Согласно вашей заявке.

Крюгель удивленно повернулся:

— Вы не шутите?! Вы действительно нашли его?

— Абсолютно достоверно, герр оберст! Как то, что я не обер-лейтенант, а бывший чешский журналист.

— У вас отличное произношение, — похвалил Крюгель.

— Это заслуга рейха. Мне создали для этого благоприятные условия: три года тюрьмы и два года концлагерей. Выучил.

Ехали около трех часов. Сразу после выезда из города Крюгель сориентировался: шофер взял влево, по автостраде вдоль реки Ишль, ведущей к Берхтесгадену. После курорта Санкт-Вольфганг дорога стала свободнее, тем не менее шофер-ефрейтор не стремился увеличить скорость, вел машину уверенно и грамотно. Это Крюгелю нравилось, ибо он заранее ожидал от партизан безалаберного лихачества на опасной горной автостраде. Значит, люди дисциплинированные, с такими приятно иметь дело.

Вдали, справа от шоссе, показался розовый в закатных лучах пик Шафберг — теперь после моста нужно ожидать развилок дороги (за последние дни, проведенные в доме часовщика, Крюгель досконально проштудировал местную карту). Здесь, у дорожной таверны, наверняка должен быть пост фельджандармерии — возможна проверка документов.

Пост на дороге действительно был, однако случилось нечто странное: притормозив, шофер-ефрейтор крутнул руль вправо и направил машину на боковую дорожку, под колесами громко зашуршал гравий. Крюгель схватил шофера за руку:

— Куда вы? Там же казарма фельджандармов?!

Тот не останавливался, лишь показал глазами: спрашивайте, дескать, обер-лейтенанта, он объяснит.

— Все в порядке, герр оберст! — рассмеялся чех. — Это место назначил ваш приятель фельдфебель. Мы тут не виноваты. Да вон стоит его роскошный «хорьх», а дальше — и он сам!

Крюгель всерьез встревожился: что все это значит? Ничуть не остерегаясь, наверняка не имея «чистых» дорожных документов, переодетые партизаны лихо, очертя голову, вкатили прямо в осиное гнездо… Ведь в один миг все может лопнуть к чертям, стоит лишь одному из этих фельджандармов поднять жезл и потребовать у них бумаги. Кому и зачем понадобилась рискованная бравада?

— Да вы не беспокойтесь, герр оберст! — хлопнул по плечу Крюгеля чех, — Этот фельдфебель сущий дьявол! У него тут на каждом углу друзья-приятели, а фельджандармы, как он говорит, братья земляки. Они ведь, оказывается, все австрийцы. Кроме того, он сейчас кум королю: у него, у автомеханика, золотые руки. Все теперь драпают на машинах, а машина, известное дело, вещь хрупкая, ломается на горных дорогах. И все — к нему. Он гребет денежки, будьте уверены!