Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы

Не правда ли?

Нет, не перепишу.
Как пес хвостом, я кистью не виляю.

Ну, не дури! Ведь я тебя прошу!

И не проси.

Рембрандт, я умоляю!
Ну, согласись! Не будь упрямцем, брат!
Сам посуди: не выложить на стол же
Флорины им? Одумайся, Рембрандт!
Не будем ссориться. Ведь ты мне должен.

Торгуй сельдями, в бочке их соля:
Не продаются кисть, перо и лира.

Тогда я взыскиваю векселя
И без штанов пущу тебя по миру!

Я знал, что это у тебя в уме,
И ожидал уловки самой низкой.

Ты насидишься в долговой тюрьме!

Не забывайся! Вот твоя расписка!

Остепенитесь. Кто же так орет?
«Штаны»… «Тюрьма»… Что за язык суконный?
Тут надо делу дать законный ход.
Вы понимаете меня? За-кон-ный.

Учитель мой, я был у Тюльпа. Он
Рекомендует мне начать леченье.

Ты что, объелся?

Нет, но принужден
У вас на время прекратить ученье.

Куда ты гнешь, я что-то не пойму?

Деньжонок мало… слабое здоровье…
Письмо от папеньки… У вас в дому
И я, представьте, начал кашлять кровью…
Увы, я вынужден покинуть вас…
Не прогневитесь, умоляю слезно…

Ах, ты бежишь? Ну, что же: в добрый час!
Беги, сынок, беги, пока не поздно!
Мы — разные…

А ты-то что молчишь?
Ведь и тебя, наверно, ужас гонит?
Спасайся вплавь, как судовая мышь
Спасается, когда фрегат затонет.
Ты тоже болен? Говори же! Ну?

Я не уйду, хозяин. Я без лести.
Как ракушка, приставшая ко дну,
Я затону с моим фрегатом вместе.

А ты зачем врываешься, крича?
И без того собранье наше бурно.
Чего тебе?

Врача сюда, врача!
Скорей врача! Хозяйке очень дурно!

Благословите, пастор!

Я, сестра,
Пришел потолковать с тобой и с мужем.

С хозяином? А он еще с утра
Ушел из дому.

Жалко. Он мне нужен.

Я всё, что вы велите, передам
Рембрандту, пастор. Я его служанка.

Не лги, дитя. Ведь целый Амстердам
Твердит, что ты — Рембрандта содержанка.

На нас клевещут злые языки.
Нас оболгали недруги во многом.

Грешно, сестра моя, втирать очки
Посреднику между собой и богом.

Спаси меня господь от этой лжи!

Ты посещаешь храм господень?

Часто.

Ты веришь в бога?

Верю

Так скажи:
С ван Рейном ты сожительствуешь?

Пастор!..

Дитя, не отпирайся наконец.
Сознайся лучше, что сошлась
с Рембрандтом.

Он одинок. Он год уже вдовец.

А ты — девица?

Я — вдова сержанта.

До слуха моего дошло, что вы
Погрязли оба в гибельном разврате.

Не верьте, пастор, голосу молвы:
Я помогла вдовцу в его утрате!

Допустим, дочь моя, что это так.
Мужчина овдовел, а ты и рада!
Но церковью не освященный брак
Всё ж есть разврат, ведущий в лоно ада.

Да грех ли — помощь?

Я тебя прерву.
Скажи во имя вечного спасенья:
Ты с ним живешь как с мужем?

Да… живу…

Тогда приди в общину в воскресенье.

Зачем?

Молись, распутница, творцу!
За любострастно с чужим мужчиной
Тебя зовет, как блудную овцу,
На строгий суд церковная община!

Уж если беды, так со всех сторон!
За горем горе! Господи, за что же?

А чтоб сильней почувствовал и он
Удар карающей десницы божьей,—
Ты передашь ему мое письмо.

И для него в общину вызов это.

Недаром он вчера разбил трюмо.
Я говорила: скверная примета!

Ты плачешь, Стоффельс?

Что вы, сударь! Нет.

Я вижу: плачешь!

Может быть… Немножко…

О чем же ты?

Глаза мне режет свет,
Что с набережной падает в окошко…
Да это вздор! Хотите, барин, есть?

Вот колбаса с подливкою капустной,
Здесь пирожки, тут суп со спаржей есть,

Нет… Мне сегодня почему-то грустно.
Ты помнишь, как хозяйка умерла
И как в гробу лежала в платье бальном,
Как амстердамские колокола
Над шествием звонили погребальным,
И как она любила этот дом
С уютным садом, с тихим бельэтажем,
Как в катафалке, под уздцы ведом,
Шел черный конь, украшенный плюмажем,
Как нищие за белым гробом шли,
А в нем желтел ее невинный профиль,
И как на Зюдерзее[22] корабли
Прощались с ней… Ты снова плачешь,
Стоффельс?