Для университетов Лиги Плюща я не годился и со скрипом окончил Университет Нью-Йорка, получив степень бакалавра по английскому языку. Моих знаний не хватало абсолютно ни на что из того, что помогло бы мне заработать на жизнь. Насколько мне известно, на собеседованиях не принято писать эссе, а коли так, то не стоило и пытаться на них ходить. Так что пока мои друзья как один разорялись на костюмы в тонкую полоску от «Бриони» и устраивались на работу в инвестиционные банки и хедж-фонды, я сменил несколько PR-агентств, где писал лишенные логики пресс-релизы и откуда меня выпирали за различные нарушения корпоративной культуры. Работая в одном агентстве, я решил последовательно, предмет за предметом, воссоздать свою рабочую кабинку у себя дома. Каждый день я утаскивал несколько канцелярских принадлежностей — от бумажек для записей и ручек до степлеров — и прятал их за пределами офиса, как Тим Роббинс — грязь из тоннеля в «Побеге из Шоушенка». Для более крупных предметов типа телефона и факса я принес спортивную сумку. Засыпался я на стенках кабинки — незаметно спереть их было невозможно, поэтому я подождал, пока закончится рабочий день, и сделал вид, что мне поручили отвезти стенки кабинки вниз на лифте. На охранника в холле это не произвело никакого впечатления, и на следующий день мне пришлось держать в конференц-зале ответ перед начальником отдела кадров и моим боссом Стефани, которая ошеломленно смотрела запись моего преступления с камер наблюдения.
— Не могу поверить, что это ты, — сказала Стефани, отводя взгляд от экрана.
— Камера прибавляет пять кило, — не растерялся я.
— Дуг, — проговорила она печально, и я видел, что она более чем когда бы то ни было раскаивается в том, что несколько недель назад переспала со мной после ужина с клиентами. В постели она была в туфлях на каблуках и приказала мне отшлепать ее, а потом по-ковбойски скакала на мне верхом. Утром до завтрака Стефани пережила все пять стадий тоски и заставила меня поклясться, что я никогда никому не скажу. А потом, раз уж все равно ничего не изменить, мы еще раз занялись сексом — чтобы скрепить наш пакт.
— Ты знаешь, что мне придется тебя уволить, — продолжила Стефани.
Я испытал что-то вроде облегчения, потому что мой план спереть ксерокс грозил обернуться ночным кошмаром с точки зрения логистики.
Мне пришлось все вернуть, но сначала я сфотографировал кабинку, которую в таких муках воссоздал у себя в гостиной. Потом я написал об этом короткую смешную статейку и продал ее в «М Мэгэзин» — так я начал писать в журналы, У меня появился агент — энергичный хвастливый коротышка по имени Кайл Эванс, Он продавал мою писанину и в конце концов раздобыл мне работенку в «М», где я вел довольно популярную колонку «Как общаться с кинозвездой» — небрежная и смешная болтовня обо всем, что хоть отдаленно пахло Голливудом. Пластические операции, болезни молодых актрис, вызванные неправильным питанием, актуальные тенденции нового урожая летних фильмов и программа телепередач на осень, краткие биографии подающих надежды режиссеров и актеров — ну, вы поняли. Как-то меня послали в Лос-Анджелес, чтобы написать о какой-то знаменитости, но, как я ни мечтал, мне так и не удалось переспать с кинозвездой, хотя, думается мне, пару раз дело было на мази.
Такое беззаботное существование меня полностью устраивало: я сам планировал день, зависал с приятелями, влюблялся, разлюблял и в целом ждал, когда же начнется жизнь. Конечно, иногда мне бывало одиноко, как бывает одиноко солнечным воскресным днем, но пока я не встретил Хейли, я просто не представлял, чего мне не хватает.
Рок. Судьба. Господь Бог.
Брехня все это.
Людям хочется, чтобы их жизнь имела какой-то смысл, хочется сидеть, развалившись в креслах, словно космические детективы, которые ведут расследование по делу о том, что с ними происходило до сих пор, определять переломные моменты, повлиявшие на формирование личности, и задним числом окутывать их аурой мистики. Как будто небесные силы — это команда писателей в многосерийном телесериале чьей-то жизни, и они обязаны выдумывать запутанные сюжетные линии, которые должны разрешиться к концу сезона. Никому не хочется верить, что все абсолютно случайно, а наша жизнь — не что иное, как сложная последовательность происшествий, маленький ядерный гриб, и все мы живем под радиоактивным дождем.
