поезд скрылся за поворотом.
— Я не сомневаюсь, — подтвердил Заваров.
— Знаете, товарищ лейтенант, — вмешался в разговор Стогов, — вот предложи мне сейчас перейти на другую лодку с любым повышением в должности — я бы отказался. И знаете почему? Сработались мы все, сдружились…
— Верно, ребята, верно, — согласился лейтенант. — Главное, ведь мы одной соленой волной крещены. И служба у нас такая, что друг за друга — вот как надо, — он стиснул свои ладони в крепком рукопожатии. — Кошкарев это понял, и я теперь спокоен за него.
Перрон опустел, но они втроем разговаривали еще несколько минут, пока не выкурили по сигарете.
Морякам пора было возвращаться на лодку, истекал срок их увольнительной. Попрощались.
По дороге на хутор Аркадий нарочно заставлял себя не торопиться, чтобы не выказать Роксане своего нетерпения и взволнованности. Из головы улетучились все слова, которые он загодя придумал в море. И единственным желанием его теперь было — скорее постучать в знакомую дверь. Обогнув болотистое озерцо, дохнувшее прелым запахом осоки, Аркадий невольно ускорил шаг. До его слуха уже доносился лай хуторской собаки и еще какие-то неясные звуки, означавшие близость жилья и конец его столь долгого пути.
В доме Берты, мимо которого проходил Аркадий, горел свет. В окне через тюлевую занавеску маячила высокая Гришина фигура. Его слов нельзя было разобрать, но показался он Аркадию возбужденным, если даже не рассерженным.
«Опять поссорились», — снисходительно решил Аркадий, открывая соседнюю калитку. И тут услыхал другие голоса. Один из них, женский, несомненно принадлежал Роксане, другой, по-мужски хрипловатый и настойчивый… мичману Буткову. Сделав по дорожке несколько шагов, Аркадий в нерешительности остановился, прячась в тени густого, неухоженного сада. Из приоткрытой двери дома сочился неяркий свет, освещая говоривших.
Мичман, в рабочих сапогах и в альпаке, стоял на нижней ступеньке крыльца, загораживая Роксану, которую держал за локти.
— Ты что, Роксаш? — бубнил он просительно.
— Перестань, — раздраженно и устало говорила она, стараясь высвободить локти.
— Его ждешь?
— Я не спрашиваю, кто тебя ждет. Кажется, мы условились… Ты же не собираешься разводиться со своей женой?
— Дался он тебе… Это не вдруг сделаешь.
— Ты просто трус.
— Зачем обижаешь? Вот останусь — и поговорим.
— Нет, не останешься. Знаю, что тебе от меня надо…
— Так мне завтра подойти?
— Нет.
— Когда же?
— Как ты мне надоел! — Она вздохнула. И потом, ожесточась, сказала властно: — Одно из двух: или ты уйдешь, или я опять спущу собаку…
«Но какую? У нее же нет собаки», — растерянно подумал Аркадий, точно это могло иметь сейчас какое-то значение.
— Какая ты, право… — не сдавался Бутков. — Я же знаю, не нужен он тебе. Он же мальчишка еще, сосунок!
— Не твое дело, надоест — сама выгоню.
— Так чего же ты хочешь?
— А сама не знаю… Просто хочу немного счастливой быть. Надоело одной…
— Уж больно ты разборчива, — хмыкнул Бутков и деловым тоном, каким в отсеке распоряжался насчет мыла и ветоши, похвастал: — А я, понимаешь, хозяин своему слову: шубку-дубленочку заказал тебе кой у кого. Через недельку будет. Позвонить тебе, когда дежуришь-то?
— Ступай, — сказала она с таким царственным презрением, что даже Аркадию стало не по себе, точно это его выпроваживали из дома.
Хлопнула дверь. Протяжно шмыгающие шаги стали приближаться. Аркадий стоял, не понимая, что ему теперь делать. Он не в силах был понять все услышанное.
Аркадий не двигался, но Бутков все же заметил его. Дальше скрываться не имело смысла, и Аркадий вышел из тени на освещенную луной дорожку. Прищурив глаза, будто притворно дремлющий кот, приготовившийся к прыжку, мичман шагнул к Аркадию, но, узнав его, лениво буркнул:
— А, это вы. Зашел вот молочка у хозяйки попить.
— И я тоже, — с издевкой и непонятно откуда взявшейся злобой отвечал Аркадий, — только Роксана Владимировна скотину не держит…
Бутков усмехнулся, оставляя на усмотрение Аркадия, верить ему или нет.
«Меня голыми руками не возьмешь, молод еще, — откровенно говорили его нагловатые глазки. — Все знают, кто такой Бутков. А если и сходил от жены «на сторону», так это мое личное дело».
Но, поняв, что теперь прежней независимости по отношению к лейтенанту уже не будет, отступчиво буркнул:
— Домом, видать, ошибся. Темно, — и вышел за калитку, старательно притворив ее за собой.
Разговор с Бутковым поставил в путанице неясных догадок все на свои места. Аркадий опять вспомнил, как в прошлый раз, когда он провожал Роксану, у ее дома им повстречался Бутков. Он тогда нарочито презрительно ухмыльнулся, она же сделала вид, что эта усмешка не имеет к ней никакого отношения. И спросила поспешно, будто упреждая Аркадия: что это за флотский тип так поздно шляется по хутору? Аркадий небрежно отвечал, что этот тип — старшина его команды, не придав никакого значения словам Роксаны.
«Неужели она вот так запросто умеет обманывать?!» — мучительно размышлял Аркадий, в то время как что-то в нем отчаянно сопротивлялось и требовало: иди к ней и поймешь ее, простишь… Но чем дольше он в нерешительности стоял на месте, тем больше понимал, что никогда уже не сможет переступить порог этого дома. Аркадий будто очутился на зыбком плоту, и, по мере того как этот плот неотвратимо и медленно отходил от берега, все меньше оставалось возможности перепрыгнуть через расширявшуюся полосу воды.
«Зачем я сюда шел?.. Куда теперь иду?.. Что мне надо?..» — уходя с хутора, казнил себя Аркадий, не в силах понять, что с ним происходит. Его ноги все норовили идти в противоположную сторону — туда, где его пока еще ждали. Временами он останавливался и с непонятным ожесточением глядел на дрожащие огоньки, пробивавшиеся сквозь густую, темную массу деревьев. Хотелось махнуть рукой на все сомнения, вернуться назад, и… будь что будет. Но воображаемый плот все дальше и дальше относило от берега.
Подходя к своему дому, Аркадий заметил, что на лавке у крыльца кто-то сидит. Вспыхивала красной точкой горящая сигарета. Аркадий догадался, что это Гриша. И его нисколько не удивило, что тот сидит здесь один в столь поздний час. Друг был нужен ему сейчас, как
