– Никогда не думала, что ты настолько привержен условностям, – сказала она.
– При чем здесь условности? – возмутился он. – Сама же говоришь, что замерзла.
– Мам, что случилось? – спросила Мариэтта. – Ты дозвонилась до Пирса?
– Он приедет, – ответила она как-то неопределенно.
– Где ты пропадала столько времени?
– Не могла найти работающего телефона, – сказала она. – Все сломаны. Ни одного нормального в пяти кварталах вокруг. Еле-еле нашла один. Пирс починил машину, он выезжает.
Мы прождали еще минут сорок. За это время совсем стемнело, даже фонари перед библиотекой погасли. Обычно мы ужинаем в шесть. Было наверняка значительно позже: есть хотелось ужасно. Мамочке надо было в туалет, а библиотека уже закрылась. Единственным местом, куда можно было пойти, была мэрия, располагавшаяся над полицейским участком. Я пошла с ней за компанию.
– Не понимаю, почему Пирс задерживается, – сказала мамочка. – Он должен был приехать минут двадцать назад.
– А что с Эдвардом? – спросила я.
– Черт возьми! – воскликнула мамочка и резко притормозила. – Совершенно о нем забыла! Он не выходил из библиотеки?
– Нет.
– А миссис Хартли, библиотекарша?
Я пожала плечами.
– Не знаю. Понятия не имею, как она выглядит.
– Наверное, вечером она пользуется служебным входом, – сказала мамочка. – Все запирает и выходит через другую дверь. Ой, боже ты мой!
– Где был Эдвард, когда ты уходила?
– Спал на полу в ее кабинете. Ты же знаешь, он всегда спит после припадка.
– Откуда мне это знать? – изумилась я. – Я же его почти не вижу. Он приезжает поздно вечером, а рано утром уезжает. Последний раз он появлялся полгода назад меньше чем на сутки, а до того лет шесть или семь – ни слуху ни духу. Мы его терпим только потому, что ты утверждаешь, будто он отец Леопольда.
– Ты хочешь сказать, я никудышная мать? – спросила мамочка.
– Не заводись, – сказала я. – Библиотека закрыта, а Эдвард, скорее всего, заперт внутри. Что ты собираешься делать?
– Хотелось бы найти женский туалет, – сказала мамочка.
– Миссис Хартли случайно не родственница мистера Хартли, специалиста по пылесосам «Минотавр»? – спросила я.
– Не знаю, – ответила мамочка. Мы подошли к мэрии. – А это мысль! Может, она его мать?
Мы поднялись по лестнице к общественному туалету. Ни в одной кабинке бумаги не было.
– У меня в сумке есть салфетки, – сказала мамочка.
– Дай мне парочку, – попросила я. – Не понимаю, какое тебе дело до того, что Эдварда заперли в библиотеке. Пусть проспится, утром его выпустят.
– Не такой я человек, – сказала мамочка. – Понимаю, так было бы проще жить, но я не ищу легких путей. Надо сообщить в полицию.
– Скажи честно, – сказала я и покраснела, – он правда отец Леопольда?
– Видишь ли, у мужчин столько сперматозоидов, – сказала мамочка. – И эти крохотные головастики такие живучие. Наверное, можно провести генетический тест – только зачем? Дело сделано.
– У тебя тогда был кто-нибудь еще?
– Надо будет просмотреть дневник, – сказала мамочка.
– Никакого дневника ты не ведешь! – напомнила я. – Ты не помнишь, что сейчас происходит, а уж семь лет назад – тем более.
Мамочка вышла из кабинки.
– Даже зеркала нет, – сказала она, включая воду. Вода покапала и перестала. – У меня помада не стерлась?
– Можно немного подкрасить, – ответила я и направилась к другой раковине.
– Ну почему ты говоришь об этом именно сейчас? – сказала мамочка. – Кажется, я не захватила помады.
– Я точно не захватила.
– Давай зайдем в полицию и наведем справки, – вздохнула мамочка.
Средних лет полицейский сидел за столом и читал журнал, который при виде нас сразу убрал. В углу сидел другой полицейский, помоложе, рыжий и с носом крючком, что мне, при моей любви к птицам, даже понравилось.
– Добрый вечер, Евангелина! – сказал полицейский, сидевший за столом.
Это был Гарри. Мы называем его Гарри, хотя он предпочитает, чтобы его звали мистером Николсом. Я раньше никогда не видела его в форме. Собственно говоря, я даже забыла, что он полицейский.
– Ой, Гарри! – сказала мамочка. – Мы попали в ужасное положение.
Он приосанился.
– Ты больше на меня не сердишься?
– Разве что чуточку, – сказала мамочка. – Пожалуй, хороших воспоминаний все-таки больше, чем плохих. Помнишь, как мы разделись догола, забили косяк и завели ту идиотскую пластинку, которую я откопала на распродаже Армии спасения? – Рыжий полицейский в углу захихикал. – Кстати, эта пластинка, я не у тебя ее оставила?
