Жеребцова Полина
Крещение
(Рассказ, основан на подлинных дневниковых записях ребенка из г. Грозного. Чеченская республика)
Вчера, 19 января 2000 г., нас вывели из дома русские военные. Было начало десятого. «Выходите! Быстро!» — приказали они. Маме не дали взять ее паспорт и пакет, где она отложила фотографии, уже, умерших родных. Соседка из квартиры рядом, — бабушка Нина, — вышла в домашних тапочках. Переобуться она не успела. Всех, жильцов, кого вывели из квартир, собрали в среднем подъезде дома напротив нашего.
Яркое солнце и снег. Красиво! Нам велели спуститься в подвал. Разговаривать запретили. Болтунам пообещали — гранату.
На лестнице, ведущей вниз, было много мыла в красных обвертках. Я подняла кусок и спрятала в карман. Может, пригодится руки мыть?
Когда, мы проходили через двор — видели: из дома напротив, военные выносят голубые коробки. Открывают их, ругаются матом и бьют хрусталь.
Мы сидели в подвале дома, напротив, около 3 часов. Беззвучно говорили, едва шевеля губами. Все боялись обещанной гранаты. Было тесно, сыро и очень душно.
Наконец, нам велели выходить. Чеченки Аза и Лина, едва, вылезли на свет, — сразу стали собирать красивое мыло. Объявили, что его им оставили на хранение какие-то соседи. Мне было стыдно, но свой единственный кусок я им не отдала.
— «Разрешите зайти в квартиру! Паспорт взять. Как я без паспорта?» — просила мама.
— «Нельзя! Он — вам не нужен. Вещи не брать! Двери не запирать! Вперед, с сопровождающими»
Аза дала моей маме черное кожаное пальто.
«Ты мне хоть это спаси», — попросила она.
Люди из двух домов шли цепочкой. Я увидела около 10 человек. Из других домов, по соседству, ни кого не было.
За углом, при выходе со двора, обстрел был сильнее. Шуршали и свистели мины. Мы и военные шли вместе. Свои били по своим. Солдат слева, — кричал матом в рацию. Но часть его речи я разобрала:
— «Эй Вы, пермяки! Мы это. Мы — уже здесь! По своим бьете!»
Мы шли первые: бабушка Стася, мама и я. Стася еле шла. Мы взяли ее в «серединку» и все держались друг за друга.
Когда шуршала мина, военный слева, — показывал рукой вниз. Все падали на снег. Опять, шли… Нас подвели к окопу. Глина и снег. Кто-то пальнул короткой очередью. Я — испугалась, почувствовала, — падаю. Мама поддержала меня. Старая Стася — бухнулась на колени и заорала: «Не стреляйте! Мы — свои, мы — русские!» Мама стояла молча.
Солдаты рассмеялись. Тот, что был круглый, как колобок, махнул рукой:
— «Свободны! Катитесь вниз!»
Мы живо его послушались. Действительно, скатились вниз, — по глине и снегу.
Военный, что ругался матом в рацию, моргнул мне: — «Пошутили, не боись!» Мы шли, заскакивая в чужие гаражи, от обстрела. Один сопровождающий указал нам на дом без окон и дверей, но с крепкими кирпичными стенами
— «Здесь, пересидите. Другие части идут. Они — жуткие… Это мы — москвичи, у нас люди даже из вузов есть!».
Парень был высокий и худой.
Скоро подтянулись наши жильцы- соседи.
Дом, в который мы вошли, был пуст. Только, одна железная кровать с железной сеткой без матраса и без одеял. Сидели, строго соблюдая очередность.
Утром все отправились искать другой дом, целый и, чтоб в нем было на чем спать. Мы совсем не ели. Ни вчера, ни сегодня.
Жилье — нашли! Есть, — двери. Есть, — оконные рамы. Даже, — кухонный стол! И — диван! Мы светились счастьем и перестали ворчать. Быстро разбились на группы. Отправились искать пленку, чтобы закрыть ею окна, утеплиться. «Охота» была удачной. Принесли все, что нужно, еще — гвозди и молоток.
Решили: не разделяться! В данный момент, жить по 2–3 человека, — страшно. Надо держаться всем вместе!
Мы заняли первую комнату с зеленым диваном. Оказалось — нас шестеро: я с мамой, бабушка Нина с внуком, старенькая Стася, и еще одна бабушка, — Маша, из сгоревшего частного дома на углу.
Нине с внуком я и мама, откопали из-под снега железную сетку. Придумали подпорки под нее. Еще мы, наконец, нашли мужские ботинки. Переобули бабушку Нину. Ее мокрые ноги сильно распухли.
Стасе — притащили железную кровать, как в больнице.
Бабушке Маше — принесли кровать ее дочь и зять.
Мы с мамой разместились на зеленом диване «валетом».
Нога болит. Осколки нарывают. Опять температура. Повезло — в доме нашлись лекарства — «Аспирин» и «Валидол». Еды в доме не нашли.
К вечеру, мне, — всегда, хуже. Иду-иду, вдруг, — резко боль.
