— Но дело не только в этом, — сказала Пейтон. — В портмоне был листочек с нужным мне адресом. Не знаю, куда идти. Я в полной растерянности.
— Если хотите, остановитесь пока у меня. Я тоже приезжий и направляюсь в гостиницу. Сниму номер люкс и предоставлю вам отдельную комнату.
— А нельзя задержать тех людей, которые меня обокрали?
— Они сошли в Рио?
— Нет, в Сан-Паулу. Даже не думала, что обокрасть могут и в самолете. Когда ходила в туалет, оставляла сумочку на сиденье.
— А сколько денег у вас пропало?
— Двести долларов, а еще кредитная карта. Правда, для того чтобы ею воспользоваться, нужно знать шифр, но мне от этого нисколько не легче. — Пейтон тяжко вздохнула.
— Двести долларов, — беззаботно повторил незнакомец. — Потеря невелика. О кредитной карточке не волнуйтесь. Позвоните от меня в банк, и карточку аннулируют. Не беспокойтесь и о деньгах. Сотню-другую получите от меня, на первое время хватит, а там, глядишь, все образуется.
— Я не могу взять деньги у первого встречного, — строго сказала Пейтон.
— Не глупите, — незнакомец потрепал ее по плечу. — У меня дочь вашего возраста. Надеюсь, если она окажется в безвыходном положении, ей тоже помогут.
Пейтон обреченно кивнула. Придется принять помощь от незнакомого человека. Другого выхода нет. Она устала, вся взмокла. К тому же бюстгальтер, который она не снимала на ночь, нестерпимо тер грудь. Впереди мерещилась ванна.
— У вас только сумка? — спросил незнакомец. — Другого багажа нет?
— Только сумка.
— Тем лучше — для меня, разумеется. Можно обойтись без носильщика. Кстати, мое имя — Джермано. Пойдемте. Доверьтесь мне.
У Пейтон внезапно, совсем не в урочный день, началась менструация. Сгустки крови оседали на трусиках, холодя тело. Скорее назад, в гостиницу, пока кровь не просочилась на джинсы, а то позору не оберешься.
В Антверпен Пейтон приехала из Милана, а перед этим была в Гонконге. Перелет до Гонконга был долгим и утомительным. Казалось, она провела в самолете целую вечность. Сначала она летела шесть часов до Ванкувера, а затем почти двенадцать часов до Гонконга.
Суета сует, бессмысленное препровождение времени — жизнь, проведенная в самолетах и потраченная на то, чтобы загонять в такие же самолеты толпы туристов, жаждущих развлечений. Города, в которых она бывала, почти ничем друг от друга не отличались. Можно сказать, что путешествовала она, оставаясь на месте. И все же это была ее жизнь, только ее. Стоило ей усесться в самолетное кресло, она тут же забывала и о муже, и о сыне, и о собаках.
Она привыкла к воздушным лайнерам и вполне доверяла им, обычно погружаясь в дремоту. Однако на этот раз, когда летела в Гонконг, она чувствовала себя на удивление неуютно. И хотя, как всегда монотонно, гудели двигатели и самолет не проваливался в воздушную яму, голова у нее разламывалась, в ушах звенело, нос заложило. Казалось, она медленно летит в ад в сопровождении отоларингологов, мучителей, принадлежащих к террористической группировке, почему-то избравшей ее для своей чудовищной акции.
Чтобы отвлечься, Пейтон достала из сумки почту, взятую из дому и не просмотренную. Как обычно, ничего интересного: проспект строительной фирмы, приглашения на заседания благотворительных обществ, просьба о пожертвовании бездомным, реклама о сезонной распродаже одежды… В последнем конверте оказалось письмо. Пейтон развернула листок и удивленно подняла брови. Вот что она прочла: «Дорогая Пейтон! Как поживаешь? Мы давненько не виделись. Помнишь ли ты меня и то веселое время, проведенное вместе в Рио? Я приеду в Нью-Йорк (Пейтон скользнула взглядом по дате и номеру мобильного телефона) и буду счастлив вновь увидеть тебя. С любовью, Джермано».
Пейтон пожала плечами, задумалась. Рио-де-Жанейро… Джермано… Как давно это было. С тех пор прошло больше двадцати лет. Джермано уже старик, хотя, несомненно, все еще молодится. После Рио она часто вспоминала его, надеялась, что он позвонит, и даже сама пыталась найти его. Потом, конечно, забыла. И вот на тебе — объявился. Пейтон медленно сложила письмо и сунула его в кармашек впереди стоявшего кресла.
Ее ждал Гонконг, в котором ей еще не приходилось бывать. Впрочем, три дня быстро пройдут, не оставив существенного следа, как мороженое, растаявшее во рту.