Насколько я могу предположить, таковы были случайности, из которых складывалась моя жизнь. Если бы Хейли не вышла за Джима, он никогда бы не изменил ей со своей бывшей девушкой Энджи. Если бы Джим не забыл о том, что в детской в подвальном этаже установлена камера наблюдения за ребенком, он никогда бы не попался во время секса. А так как камеру установил сам Джим, большинство психотерапевтов усмотрит в этом неопровержимое доказательство того, что он хотел, чтобы его поймали, но они так скажут только потому, что в психологии нет общепринятого термина для мудаков. Если бы Хейли не развелась с Джимом, несколько лет спустя она не спряталась бы в ничейном, по ее мнению, кабинете, чтобы пролить несколько скупых слез матери-одиночки. В кабинет и правда практически никто не заглядывал. Это был мой кабинет. И если бы я не решил именно в этот день появиться на работе, я бы никогда не обнаружил ее там. Если бы я встретил ее в любое другое время и при других обстоятельствах, она никогда бы в меня не влюбилась. Такие женщины не влюбляются в таких, как я. Зная свои недостатки, я никогда бы не собрался с духом пригласить ее на свидание. Но к этому моменту случайности набрали скорость, как ураган, проносящийся по центральной территории страны, и нас, словно пару пасущихся коров, просто закрутило в вихре.
В то утро я вошел в свой тесный кабинет в «М Мэгэзин», а за моим столом сидела и плакала Хейли. «О», — сказал я то, что обычно говорят, обнаружив у себя за столом прекрасную незнакомку в слезах.
Она подняла на меня полные слез глаза, высморкалась в скомканный платок и спросила:
— Не могли бы вы вернуться через несколько минут?
Хейли была заместителем директора отдела рекламы, я — редактором и ведущим рубрики, а это значит, что наши пути редко пересекались. Но я знал, кто она, и даже успел слегка и ненадолго ею увлечься. Все-таки она была красавица, старше меня, и занимала в компании руководящую должность. Но сейчас она рыдала за моим столом, а ничто так не действует на внутреннего белого рыцаря, как вид плачущей женщины. Поэтому я вышел из кабинета и закрыл дверь, чтобы дать ей побыть одной и не пустить потенциальных соперников — других белых рыцарей; я не был готов к поединку. Я немного прошелся, а на обратном пути купил два кофе. Я не пью кофе, но, как сказала мне однажды старая подруга, иногда нужно притвориться на благо человечества. Когда я вернулся, Хейли красилась. «Вот», — произнес я, поставил перед ней чашку кофе и прислонился к стене.
Она улыбнулась мне сквозь последние слезы, она была расстроена, встревожена и казалась не такой уж неуязвимой — а это все, что нужно с красавицей: легкая трещинка в ее броне, которая дает мужество подкатить с ухаживаниями. В противном случае слоняешься вокруг, словно пожиратель падали, и смотришь, как к ней приближаются другие хищники.
— Спасибо, — проговорила она признательно и сделала глубокий глоток. — Кто вы?
— Я Дуг, — ответил я. — Это мой кабинет.
— Хейли.
Мы через стол пожали друг другу руки. Ее ладонь была маленькой и мягкой, на обкусанных ногтях не было лака.
— Простите меня за вторжение. Мне сегодня утром что-то не везет.
Я махнул рукой.
— Жаль, я не знал, что вы придете. Я бы купил пончиков. И носовых платков.
Она ухмыльнулась.
— Вообще-то это на меня не похоже.
— Вы не виноваты. Я всегда так действую на женщин.
Ухмылка превратилась в полноценную улыбку. У нее была потрясающая улыбка — теплая, невероятно трогательная, увидев ее, я ощутил приятное покалывание в паху. Женщины вроде Хейли никогда мне так не улыбались. Они обычно одаривали меня вежливой мимолетной улыбкой, похожей на аварийный сигнал, который как бы говорил: «Едем дальше, здесь не на что смотреть». Но Хейли сказала:
— Я не хочу возвращаться к себе в кабинет.
— Так оставайтесь здесь, — предложил я.
— Но я не хочу мешать вам работать.
— Знай вы меня получше, вы бы поняли, насколько это смешно.
Она задумчиво посмотрела на меня. У нее были длинные светлые волосы медового оттенка, кожа, словно светящаяся изнутри, и темно-карие миндалевидные глаза. Разговаривая, Хейли широко раскрывала глаза и красиво прищуривалась, когда улыбалась.
— У меня сегодня день рождения, — сообщила она.
— Поздравляю.
— Спасибо.
— Дни рождения — это нелегко.
— И не говорите.