– Моя пластинка с румбой! – воскликнула я. – Я-то думала, куда она задевалась. Это же моя пластинка. А я грешила на Пирса!
– Может, я ее под кровать засунула? – сказала мамочка.
– Давай сейчас не будем это обсуждать, – сказал Гарри. – Я при исполнении. Так в чем проблема?
– Он не мог поддерживать интимные отношения, – призналась мамочка.
– Мам! – одернула ее я. – Не желаю ничего об этом слышать.
– У него проблемы с простатой, – сказала мамочка. – Отсюда и импотенция.
– Ага, конечно, – презрительно бросил Гарри.
– Почему вы к нам больше не заходите, Гарри? – спросила я.
– Потому что твоя мама сумасшедшая, – сказал он. – По-моему, она шизофреничка. Не я один так думаю. Да вы все не вполне нормальные.
– Старый козел! Импотент! – сказала я, усаживаясь на скамью у стены.
– Куда-то нас не туда заносит, – сказала мамочка. – Гарри, давай не будем бередить прошлое. Ты же знаешь, я всегда считала тебя очаровательным мужчиной. Может, ты просто не находил меня привлекательной, откуда мне знать? Впрочем, я всегда полагала, что настоящий мужчина может оттрахать все, что движется.
– Евангелина, хватит бесед на посторонние темы! – сказал Гарри. – По какому делу ты здесь?
Мамочка застыла как вкопанная – ясно, напрочь забыла. Она начала судорожно рыться в сумочке.
– Вы только посмотрите! – сказала она, достав два засахаренных орешка, один бледно-розовый, другой белый. – Миндаль «Джордан». Он помогает мне сосредоточиться. – Она сунула орехи в коралловые уста и запела:
Река Иордан глубока, широка,
Аллилуйя!
Мед с молоком на ее берегах.
Аллилуйя! —
Кто-нибудь хочет миндаля?
– Черт! Какой ужас! – вдруг воскликнула я.
– Что такое? – спросила мамочка.
– Я только что сообразила, что лорд Саймон тоже не выходил из библиотеки.
– Какой лорд Саймон?
– Ну тот, англичанин. Он еще поселился в доме на шоссе, и его укусил коричневый паук-отшельник. Он настоящий лорд, из старой доброй Англии.
– Его укусил коричневый паук-отшельник? – спросил Гарри. – А он знает, как это опасно? Только вчера я отобрал кое-какую литературу по этому вопросу. Велел Фреду ознакомиться.
Он указал на птицеобразного персонажа в углу. Я ему подмигнула. Персонаж позеленел.
– Привет, Фред! – сказала я.
– В каком смысле лорд не выходил из библиотеки? – спросила мамочка.
– Когда после припадка Эдварда ты собралась позвонить Пирсу, его светлость направился в библиотеку почитать «Энциклопедию птицеводства». Интересно, разведение домашней птицы поможет избавить округу от пауков-отшельников? Кажется, птицы едят насекомых.
– По-моему, куры жуков не едят, – сказал Гарри.
– Куры все едят, – сказал из угла Фред.
– Неужели? – спросила я. – Едят ли куры, к примеру, яйца? А кур они едят?
– Мы раньше держали кур, – сказал Фред. – Мы их кормили зерном, но если они разбегались, то ели все дерьмо, какое им только попадалось.
Мне чуть дурно не стало.
– От некоторых слов меня просто тошнит.
– Меня тоже, – сказала мамочка. – Вот, Гарри, видишь, каких замечательных детей я воспитала?
Гарри с омерзением покачал головой.
– Мне довольно трудно уследить за вашим рассказом, – сказал он.
– У мамочки есть приятель, Эдвард, – сообщила я. – Он пошел в библиотеку. У него случился припадок. Библиотека закрылась. Он из нее не выходил. Саймон, лорд какой-то там, фамилии не помню, наш сосед из Англии, вернулся в библиотеку почитать «Энциклопедию птицеводства» – это справочная литература, на дом ее не выдают. Оттуда он не выходил. Библиотека закрыта, и в ней заперты два человека. Один эпилептик, а второй укушен ядовитым пауком.
Гарри вскочил и схватился за голову.
– Этого еще не хватало! – воскликнул он. – Так, дайте подумать, у кого может быть ключ.
– По-моему, у нас имеется комплект всех ключей, – сказал Фред.
– Не так все просто, – ответил Гарри. – Библиотека поставлена на сигнализацию. Стоит открыть дверь – она включится. Где-то у меня была бумажка с кодом. – И он принялся шарить по ящикам стола.
– Ой, какой кошмар! – сказала я. – Кажется, у меня на подбородке вскочил огромный прыщ.
– Теперь тошнит меня, – сообщил Фред.
– Да кого это колышет? – ответила я.
