Гаррос-Евдокимов - Серая слизь

Считаем своим долгом принести извинения всем своим добрым знакомым, которые опознают себя в персонажах, а то и вовсе встретят себя под собственными именами… Никого из вас мы не хотели обидеть. Мнение представителей прочих категорий населения, которые могут найти и узнать в этом тексте себя, нас искренне не заботит. Все слова, которые приписаны реально существующим общеизвестным людям, действительно были ими сказаны.

Выражаем также признательность всем, кто помогал нам в работе над романом, делясь информацией и отвечая на наши вопросы.

– Так, еще раз, для протокола. Вы были знакомы с Александрой Князевой?

– Да.

– Давно знакомы?

– Э-э… лет… шесть.

– Какие у вас были отношения?

– Э-э… приятельские, – черт, хрень какая-то… – Поверхностные…

У него странное лицо, у лейтенанта, – в нем есть легко уловимая, но очень трудноопределимая неправильность, слабая асимметрия, отчего лейтенант – как там его? прослушал, в растерянности будучи… – даже предельно серьезный, кажется тайком валяющим дурака. По крайней мере, мне трудно отделаться от такого впечатления. Хотя, может, это просто нервное.

– Когда вы видели Князеву в последний раз?

Да какие там отношения.

В первый раз мы встретились в универе, на первом курсе журфака, куда я зачем-то поступил после своего колледжа. Поступил в основном по инерции и отучился (так сказать) ровно один семестр – до первой сессии. За каковой семестр я так и не уяснил себе смысл факультета журналистики (в неведении, кстати, остаюсь и по сю пору).

К тому же журфак у нас в ЛУ, Латвияс университате, естественно, латышский: с языком-то у меня проблем нет и тогда не было, но и курс мой лабусы (как нелояльно именуют коренное население потомки оккупантов) составляли процентов на девяносто – а публика эта все ж таки специфическая, длительное пребывание в их среде я переношу неважно. И не в национальных предрассудках, упаси господи, с чьей-либо стороны дело – скорее, в той самой разнице менталитетов, что имеет-таки место, причем на полную катушку. Брат мой Андрюха, существо целеустремленное и где-то даже упертое, на сугубо латышском юрфаке того же ЛУ оттрубил аж пять лет – и все пять лет общался только и исключительно с парой-тройкой (из пары-тройки наличных) сокурсников-русских; “титульных” же с тех пор убежденно держит за отморозков, разделяя тем общее мнение “нетитульных”…

Так что с Санькой у нас возникло подобие национального взаимопонимания, естественного в чуждом окружении. Под маркой оного я не преминул цинично протащить ползучую эксплуатацию, какую насобачился насаждать по отношению к прилежным девицам. Я у нее сдувал конспекты – пока еще считал нужным предпринимать вообще хоть какие-то телодвижения, недолго…

Она была прилежная девица, Санька, весьма. На мой раздолбайский взгляд, даже сверх меры – она мне попервоначалу показалась представительницей достаточно унылой в целом породы отличниц, прекрасно знакомой как по родной 70-й, так и – в особенности – по гуманитарному колледжу, где он вообще чуть ли не доминировал: типаж не слишком, как правило, умной и не слишком эрудированной благонамеренной самоуверенной девки, правильной такой, действующей как должно.

Впрочем, у Сашки был славный характер и довольно симпатичная наружность – так что общались мы вполне мило, с приятной легкостью, ничего решительно не подразумевающей, но как бы сохраняющей теоретическую потенцию к переходу в некую более интригующую стадию. Потенцию, никоим образом не осуществившуюся, возможно, просто не успевшую: по приближении первых экзаменов учебу в универе и где бы то ни было я с величайшим облегчением и даже наслаждением оставил навсегда…

– Расскажите подробно.

– Вчера около семи вечера я с друзьями зашел в “Красное”… в кафе “Викболдс” на улице Пелду.

– Кто друзья?

– Евгений Вдовин и Максим Лотарев. Они все видели – в смысле, как мы с Сашкой встретились… Мы с пацанами пили пиво. Через некоторое время в кафе зашла Сашка с подругой, она же там работает… работала… в полушаге, в “Петите”…

– Что за подруга?

– Некая Оля. Я ее не знаю практически. Они выпили кофе, кажется. Потом эта Оля ушла, Сашка тоже вроде собиралась, ну, я подсел к ней, просто спросить, как дела – я ее давно не видел.

(Чего меня пробило общаться?.. Ну, децл поддат… Ну, девка хорошая… Подобных, правда, среди моих знакомых той же степени близости – четырнадцать на дюжину… Не знаю. “Волна”. Спонтанный быстропреходящий позыв…)

– Как давно не видели?

