— Какова же платформа меньшевиков, на кого они рассчитывали внутри партии большевиков? Как они относились к внутрипартийным разногласиям? Вообще, на какой основе возникали уклоны, фракции в нашей стране? — Лапшин поставил эти вопросы и добавил: — Мы сумеем прояснить противоречия тех лет, если дадим мало-мальски правильные ответы. Ведь сейчас поговаривают, что никаких уклонов, никаких фракций и платформ не было, что партия была единой, а многочисленные внутрипартийные дискуссии характеризовали ее демократическое устройство.
— Вот эти многочисленные дискуссии и были формой создания различных групп и фракций. "Соц. вестник" 24 апреля 1923 года писал, что борьба платформ и фракций накануне и во время партийного съезда отражает первые шаги процесса образования в недрах "единой сплоченности" РКП различных классовых идеологий. В этих идеологиях отражаются с поразительной ясностью потребности и запросы сегодняшнего дня. В них отливаются те требования, которые хозяйственный процесс ставил правящей партии. Какие это именно потребности и запросы? Меньшевистский орган отвечает — ликвидация диктатуры пролетариата. Хозяйственное развитие страны повелительно требует правового строя. В таком строе заинтересованы все классы населения. Их идеология проникает в ряды РКП; возникает вопрос, какая фракция и в какой мере отражает в большей степени эти потребности и запросы? "Соц. вестник" отвечает: "Слабость и трусость мысли, отличающая все новейшие фракции коммунизма, мешает "хозяйственникам" додумать свою мысль до конца. Эта мысль означает не что иное, как ликвидацию диктатуры и установление хотя бы некоторой законности". Что понимается под этим? Меньшевистский орган отмечает, что, как ни ублюдочны различные платформы и фракции, они все-таки выражают некоторые требования живых элементов в самом большевизме, а именно: эмансипация от РКП, свобода от партийных приказов, каждодневных директив, монопольных прав партбилета, бессмысленных окриков, невежественных контролеров, никчемных назначенцев. От этого еще очень-очень далеко до демократии. Но в этом и заключена ликвидация диктатуры, то есть режима, стоящего выше законности и конституционных норм. Ликвидация диктатуры — не демократия, но первый шаг к ней. Подводя итоги XII съезда партии, "Соц. вестник" подчеркивал наличие в РКП внутреннего меньшевизма.
— И что представлял собой этот внутренний меньшевизм? — спросил Лапшин.
— Организационно он представлял собой разрозненные группы пауков в кремлевской банке, как выразился Дан, пауков, нацеленных на пожирание друг друга, а не на создание позитивных программ. Они заняты тем, что доказывают друг другу свое первенство в Октябрьском перевороте, стараются оттеснить друг друга от власти, претендуют на место первых теоретиков, первых военачальников, первых учеников Ленина. И сходятся только в одном: в защите своего неправого дела неправыми средствами, в терроре против народа, в оголтелой пропаганде военного коммунизма. По существу, ни одна из оппозиций не отрицает самого главного — диктатуры пролетариата, которая, по сути, вырождается в диктатуру бонапартистского толка, в диктатуру одной группы, насадившей на местах себе подобные группы. Диктатура есть ориентация на беззаконие, есть такая ориентация, когда закон и право подменяются интуитивным классовым чутьем, которое всегда, по мнению большевиков, подсказывает правильно, кого надо стрелять в первую очередь, а кого во вторую, в третью, четвертую и так далее. Разумеется, выживет и окажется наверху та группа, которая в большей мере обладает беспощадностью, расчетливостью, грубой силой. Налицо закономерность: чем невежественнее группа, тем она сильнее. И напротив, чем больше в группах рассуждают о высоких материях, тем больше внутренних противоречий раздирает этих кажущихся единомышленников. Сам факт, что все группы, отмечают меньшевики, тяготеют к диктатуре и к военному коммунизму, накладывает на них печать экономической реакционности и обреченности. Именно поэтому в первую очередь обречены Троцкий и его единомышленники. Внешне создается впечатление, будто Троцкий обладает огромной властью и силой, а если взглянуть изнутри, то эта сила, противостоящая массам, гнилая, поскольку она человеконенавистна, поскольку она опять же бонапартистская по сути. Беспощадная классовая борьба, беспощадный террор, создание мощного военно-бюрократического аппарата, сильная диктатура, во главе которой будет он, Троцкий, великий человек, низведение всех до уровня объектов, средств, винтиков в созданной им машине — вот идеал Троцкого. Не случайно Ленин еще во время профдискуссии говорил, что у товарища Троцкого и на армию и на профсоюзы одинаковая, аппаратная точка зрения, а метод — переадминистрирование. Главное, по мнению Троцкого, наполнить каждого рабочего, каждого члена профсоюза и каждого красноармейца классовым сознанием, а не расплывчатыми нравственными критериями. Всякие рассуждения о совести, чести, моральных принципах есть химеры. Надо поменьше философствовать, поменьше отвлеченного коммунистического доктринерства и побольше боевой готовности, — учит Троцкий. На одном из совещаний политработников армии и флота Троцкий сказал: "У Маркса один уровень сознательности, а у пензенского крестьянина — другой".