Я падаю на снег. Кричу, а все вокруг, — смеются…
Аза и Лина принесли себе одеяла из чужих домов, и спали спокойно. Мама — постеснялась. Я — мучилась, мерзла.
На следующий день я устроила слезы, на двухдневный, пустой желудок:
— «Пример брать надо. Люди — ориентируются, а мы?»
Наконец, моя мамаша произнесла: «ладно» и безвольно махнула рукой.
Солдаты пожалели нас, дали 2 банки своей пайковой «тушенки». Сказали:
— «Чего не хватает — ищите сами. В г. Грозном закрытых дверей нет. Мы выбили все!».
Взрослые пошли искать, но ничего не нашли, кроме, муки.
К трем часам дня, сварили суп с «галушками» и, наконец, поели. К вечеру кто-то обнаружил не много риса в кулечке, а кто-то — стакан макарон. Ура! Будет завтра — мокаронно-рисовый суп. Мы положим все и сразу!
Наш дом, наверное, уже сгорел и паспорт мамы — тоже.
Володька и Аза, купили для военных водку.
Володькина жена — Оля, постоянно хихикает и шепчется с солдатами. Говорит, что старается ради еды. Командует всеми, кричит, а сама таскает в свою комнату хрусталь из чужих домов, где выбиты двери.
Наши комнаты разделяет — кухня. В другой комнате, поселились — четверо: Оля с мужем, Аза и Лина.
Потерялся дядя Николай со своей парализованной мамой… Он жил, в том же доме, что и мы. Как и мы — в крайнем подъезде. Только, — с другой стороны.
У меня болят пальцы рук. Вчера, когда несли сетку от кровати для бабушки Нины, мои пальцы «приклеились» к железу из-за мороза. Оторвались кусочки кожи.
Варежек нет, остались дома на холодильнике.
Сегодня, в дневное время, мама нашла мешок, а в нем примерно ведро-полтора темной муки! Мы увидели его в яме, у дома на углу Мама взялась нести мешок, а какая-то бабка на нее «наехала», и громко заорала:
— «Мое! Отдай! Возле моего дома… Я — старая, я — не ела три дня!»
Маме стало стыдно и жаль бабку. Она отдала ей муку.
Как орал на маму пьяный Володька!
— «Я не Красный Крест! Я вас — кормить не буду. Кто ничего не принесет — еды не получит!»
И мы молчали, зная, что виноваты…
Володька пьет ежедневно, с утра до вечера.
Нина и ее внук — колют и пилят дрова. Носят их в дом, делают запас. Вдруг обстрел? Мы с мамой переделали наше окно. Еще раз затянули его клеенкой, ведь зима, а мы — считай на улице. Потом, помогали бабушкам, носили дрова.
Уже, — полдень…
Володька украл и поставил в кухне железную печь. Печь большая. Будет тепло! Перестанут мерзнуть мои ободранные пальцы и нога.
Я хожу в старом, очень длинном черном пальто. Это — мамино. Я в нем спала, когда нас вывели из дома. Чтобы ко мне не приставали, мама из теста сделала мне по подбородку капли, вроде, прыщи. Припудрила их тертым красным кирпичом. Получилось, как зараза. Я так хожу. Мне — 14 лет!
Мама боится за меня. Много пьяных вокруг. Но, пока, сильно плохих нет. Меня, жалеют. Дают сахар. Правда, сказали, что в военный госпиталь мне лучше не обращаться.
Володька опять напомнил маме, что она — «ворона». Отдала старухе, «которой подыхать пора», — муку. Мама не выдержала и ревела.
Сегодня наш «обед», то есть, вообще еда — задерживается.
На полдня исчезали трое: жена Володи, Аза и Лина.
Оказывается, они — ездили на БТРе в наши дома. И ничего не сказали!
Привезли какие-то мешки. Объяснили, в наших домах, другая воинская часть. И, что они спасали свои вещи. Мешки занесли в «свою» комнату. Сразу закрылись. Мы — ждали. Я хотела есть, но еще сильнее, узнать, как там наш дом?
Путешественницы рассказали: «Вход в ваш подъезд завален. Войти можно, но, только, из других подъездов. Через дыры, прорубленные в стенах квартир. Все в доме — соединяется! Все квартиры! Но такой путь — требует времени, а мы спешили.…»
— «Что же документы нам не привезли? Вы знаете, — необходим паспорт! Мы положили его в холодильник, для сохранности от пожара. Я же вас просила!», — волновалась мама.
— «А на хер он кому нужен!»- огрызнулась Аза. А ведь мама спасала, несла ее плащ! Какие все нервные и злые!
С этого дня, в соседней комнате, прижились красочные термосы.
— «Если честно, очень завидую вашей поездке!» — призналась я. И увидела, как скривилась Володина жена — Оля.
— «Там, у входа к вам, — свалилась гора кирпичей, не пробраться. Что-то из вещей останется», — успокоила маму Лина. Она — добрее. И на том — спасибо!