– Месяца четыре, может… Или полгода даже… Не помню точно… Ну, мы поговорили… Сашка сказала, что она на колесах, на машине, в смысле. И что она едет в Задвинье, домой, в Золитуде. Я спросил, не подбросит ли она меня куда-нибудь в район Иманты, она согласилась. Ну, мы сели… в начале десятого… в ее машину и поехали в Пардаугаву. По дороге говорили… Я обратил внимание, что она в плохом настроении… Мне показалось, что она хочет что-то мне рассказать, поделиться, я не знаю… поплакаться, может. Я никуда не спешил…

– Вы говорите, у вас были поверхностные отношения…

– Ну да. Ну, как раз я не вижу ничего странного. Мы были знакомы неблизко, зато давно. И как бы… всегда неплохо друг к другу относились… Но ничего никогда между нами не было… В общем, может возникнуть желание пооткровенничать именно с таким человеком… по-моему…

Черт.

Когда это было? Через полгода? Ну да, кажется, летом. Я встретил Санни в “Саксофоне”. Помню, лабала “Легеза” (ха-ха).

Точнее, это она меня встретила – опознала, протолкалась. Я-то ее ни в жисть бы не опознал. Во-первых, я был порядком бухой (собственно, иначе как пьяным ветром меня в подвал “Саксофона” в те поры занести и не могло – в те поры мы с пацанами полагали себя панками, мрачными маргиналами из спального района, “Сакс” же был кабаком скорее богемным; и никакую “Легезу” мы у себя в “имантской системе” никогда, естественно, не слушали – у нас был музон посуровей). Во-вторых, моя экс-однокашница, скучноватенькая яппи, с “Саксофоном” сопрягалась вроде как еще гораздо меньше меня. В-третьих, она в тот раз была абсолютно на себя недавнюю непохожа.

То есть Санька новая (апгрейдед) в этом подвале смотрелась куда как органично. Она вдруг стала такая богемная девушка. С экстравагантностью в облике и конопляной поволокой во взоре. То есть это я типаж описываю – ни взора Санькиного, ни телег тогдашних я не запомнил: говорю, датый был. О чем-то мы походя, перекрикивая “Легезу”, перетерли там в сторонке, дежурно-ритуально. “Кто это?” – без интереса осведомились пацаны. “Да так, гнил (слово “учился” в “имантской системе” было табуировано) с ней вместе…” И пошли мы, панки и маргиналы, догоняться в другое, менее пАзорное место.

– Вы до этого когда-нибудь у нее дома были?

– Нет. Я до этого даже не знал ее адреса. Знал только, что в Золике где-то она живет.

– Как долго вы у нее пробыли?

– До половины двенадцатого примерно.

– Точно не помните?

– Нет.

– Что вы делали потом?

– Домой пошел.

– Пешком?

– Через железную дорогу пятнадцать минут.

– Вы живете один?

– Э-э… Сейчас да.

– Что вы делали, когда были у Князевой?

– Пили чай. Зеленый. Потом вино. Красное. Испанское. Одну бутылку. Разговаривали. Всё.

Лейтнанта кунгс[1] смотрит внимательно. Неприятно-внимательно. Без выражения. Подавшись вперед, ко мне, вывалив руки на стол. Кривое лицо его уже не кажется дураковатым – страшноватым кажется.

(Нервничаю?.. Занервничаешь тут… Вообще-то я с ментами дело имел – по профессиональной надобности; я примерно знаю, как надо себя с ними вести, и я понимаю, что сейчас мне ничего всерьез не грозит… Но как-то все оно неожиданно – трудно собраться…)

– Крепкий алкоголь пили? Виски? (– …Че пить будешь, Дэн? Есть винил, красный, сухач, есть вискарика остатки…)

– Нет.

– Уверены?

– Абсолютно.

– Курили?

– Да.

– Какие сигареты?

– “Барклай”.

– Оба?

– Да. Мою пачку.

– Наркотики употребляли? “Траву”? (Ага. Конечно. А то я думаю, нахрена вам было, чтоб я в баночку писал? То есть я так, конечно, и понял – и понял, выходит, правильно… Только главного не понял все равно: при чем тут “трава”?..)

– Нет.

– Ни вы, ни она?

– Нет.

Была пьянка у Илюхи – видимо, день рождения. Народу было полно – как всегда у Илюхи. Пьянка была не пацанская: мероприятие невнятного жанра с неоднородным составом участников. Многие были с девицами. Пришел Тюрин со своей девицей. “Это Денис, это Аля…” Ну надо же.