Выйдя из самолета и оказавшись на площади, залитой ярким солнечным светом, Пейтон огляделась по сторонам, собираясь поймать такси или сесть на автобус. Неожиданно невдалеке от себя она увидела человека в темно-зеленых плисовых брюках, явно выделявшегося внешностью из толпы. Как выяснилось позднее, его звали Сянь Жун Чен.
Он был так худ, что казался вовсе без ягодиц, его плечи прикрывали длинные волосы, подбородок был свернут набок, но зато из-под длинных черных ресниц дерзко поглядывали на мир маленькие блестящие глазки. В его облике было что-то хитрое, лисье, и Пейтон решила, что видит гангстера.
Ее внимание от незнакомца не ускользнуло. Он улыбнулся во всю ширину лица, сжал руки, сделав приветственное движение, и весело подмигнул, словно старой знакомой. Пейтон непроизвольно улыбнулась в ответ и тотчас же отвернулась. Не хватало связаться с гонконгским гангстером. В чужом городе надо быть осторожнее.
Когда она приезжала в город, в котором никогда не была, ей поначалу всегда казалось, что в нем не только чужие люди, но и другие улицы, другие дома, и даже такси, автобусы и подземка выглядят по-другому. Но стоило ей проехаться на автобусе, зайти в кафе, расплатиться с продавцом в магазинчике, как она брала в толк, что этот город ничем не отличается от других.
Пейтон села в автобус, который покатил по сменявшим друг друга высоким длинным мостам с нависшими над ними строгими проводами, похожими на струны арфы или рояля. Сам город выглядел необычно, являя собой скопление зданий, возведенных в разные времена. Рядом со старыми обшарпанными домами высились небоскребы или более низкие, но тоже современные здания, построенные из стекла и бетона. От рекламы на улицах рябило в глазах.
Оказавшись в гостинице, Пейтон зарегистрировалась и поднялась к себе в номер. Ее клонило ко сну: сказывался утомительный перелет. Давала о себе знать и смена нескольких часовых поясов. Подойдя к кровати, Пейтон откинула одеяло и остолбенела от неожиданности: простыня и пододеяльник были в крови, являя несомненные следы менструации. Выходит, горничная не сменила белье. Пейтон зашла в ванную комнату. Та же омерзительная картина: все полотенца в засохшей крови.
Пейтон вызвала управляющего. Им оказался высокий грузный мужчина европейской наружности с бледным продолговатым лицом. Синева под глазами, прикрытыми набрякшими веками, подчеркивала блеск его взгляда, полного меланхолии. Когда он увидел неприбранную постель, его лицо моментально преобразилось, начав покрываться багровыми пятнами. Однако он быстро взял себя в руки и, постаравшись придать лицу былую невозмутимость, сказал размеренным голосом:
— Мадам, я приношу вам глубочайшее извинение и буду счастлив, если вы останетесь в нашей гостинице на уик-энд, естественно, проживая совершенно бесплатно. Если вы сочтете желательным, оставайтесь у нас и дольше за вполне умеренную символичную плату. В свою очередь, я надеюсь, что это недоразумение останется между нами.
Пейтон кивнула, хотя задерживаться в Гонконге не собиралась. Со всеми делами она вполне управится за три дня.
Оставшись одна, Пейтон задумалась. Увидеть кровь — не к добру. Неужто ее опять ждут неприятности? И как она умудряется вечно во что-то вляпаться? Впрочем, если послушать Барри, все приметы — глупое суеверие.
Барри был здравомыслящим человеком. Он не верил ни в приметы, ни в толкование снов, пренебрежительно относился к гаданию, смеялся над астрологическими прогнозами и даже отрицательно относился к новым веяниям в медицине: гомеопатии и акупунктуре. Однажды он вычитал, что в прежние времена женщины, чтобы сохранить привлекательность, принимали микроскопические порции мышьяка, и долго потешался над этим.
Если забыть об окровавленных простынях, которые горничная быстро сменила, отель казался поистине фешенебельным. Пейтон успела заметить и стены из отполированного гранита, и мраморную лестницу, и огромные зеркала в холле. Роскошным оказался и номер: кондиционер, удобная мебель, большая ванная комната, в которой никель соперничает с кафелем и фаянсом. Сам отель походил на живой, не обремененный болезнями организм со своими легкими, сердцем и кровеносной системой, подчиненный одной задаче: освободить постояльцев, способных раскошелиться, от любых тягот жизни, предоставив им в качестве компенсации тренажеры и штанги в спортивном зале.
На столе в номере Пейтон стояла ваза с ягодами и фруктами. Она окинула ее взглядом: белые персики (таких она не видала), желтовато-розовые бананы, апельсины, лимоны, вишня, крупная земляника, виноградные гроздья. Рядом стояло большое блюдо с обложенными льдом несколькими кумкватами, арбузом и дыней.
