Из коридора выглянула Таня.
— Раскидала тут! Не пройти, не проехать!
Мальников махнул на Татьяну рукой и припустил в сторону кухни.
Финал был распланирован на шесть часов эфира. Шесть часов кряду претенденты в политики будут отвечать на вопросы народа — активистов и знатоков, отобранных на интернет-форуме “Национального лидера”.
Дел на кухне не было никаких. Включив для конспирации телевизор, Мальников заперся в своем кабинетике. Слышал, задремывая:
— Но это хаос! Распад!
— Это путь к порядку.
— Даже если так, это порядок в пределах Садового кольца. Какие же вы националисты и патриоты, если вы готовы разбазарить то, что собрано поколениями ваших предков? Не вами, простите, собрано! Не вами!
— Вот уж с больной головы на здоровую! Скажите, вы и вправду не замечаете, что ваша многоумная говорильня завела ваш народ в тупик? Знаете, хочется вам сказать: проще лицо, господа, проще. Идет соревнование народов. Идет со времен Адама и ни на секунду не прекращалось. Я говорю не о войнах — это частности. Но мы соревнуемся. В этом — суть мировой истории. Все остальное — сопливый бред. Хотите, чтобы на нашей земле умолк наш язык, — продолжайте болтать про диалог культур. Я в этом смысле предпочитаю монолог. Внятный русский монолог. Чем вы недовольны?
Монолог.
Ответный монолог.
Аплодисменты.
Монолог.
Язвительный ответный монолог.
Адам.
Голова.
Суть.
Проще лицо!
Соревнование.
Проснулся от того, что кто-то гремел на кухне кастрюлями. На экране — рекламная пауза. В нижней половине — ролик о будущих победах наших легкоатлетов на новом, почти достроенном стадионе. В верхней — финалисты “Национального лидера” отправляются на перекус. Стол с едой расположился за “древней Грецией”. Акрополь наглухо отделили щитами с логотипом шоу. Стол разделили на две части: на одном конце — общеевропейские бутерброды и салаты, на другом — русская кухня. На самом видном месте — березовый компот в массивной березовой кадке. Реквизиторы постарались, раздобыли за ночь. Из кадки торчит изогнутая ручка резного черпака, покачивается.
В животе у Мальникова булькнуло.
И как раз в этот момент из-за двери донесся совсем уж бесцеремонный стук и грохот. Мальников открыл дверь. В малой кухне для десертов и вип-меню, куда выходила дверь его кабинета, было пусто. В дальнем углу большой кухни, возле мойки, заставленной мытыми кастрюлями, стояли Брагин и Татьяна. Таня молчала, потупившись — не хватало только косы, кончик которой она могла бы теребить, и скромного ситцевого платочка, сползающего на понурые плечи. На лице ее, впрочем, играла усмешка, нисколько не соответствующая угловатой застенчивой позе. Было очевидно, что Таня молчала вовсе не потому, что поддавалась натиску Брагина, который пылко ей что-то доказывал, жестикулируя и даже как будто притопывая ногой — и время от времени, размахнувшись слишком широко, задевал рукой кастрюли.
Мальников прикрыл дверь и устало зажмурился.
— Засада какая…
Таня с Брагиным простояли на кухне не меньше получаса.
В ту самую минуту, когда Мальников зашел в кабинку туалета, заиграл мобильник: Юра. Мальников колебался — отвечать ли. Звонок пришелся совсем не ко времени. Но Юра мог снова пропасть, отключить телефон, не ответить на вызов. Вся эта загадочная канитель успела порядком раздразнить Мальникова.
— А, пропащий. Привет.
Мальников вышел из туалета, встал в тусклом проходе.
— Слушай, Петь, ты же не обижаешься, что я так… ну, пропал? Не обижайся.
— Что случилось-то? То отключено, то трубку не берешь.
— Да тут у меня, — было слышно, как Юра заулыбался, прямо-таки расплылся в улыбке. — В общем, загулял я малеха.
— Я даже волноваться начал. Мог бы хоть эсэмэску…
— Ну, старик! Не обижайся, правда. Ну, загулял!
Стало быть, сонная женщина возникла не по ошибке, отметил Мальников. Дозвонился он тогда правильно.
— Звонил на домашний, какая-то фрау трубку брала. Почему ты хотя бы тогда не ответил? — спросил Мальников и почувствовал внутри неприятный холодок: обида, от которой только что отговаривал его Юра, прибывала стремительно.
— Когда не ответил? А, тогда! — Юра рассмеялся. — Да она сразу трубку бросила и провод выдернула.
Мальников молчал, и Юра посмеялся еще немного, как бы в продолжение темы.
В коридоре послышались шаги — кто-то бежал по лестнице.
— Куда же вы?!
