Напомню, что сталеплавильщики для получения стали используют две основные марки ферросилиция: ФС-45, со средним содержанием 45 % кремния, и ФС-75 с 75 % кремния. Но экономически выгодно плавить ферросилиций в закрытых печах, а в них стабильно получать сплав с 75 % кремния невозможно. Вот был и придуман суррогат 75-процентного ферросилиция — ФС-65 с 65 % кремния. На Западе главное прибыль, и им наплевать на плановое снижение себестоимости и экономию: надо покупателю сплав с 75 % кремния, значит, они его плавят в открытых печах. И плевать им на цену и на загрязнение окружающей среды, поскольку потребитель все равно возьмет, куда денется, а если «зеленые» начнут сильно возмущаться, то Запад перенесет производство в Бразилию или Африку. Соответственно, ни в одном западном стандарте марки ФС-65 не было. А это исключало сравнение нашего ФС-65 с этими стандартами и, следовательно, исключало сравнение по заведомо непреодолимому для нас параметру — по алюминию. Но для того, кто был в курсе дела, наше решение аттестовать на «Знак качества» ФС-65 выглядело как намерение людей, производящих сосиски из сои, доказать, что эти сосиски вкуснее сосисок из мяса.
— А куда нам было деваться? Министерским умникам надо бы-бы думать, кому они дают план по производству продукции со «Знаком качества», и, кстати, они там в Москве обязаны были сами разработать техусловия на такую продукцию и включить нам ее в производство. А эти бездельники разверстали план по производству ферросплавов со «Знаком качества» равномерно по заводам, а нам фактически приказали: «Вы там, внизу, сами выкручивайтесь, как хотите — сами выбирайте, какую вам продукцию аттестовать на «Знак качества», и сами езжайте в Москву в Госстандарт, и сами там доказывайте, что ваша продукция достойна этой блямбы. А мы, министерство, с вас только премии будем снимать, если у вас это не получится». Вот нам и приходилось выкручиваться.
Была еще одна пикантная деталь. Бред со «Знаком качества» только начинался, и план по этой продукции был очень низким, где-то в пределах 1–3 % от общей выплавки, а ФС-65 в общей выплавке завода занимал чуть ли не половину. То есть, если наш завод аттестует ФС-65, то не только мы, но и выплавлявшие ФС-65 Запорожский, Стахановский, Кузнецкий ферросплавные и Челябинский электрометаллургический комбинат тоже получали эту блямбу и надолго забывали об этой проблеме. Вот такую работу мне всучили, не оставив времени на ее выполнение.
Прежде всего я засадил всех своих женщин в метлаборатории за статистические расчеты, мы взяли в работу выплавку ФС-65 за пять лет и определили средний реальный химсостав этого сплава. По ГОСТу в нем допускалось не более 2 % алюминия, а реально 95 % плавок имели алюминий ниже 1,5 %. Я взял для технических условий ФС-65 со «Знаком качества» предел в 1,6 % и получил по этому параметру по сравнению с ГОСТом приличный коэффициент в 1,25. Так же поступил и с остальными элементами, и на бумаге у меня все получилось великолепно. Для дураков, разумеется.
Но теперь осталась главная проблема — а как аттестовать? Инструктивные документы по этому вопросу были противоречивы и написаны в общем. И у нас, и в только что организованной в Павлодаре структурной единице Госстандарта — Лаборатории госнадзора(ЛГН). Начал наводить справки и выяснил, что из десяти заводов нашего главка к этому времени только на Челябинском электрометкомбинате аттестовали какой-то экзотический ферросплав, который во всем мире только этот комбинат и получал. Но главное было в том, что он аттестовал, а значит, знает, как это делается.
