Тама Яновиц - Пейтон Эмберг

Автор выражает признательность за поддержку и помощь в написании этой книги Дайан Хиггинс, Люку и Марианне Курвиц, Сен-Амур Фестиваль, Эллен Сальпетер, Жерару и Нелите Ле Клери, Филлис Яновиц, Пейдж Пауэл, Тому Беллу, Розмари Дэвидсон, д-ру Фреду Брандту, Эрин Осье, Дону Вайнтраубу, Джону Мерфи, Грегу Салливану, Николь Аргирес, Ане Розенберг, Джокасте Браунли, д-ру Ларри Розенталю и моему дорогому мужу Тиму Ханту, неизменно вдохновлявшему и поддерживавшему меня.

В ближайшем от вокзала отеле цены оказались не по карману: триста долларов в сутки — таких денег у нее не было.

— Пожалуй, я пойду в другую гостиницу, — сказала она. — Если там не понравится, то вернусь. У вас найдется свободный номер?

Она пожалела, что приехала в Антверпен. Должно быть, хуже только Стокгольм с его добропорядочными людьми, не способными даже на малейшее сумасбродство. Если и здесь такие же благопристойные нравы, то она в Антверпене не задержится. Она привыкла в поездках, вдали от дома, быть содержанкой и не считала это грехом, давно распростившись с несбыточными иллюзиями.

— Свободные номера в гостинице есть, и, если вернетесь, то удобно устроитесь, — ответил регистратор, слегка усмехнувшись, словно знал наперед, что Пейтон не возвратится. — Только номера будут готовы после одиннадцати. У вас есть время сходить в другую гостиницу.

Чемодан оттягивал руку. Одна радость — он был новым и презентабельным, не в пример замшевой сумке, поношенной и потертой, совершенно не подходящей по виду для дамы, претендующей на достаток и элегантность.

Женщина еле шла на подгибающихся ногах. Голова раскалывалась, тело ломило. Скорее снять номер, тогда можно перекусить, выпить кофе. Направляясь к гостинице подешевле, Пейтон решила, что снимет номер несмотря ни на что.

Ее левая рука онемела, и не только от тяжести, но и от чрезмерного возлияния: выпитая в поезде водка давала о себе знать. На лбу выступила испарина. Женщину бросало то в жар, то в холод. Однажды медики ей сказали, что у нее в крови низкий уровень сахара, и сейчас, внезапно вспомнив об этом, она замедлила и без того тихий шаг. Ей стало казаться, что она вот-вот споткнется о сахарницу с несколькими крупинками сахарного песка. Захотелось пить, но стакан сока пока был недоступен — она не знала ни французского, ни фламандского.

Гостиница оказалась невзрачной. В вестибюле от ковра тянуло сыростью, перемешанной с едким запахом вещества, которым обычно морят расплодившихся тараканов. Увидев Пейтон, из-за стойки, глухо ворча, выбежал мопс. Обнюхав кожаный чемодан, он тявкнул и, переминаясь с ноги на ногу, побрел восвояси. За стойкой, колыхая необъятными телесами, стояла старуха с глазами навыкат, точь-в-точь, как у мопса. Ее лицо было напудрено, но даже пудра не могла скрыть черные волоски на мясистом, бесформенном подбородке. Вряд ли в молодости она была привлекательной. Улечься с такой в постель, верно, можно было только в бесчувственном состоянии.

Цена за номер оказалась приемлемой — пятьдесят долларов в сутки. Отсчитав деньги старухе, женщина получила взамен увесистый ключ с круглым набалдашником на конце. О плоском пластиковом ключе здесь, видно, и понятия не имели.

Лифт не работал. С трудом преодолев лестничные ступени, женщина поднялась на третий этаж. Всю обстановку комнаты составляли узкая покоробленная кровать, платяной шкаф и скверное зеркало, висевшее на стене над небольшой раковиной. Туалета и ванны в номере не было. Единственное окно выходило на узкую улицу. Напротив виднелся дом, окруженный лесами, походившими на скелет динозавра.

Женщина вздохнула и, оставив мысли об обжигающей ванне, способной вернуть ей силы, подошла к койке. Откинув жесткое одеяло и потрогав простыни из грубого материала, она разделась и легла спать.

Стоило ей проснуться, как заурчало в желудке. Да и головная боль все еще не прошла. Неожиданно женщина ощутила, что по голове кто-то ползает. Она почесалась. Неприятное ощущение прекратилось. Женщина закрыла глаза, намереваясь еще немного поспать, но в это время явственно ощутила, что какое-то насекомое щекочет ей шею. Последовал укус. Неужели вши?