— Тут вы не совсем правы, — перебил Никольского Лапшин. — Троцкий имел большое влияние на многие группы, и за ним шли.
— За Наполеоном тоже шли, — ответил мрачно Никольский. — А все равно Наполеон проиграл, потому что открыто называл пушечным мясом не только народ, но и своих сообщников. Кстати, Троцкого в армии прозвали Красным Наполеоном. Таковым он был и после войны. Кризис диктатуры, о котором горланили меньшевики, был создан, если хотите, Троцким, Каменевым, Зиновьевым, Бухариным и другими. А в 1921 году большинство большевиков пошли за Троцким. И Ленин 25 декабря 1921 года в докладе о профсоюзах пишет: "Декабрьский пленум ЦК был против нас. На пленуме ЦК в декабре большинство присоединилось к Троцкому и была проведена резолюция Троцкого и Бухарина… Мой оппонент утверждает словечко "перетягивание"… Троцкий сделал ошибку, что так сказал. Тут политически ясно, что такой подход вызовет раскол и свалит диктатуру пролетариата". Именно в этом, 1921 году Ленин пишет свою статью "Кризис партии". Он признается: "Надо иметь мужество смотреть прямо в лицо горькой истине. Партия больна. Партию треплет лихорадка. Весь вопрос в том, захватила ли болезнь только "лихорадящие верхи" или болезнью охвачен весь организм. И в последнем случае способен ли этот организм излечиться полностью и сделать повторение болезни невозможным или болезнь станет затяжной и опасной… До сих пор "главным" в борьбе был Троцкий. Теперь Бухарин далеко обогнал и совершенно затмил его… Они (Зиновьев и Троцкий) на деле выражают два течения одной и той же группы бывших милитаризаторов хозяйства! Если взять это всерьез, это — худший меньшевизм и эсеровщина.
Болезнью нашей партии, несомненно, постараются воспользоваться и капиталисты Антанты для нового нашествия и эсеры для устройства заговоров и восстаний".
Однако история распорядилась по-другому. Троцкий проиграл, и уже на Тринадцатом съезде партии большинство большевиков не поддержало платформу Троцкого. Потерпев поражение на съезде, Троцкий создает новую оппозицию. В своей книге "Моя жизнь" он описывает, как лихорадочно им готовился путч 7 ноября 1927 года, как сыпались в Москве и Ленинграде листовки Троцкого о "приходе нового руководства", как шли демонстранты с плакатами и призывами поставить во главе партии Троцкого и его сообщников. И вот тогда-то Сталин сделал решительный шаг — отдал распоряжение арестовать Зиновьева, Каменева, Радека, Мрачковского и других. Троцкого сослали в Алма-Ату. Когда Гитлер прочел книгу Троцкого "Моя жизнь", он воскликнул: "Блестяще! Меня эта книга многому научила". После провала ноябрьского путча заговорщики "порвали" с Троцким и добились восстановления в партии с разным испытательным сроком.
— Прости меня, — снова перебил Никольского Лапшин. — Ты, кажется, всех смешал в одну кучу. Все-таки у них же были различия. Больше того, Бухарин яростно боролся с троцкизмом.
— Не совсем так. Борьба между группировками была действительно яростной, но было много и общего. Бухарин в 1925 году издал довольно объемную книгу под названием "К вопросу о троцкизме". Эта книга, сборник статей Бухарина, считалась в двадцатые годы ценной не только потому, что критиковала троцкизм, но еще и потому, что ее можно было назвать работой "К вопросу о ленинизме". Точнее, в этой книге три стержневые линии: троцкизм, ленинизм и проблемы рабоче-крестьянского блока. Этой книгой Н. И. Бухарин как бы отвечал на те жгучие вопросы, которые вспыхнули в партийных дискуссиях двадцатых годов.
В выходные и праздничные дни ко мне подкрадываются непонятные состояния. Нет, не сумеречные. Я все методически точно выполняю: раскручиваюсь, как заданная программа. Но в эту программу будто на другой скорости заснято еще и нечто другое, что не охватывается сознанием. Это состояние контролируется лишь подкоркой, а в ней попробуй разберись! Сам черт ногу сломает. И мне она не подвластна, эта тайная канцелярия моей души. Мое сознание прислушивается к шороху этих тайн. Ждет их обнаружения. Побаивается встреч с ними. Но эти встречи неизбежны…