Вылетел в Челябинск, но в ЧЭМКе выяснил, что они, хитрые бездельники, сами ничего не делали, а наняли для аттестации на «Знак качества» научно-исследовательский институт, оплатив ему по хоздоговору этот подвиг. Поехал я в этот институт, нашел исполнителя, он оказался прекрасным мужиком и за рюмкой чая подробно мне все растолковал. Самым тяжелым был этап сбора подписей в Москве, если мне память не изменяет, всего надо было пройти 28 инстанций, из которых с десяток могли тебя завернуть навсегда. Я кратко записал характеристики каждой инстанции: «хороший мужик», «дура» или «говно страшное» — т. е. подготовился основательно. Тяготили меня сроки, поскольку мужик сказал, что нужно реально смотреть на вещи, а реальность такова, что заводские работники на прохождение этих инстанций даже с помощью своих министерств затрачивают в среднем два месяца. (Напомню еще раз, что у меня родился первенец, мы с женой был неопытны, и самые простые проблемы младенца у нас были головной болью. Помню, сидишь на заводе, нервничаешь, и вот, наконец, звонок жены: «Ваня покакал», — ага, теперь можно работать спокойно. Поэтому уезжать из дому на два месяца мне очень не хотелось, но куда денешься?) Правда, этот мой учитель похвастался, что он установил рекорд Советского Союза и однажды прошел все московские инстанции за 19 дней. Это, конечно, вселяло надежду, но он был дока в этом деле, а мне предстояло делать его в первый раз…
Вернулся домой и быстро дооформил все бумаги. Первым этапом была аттестация сплава на заводе комиссией, на которую надо было вызвать представителя своего главка, отраслевой науки и потребителей, председателем комиссии был начальник Павлодарской ЛГН. Были последние числа октября, и я прикинул, что, если я буду созывать эту комиссию до Октябрьских праздников, то никто из членов комиссии не приедет, и билеты на Павлодар могут не купить и побоятся засесть на праздники в Ермаке из-за отсутствия обратных билетов. Поэтому я подготовил телеграммы с вызовом членов комиссии на заседание на 10 ноября. Получив их подписи, я мог бы вылететь прямо В Москву числа 12-го и сразу приступить к прохождению московских инстанций. Телеграммы должен был подписать Топильский, который до этого даже не интересовался, как идут дела по аттестации на «Знак качества». И вдруг этот козел своей рукой исправляет в телеграмме дату на 5 ноября! Мы только руками развели — откровенный враг завода на такое бы не решился! Я пошел к нему, и этот урод мне выдал, что я бездельник, специально затягиваю аттестацию, и что он найдет на меня дубину. Ну что будешь делать с этим идиотом?
Естественно, что 5 ноября ни один член комиссии не прилетел, Друинскому через обком удалось уговорить председателя утвердить акт, в котором не было ни единой росписи членов комиссии! Теперь я должен был вылететь на все эти заводы и там подписать акт у каждого члена комиссии в отдельности. Была еще трудность: узнав из телеграммы, что именно мы хотим аттестовать на «Знак качества», возмутился главк — специалисты хреновы. Оттуда позвонили и сказали, что они на завод вообще не выедут и в комиссии участвовать не будут, потому что мы этот сплав никогда не аттестуем, потому что он не годен, потому что он суррогат и т. д. и т. п., в общем, сплошное горе от ума. Так что начинать мне надо было с Москвы, там подавить панику, а потом уже возвращаться в Свердловск, Челябинск, Магнитогорск, Орск и Волгоград для сбора подписей остальных членов комиссии, а затем снова лететь в Москву для прохождения этих 28 инстанций.
Купить билет на Москву на 9 ноября я не смог, рано утром зашел к Друинскому. Завод на все авиарейсы держал бронь, но распоряжался бронью сам Топильский — дефицит, однако. Я попросил Друинского позвонить Топильскому, чтобы он бронь на московский рейс отдал мне. Михаил Иосифович через громкоговорящую связь попросил об этом Топильского, последовала пауза, а затем голос Топильского проскрипел: «Пошли Мухина ко мне, я ему сейчас дам пинка под зад, и он быстро в Москве окажется». Друинский со злостью отключился, а я поехал в аэропорт. Так начался мой анабазис.
(Как, наверное, и многие я пытался понять логику амбициозных идиотов и пришел к выводу, что это бесполезно. Вот, скажем, Топильский поиздевался надо мною, поскольку вряд ли у него была цель помешать заводу получить «Знак качества», а себе премию. Но кто я был такой, чтобы получать удовольствие от издевательства надо мною? Неужели от этого кайфа было больше, чем Вальку П-ву на столе трахнуть? Зачем на издевательство надо мною надо было тратить свое время? Какой логикой это можно объяснить?)
В те годы, напомню, советские люди летали в десятки раз больше, чем сегодня, поэтому покупать билеты на самолет надо было заранее. Но перед отлетом всякое случалось — кто-то откажется от поездки, у какого-то предприятия окажется неиспользованной бронь, — и после окончания регистрации на рейс работники аэропорта сообщали в кассу количество свободных мест в самолете, и касса реализовывала обычно 2–3 билета. В расчете на эту удачу я и поехал в аэропорт, но на московский рейс не оказалось ни одного свободного места. Не было мест и на Омск, через который пролегали трассы многих авиалиний с востока на Москву. Я решил пересмотреть программу и сначала объехать заводы и собрать подписи членов комиссии там. Поехал на вокзал и взял билет на поезд до Орска.