Она поднялась, достала из сумки гребень, подошла к раковине и, наклонившись, стала вычесывать голову. В раковину посыпались волосы. Женщина пригляделась и вздрогнула от неимоверного отвращения. Так и есть — вши! Да их целое полчище! Одни — большие с округлым брюшком — омерзительно шевелились, другие были с булавочную иголку. А это что? На волосах виднелись полупрозрачные зернышки и черные крапинки. Зернышки, видно, — яйца, а крапинки, наверное, — испражнения насекомых. Какая мерзость!

Женщина скривила лицо, но, заметив особо большую вошь, придавила ее ногтем. Раздался треск. К омерзению примешалось довольство. С одной покончено! Да она всех уничтожит. Расплодились за чужой счет. Женщина продолжила вычесывать волосы.

Покончив с этим занятием, она пришла к мысли купить средство от вшей. Да только это не просто. Не зная языка, не ткнешь в аптеке пальцем в нужную склянку, а объясняться на английском с понимающими этот язык поистине унизительно. Да она сгорит со стыда!

Но прежде чем купить средство от вшей, неплохо отыскать прачечную и выстирать кое-какую одежду. Что если яйца вшей попали на свитер? Стоит его надеть, и начинай все сначала. Женщина уложила волосы в «конский хвост». Укладывая волосы, почувствовала, как болят руки. Да что руки! Ломило все тело: и ребра, и грудь, и живот.

Мыла у нее не было. Не нашлось его и на полке под зеркалом. Помывшись холодной водой, женщина взглянула на себя в зеркало и недовольно поморщилась: косметика не смылась с лица, да еще веки припухли. Это никуда не годится. Ей пристало выглядеть свежей и молодой. Бессонная ночь, проведенная в поезде, не должна сказаться на ее внешности. Никто не должен догадываться об ее истинном возрасте. Немного подумав, женщина пожала плечами и наложила новый слой косметики поверх несмытого старого. Затем надела черные джинсы, они выглядели почище, чем те, что были на ней до этого. Покидав в чемодан грязные вещи, женщина направилась к двери и вышла на улицу.

Воздух был сырой и холодный. Тротуар под ногами, дома и даже небо над головой, казалось, были окрашены одной серой краской. Возможно, тому способствовала пасмурная погода, а может, то было просто обычное состояние индустриального города.

Пройдя два квартала, женщина остановилась у небольшого кафе, напоминавшего своим видом американскую забегаловку. За столиком у окна, склонив на грудь голову, сидел какой-то мужчина, по виду бедняк. В глубине помещения пили пиво. Что за люди, разглядеть трудно — окно было слишком грязным.

Женщина вошла внутрь. В нос ударило запахом табака. В помещении плавали сизые клубы дыма. Свободный столик нашелся рядом со столиком замеченного из окна бедняка. Теперь он сидел, опустив голову еще ниже. Перед ним стояла большая чаша с горчицей, и, казалось, если он еще чуть наклонится, его длинные волосы опустятся прямо в чашу.

Женщина уселась на банкетку, обитую бархатом. Материал давно выцвел, видно, это кафе знавало лучшие времена. К столику подошла официантка, тощая девица с помятым лицом и крючковатым носом, похожая на подбитого журавля.

— Чашку кофе, пожалуйста, — улыбнувшись, сказала Пейтон. — И принесите меню.

Официантка не заставила себя ждать. Она появилась с подносом, на котором стояли кружки с пенистым пивом, стаканы с апельсиновым соком и чашка с кофе. Кофе достался Пейтон.

— Принесите и мне, пожалуйста, апельсиновый сок, — попросила она, а затем, взглянув мельком в протянутое меню, быстро добавила: — И омлет тоже.

Тут дверь кафе отворилась, и в помещение вошла женщина, разодетая, по всей видимости, во все самое лучшее. На ней был костюм из твида и черные чулки с люрексом. Но одежда эта не спасала хозяйку — ее лицо было безнадежно измято чрезмерным употреблением алкоголя и, увы, возрастом. Женщина, однако, казалась весьма довольной собой. Но только со стороны это довольство походило на гордость свихнувшейся курицы. Волосы, уложенные в корону, претендовали на изысканную прическу дамы из общества, но цветом напоминали трупную муху — черную с зелеными разводами на спине. На шее женщины красовался бледно-лиловый шарфик из синтетического шифона, руки — в белых перчатках. Наряд ее дополнял зонтик, напоминавший засохшую новогоднюю елку, а вся она походила на сомнительную красотку фривольного поведения, сошедшую с помятой и поблекшей открытки.