Вернулась секретарша и объявила, что директор срочно вызван в Госстандарт, я сделал удивленный вид и попросился к заму, зам согласился меня принять. Я зашел и с деловым видом сообщил, что мой министр — министр черной металлургии СССР — вчера звонил директору и тот пообещал министру, что сегодня утром к 10–00 будет выписано свидетельство на ФС-65, я приехал, чтобы срочно отвезти его председателю Госстандарта, а директора нет! Зам растерялся, начал говорить, что директора срочно вызвали в Госстандарт, что он ничего про это не слышал. Я попросил его посмотреть в кабинете директора, может быть, свидетельство готово и у него лежит? Зам пошел, я за ним, подошли к столу директора, и я уверенно указал на свою папку: «Так вот же эти документы лежат, он, наверное, не успел распорядиться». Зам растерянно взял со стола папку, а ее расположение на столе говорило, что с ней работали, начал звонить в Госстандарт в тот отдел, куда поехал директор, но тот еще не доехал, а сотовых, слава богу, еще не было. Я же начал делать прозрачные намеки, что в порядочной конторе, если обещают министру СССР, то это обещание выполняют, и что отсутствие директора — это не оправдание, поскольку замы для таких случаев и существуют. Зам совсем растерялся, подписал мне бумаги, вызвал исполнителей и распорядился отложить другие работы и срочно выписать мне свидетельство.
Я сбегал в буфет, купил шоколадки исполнительницам и стоял над их душой, чтобы они ни минуты не потеряли — надо было успеть до возвращения директора, иначе тот мог бы прервать эту мою импровизацию. Успел, и когда со свидетельством в портфеле выскакивал из этой конторы, то в дверях вновь столкнулся с уже возвращающимся директором, тот взглянул на меня удивленно, и это прибавило мне прыти — я остановил такси и помчался в Госстандарт.
Но там «хороший мужик» вылил на меня ушат холодной воды: председатель Госстандарта уехал в командировку за границу, а оставшийся за председателя первый зам такая скотина, что еще никому не подписал свидетельства, и ему его лучше не носить, поскольку если он откажется подписывать, то потом уже и председатель не подпишет. «Хороший мужик» меня успокаивал, предлагал уезжать, а через неделю, когда вернется председатель, он сам занесет к нему свидетельство, подпишет его и Вышлет на завод. Деваться было некуда — это было единственное разумное решение, но меня глодала мысль — а что будет, если очухаются в той конторе, которую я только что объегорил?! Я попрощался с «хорошим мужиком» и, оставив ему свидетельство, спустился в вестибюль.
Одеваюсь в гардеробе и слышу разговор двух посетителей о том, что первый зам председателя Госстадарта, к которому один из них приехал, сегодня утром выехал в командировку на Урал. Ага! Снимаю пальто и снова поднимаюсь к «хорошему мужику»: «Если и первого зама нет, то обязанности председателя исполняет очередной зам. А он как?» Тот меня с полуслова понял: «Этот нормальный мужик. Иду к нему!» Возвращается, говорит, что договорился, но этот зам не хочет расписываться «через палочку» на фамилии председателя. Я нашел лезвие, аккуратно (насколько смог на защищенной бумаге) стер фамилию председателя и впечатал фамилию зама. «Хороший мужик» сходил и принес мне свидетельство уже подписанное и с печатью.
Все!
Мне надо было бы радоваться, но я был какой-то опустошенный, и у меня появилось такое чувство, как будто я от этой мутоты сильно устал и вот теперь, наконец, могу расслабиться. Я начал считать дни, которые заняло у меня прохождение московских инстанций — их оказалось 9. Это был новый рекорд Союза, но для меня лично он подтверждал только то, что я и так знал — победы добьешься только тогда, когда будешь упорно ее добиваться. Я и сам не понимаю, почему я в этом деле так уперся? Да, речь шла о премиях для моего завода, для моих друзей, да, речь шла о том, чтобы снять неприятности с главного инженера, но, думаю, главным было то, что мне очень неприятно было сознавать себя побежденным — мне просто не хотелось сдаваться.
Был четверг, часа 4 пополудни. Билет на самолет еще можно было купить в кассе Аэрофлота в Минчермете, и я поехал туда. Билеты были, и я поднялся в техотдел главка, сказал Серову, что завтра улетаю, и попросил разрешения позвонить на завод. Он разрешил, а поскольку вид у меня был усталый, то стал успокаивать тем, что я молодец, что на самом деле я сделал все, что мог, но невозможное никто не в силах сделать, и что когда он будет разговаривать с Друинским и Топильским, то обязательно меня отметит и т. д. Я в это время соединился с телефонисткой завода и попросил ее найти Друинского, она связала меня с ним, и я доложил, что свидетельство получено и что я прилетаю в субботу утром. Шеф сказал мне что-то хорошее, я попросил его, чтобы он разрешил телефонистке соединить меня с домом и он распорядился. Телефонистка, пока соединяла, успела меня обругать, сказав, что она соединила бы меня с женой и без Друинского (работая диспетчером, я хорошо познакомился со всеми связистками завода), я переговорил с женой, положил трубку и вдруг вижу, что Серов смотрит на меня, открыв рот.