В туалетный аппендикс нырнул Суроватов. Бросил на Мальникова свирепый взгляд, резким рывком распахнул дверь и скрылся в туалете. Стрекоча механизмом доводчика, дверь медленно затворилась. На углу, в ярко освещенном коридоре, стоял недавно повышенный до помрежа реквизитор Сергей и полными отчаянья глазами смотрел на Мальникова.
— Алло! Алло! Сам куда пропал? — разрывался Юра в мальниковском телефоне.
— Да. Да, — отозвался Мальников. — Сейчас. Помешали немного. — Он вышел из аппендикса. — Сейчас…
Проходя мимо Сережи, заметил, что тот сжимает в руке стакан с водой.
— Алло, Петя, ты где?
Мальников устроился в конце коридора, где пупыри на стенах, собранные в строгие пятиугольники, изображали структуру графена (на этом этаже располагались студии, занятые научной документалистикой).
— Юра, — как можно непринужденней сказал он в трубку. — Что за история? Ты что… познакомился с кем-то?
— Ну, как сказать… не то чтобы, — Юра понизил голос, но при этом приблизил трубку ко рту, так что его голос зазвучал отчетливей. — Соседка моя. Светка. С третьего этажа. Актриса — ну, ты должен помнить. С Табаковым играла. Мы с ней время от времени зажигаем. Сколько… да пару лет уже… Она тут вроде как с мужем собралась разводиться. Вроде как ушла от него. А уходить-то некуда. Подруга, к которой она собиралась перебраться, оказалась в отъезде, на гастролях. Ну и залегла у меня, прямо над головой у мужа. Она вся нервная, дергается. Рвется в гостиницу. Наши отношения ее, оказывается, угнетают. А меня, сам понимаешь, совсем даже наоборот. Не угнетают. Второй год бабы урывками… Светка вот, ну, и так, по мелочи. В общем, со сменщиком подменился. Когда еще выпадет… На звонки не отвечаю, телевизор не включаю. Дело тонкое, старик, ты должен понимать. Таких просто так не удержишь. С ними покочевряжиться надо. Экспрессия, сценография, нерв…
— Понимаю, как же.
— Так что, в загуле я был. Не обижайся. В тот раз, когда ты дозвонился, это она телефон включала, подругу пыталась вызвонить. Поговорила, тут ты позвонил. Она по запарке трубку схватила, а потом перепугалась, что муж выследил, подослал кого-то.
— Понимаю.
— Ну, заладил. Как у тебя дела-то? Как там “Национальный лидер”? Скоро конец?
Обида успела вызреть. Юра стал настолько чужим, что, слушая, как он изо всех сил старается его растормошить, Мальников раздраженно морщил нос: экий навязчивый тип!
— Сегодня, — с прохладцей ответил Мальников. — Последний день.
— Ну, а сам как? Не утонул в своей депрессии, взаперти-то?
— Да нормально. Нормально. Ладно, Юр, — Мальников стал закруглять беседу, — мне бежать нужно. Работа.
Они попрощались, договорившись, что Мальников позвонит, как только вернется домой — но, нажимая на “отбой”, он точно знал, что не позвонит Юре больше никогда. Дружба кончена. Точка. Как отрезало. Нет как не было друга по имени Юра — психотерапевта, переквалифицировавшегося в кладовщики. И долго еще будет точить обида: обиды, нанесенные друзьями, всегда самые долгие. Юра — тот самый Юра, перед которым распахивал настежь душу, которому рассказывал про Владу самое потаенное — все это время скрывал от него свою актрису Светку. С третьего этажа. Зажигал с ней, видите ли, но другу не рассказал. Секрет. Приходил в гости, возможно, после свиданий с ней, усаживался в кресло. Они пили пиво и углублялись в хрустальный мир по имени Влада… и Юра разгуливал по этому миру, как когда-то по своему кабинету в поликлинике, и брал, что хотел, руками, вертел так и эдак, громко говорил, иногда даже смеялся… И ни слова о Свете. Мальников чувствовал себя так, будто только что узнал наверняка: да, скрытые видеокамеры были. Везде.
Отдельная, совсем уж неперевариваемая досада проистекала от этого оскорбительного, карикатурного совпадения: Юркин загул с актрисой Светой случился одновременно с появлением в его собственной постели уборщицы Тани.
Мальников морщился все сильней и сильней.
— Виктор Борисович! — послышался за спиной голос новоиспеченного помрежа Сережи. — Быстрее!
— Дурак беспардонный! — закричал Суроватов. — Ты бы еще на очко со мной полез!
Мальников оглянулся.
Суроватов стоял, уперев руки в бедра и слегка согнувшись — видимо, березовый компот терзал его организм не на шутку. На шее у Сережи болталось переговорное устройство, из которого лилась отборная брань вперемежку с вопросами: “Вы где? Почему не отвечаешь? Куда ты пропал?”. Сергей раскинул руки — в правой был стакан с водой — и робко пытался заступить Суроватову дорогу, словно пытаясь загнать его в нужном направлении: назад давай, к лестнице, к студии, хороший мой, к эфиру.