— Ты, что, действительно получил «Знак качества» на ФС-65? Покажи!
Я вынул из портфеля свидетельство и дал ему, он пробежал его глазами и потащил меня в кабинет начальника главка Р.А.Невского. От него как раз выходил начальник техотдела Челябинского электрометкомбината. Невский, увидев наше свидетельство, возбудился, скомандовал челябинца вернуть и, тыкая ему нашим свидетельством, чуть ли не кричал.
— Вы! Трижды орденоносные! — на самом деле ЧЭМК имел один орден, но Невский таким образом утрировал разницу между нашими заводами. — Аттестовали на «Знак качества» всего полпроцента своей продукции, а захолустный Ермак аттестовал 40! Учитесь! — тут он распорядился срочно сфотографировать свидетельство и ткнул в меня пальцем. — Его не забудьте премировать!
(Это замечание было дельным, поскольку я вытащил весь главк в передовики по «Знаку качества», а в радостной суматохе дележа премий именно обо мне и могли забыть. Как бы то ни было, но я получил, может, и не самую выдающуюся в денежном выражении премию, но редкую по своему названию — «в размере месячного оклада».)
К утру следующего дня я очухался, и настроение было радостное — я бегал по магазинам Москвы, скупая гостинцы. Помнится, у Елисеевского на улице купил большой ананас, накупил апельсинов и бананов, всяких мясных деликатесов и великолепных московских конфет, в гастрономе на Арбате купил импортной выпивки, в основном, из-за вычурных бутылок, затарился на все 20 кг, разрешенных к бесплатному провозу Аэрофлотом. Весь день я все ожидал, когда же начнется приступ моей болезни, но он не начинался!
И вот вечером сижу я в Аэровокзале и жду объявления регистрации на мой рейс, а вместо этого объявляют, что по техническим причинам вылет на Павлодар задерживается на один час. И я немедленно почувствовал, как у меня начинают распухать ноги. Правда, задержка действительно была на один час, выше коленей опухоли не дошли, и это был последний приступ этой болячки. Дома жена тут же погнала меня в заводской профилакторий, там эскулапы, наверное, так и не поняв, что это было, искололи мне весь зад и все вены витаминами, а затем протащили через все процедуры. В результате (хотя кое-какие проблем с кожей остались) все же залечили эту болезнь, и она ко мне больше никогда не возвращалась, несмотря на то, что в последующей жизни стрессы, конечно, были и посильнее стрессов от моего московского анабазиса.
Самолет прибыл в Павлодар на час позже, я иду в здание аэропорта с досадой, что опоздал на прямой автобус до Ермака, и вдруг меня останавливает улыбающийся Иван Белоусов, личный водитель Друинского. Борт, выполнявший рейс Москва — Павлодар, дальше выполнял рейс Павлодар — Алма-Ата, и я решил, что Друинский вылетает в командировку в Алма-Ату, раз его водитель в аэропорту. Только хотел об этом спросить, а Иван объявляет:
— Михаил Иосифович послал меня встретить тебя и довезти до дому.
Я был тронут.
Качество
Вышеприведенный рассказ о добыче мною «Знака качества» для завода и отрасли требует от меня высказаться по вопросу качества продукции Ермаковского завода ферросплавов несколько подробнее.
За качеством продукции следил отдел технического контроля, а основные параметры качества — химсостав — определяла мощная химико-аналитическая лаборатория ЦЗЛ, в которой к моему времени сформировались прекрасные по своему умению работать кадры. Кроме того, нужно учесть чистоту людей на заводе: у нас были общие понятия, что подлости делать недостойно, а сунуть потребителю брак вместо товара это, согласитесь, подлость. Не хочу сказать, что никто не пытался это сделать, да я уже и писал о подобном случае с ФС-20, но такие случаи пресекались решительно именно в силу того, что рвачество не поддерживалось основной массой работников. У нас бывали периоды, когда тот или иной цех к концу месяца испытывал нехватку небольшого количества готовой продукции, чтобы выполнить план и получить премию. В этом случае оприходывалась, так называемая «незавершенка» — продукция, которая при нормальном положении должна была бы уйти в первый день следующего месяца. Но брак, который мог бы спасти план и премию, потребителю не отправлялся: обычные в производстве плавки ферросплавов с отклонениями по химсоставу (брак) возвращались на печи и постепенно переплавлялись. Повторю, скорее всего, какие-нибудь не выявленные начальством случаи и были, но когда я начал работать на заводе, они рассматривались как крайне негативные. Друинский поставил дело качества продукции на бескомпромиссные основы, и о том, что может быть как-то иначе, даже и не помышлялось.
