— Ну как, старина?
— Да ведь все поставлено с ног на голову. Все наоборот! Какая ужасная фальсификация! Какая клевета на наше исследование! Какая-то неслыханная склока…
— А я люблю склоки, — захлопал Шушер в ладоши.
— А я люблю склоки, — смеялся Сталин даже в обстановке официальных собраний. — Склока высвечивает, как правило, какие-то главные противоречия, которые надо безотлагательно решать. Склока означает, во-первых, что не все в порядке с организацией дела в данном коллективе. Во-вторых, склока свидетельствует, что в организации есть силы, активно выступающие против недостатков, но не имеющие достаточно сил или мужества выступить в открытую против недостатков. И в-третьих, склока помогает быстро и безотлагательно принимать меры против негативных явлений нашей жизни.
В те ноябрьские дни двадцать пятого года конфликты в связи с очернительской линией журнала "Большевик", который редактировали Каменев, Бухарин, Ярославский и другие, развивался сначала подспудно. Политико-экономический двухнедельник ЦК РКП от 30 ноября 1925 года допустил не просто политическую ошибку, он оклеветал всю партию, весь цвет рабочего движения — вот какой слух разнесся с выходом журнала. Самые нелепые слухи ползли по многим другим городам, где успели уже ознакомиться со статьей Г. Тантулова "Опыт изучения быта партийца". Говорили о том, что эту очернительскую статью подготовили люди Троцкого и что Каменев все же занимает явно троцкистскую позицию, иначе как же он пропустил столь клеветнический материал? Крупные партийные работники недоумевали: "Как это могло произойти?" Некоторые острили, встречая друг друга вопросами, шутками:
— Как в вашей партийной организации обстоит дело с сифилисом, гонореей и другими благородными болезнями?
— У нас это совершенно исключено, поскольку введены мощные мастурбационные системы, позволяющие избегать ненужных контактов.
Склока набирала силу, подытоживала: "Две третьих руководителей партии — сифилитики, алкоголики и — стыдно произнести — онанистПоследний толчок был дан тогда, когда группой товарищей с Путиловского завода было написано объемное письмо, где подвергалась резкой критике "меньшевистская позиция московского "Большевика", совершенно клеветнически сообщалось, что некоторые вожди совершенно неполноценны как производители, поскольку являются либо извращенцами, либо наследственными сифилитиками.
В тот вечер, когда на квартире у Сталина собрались наиболее близкие ему люди, Молотов сказал:
— Совершенно случайно мне довелось сравнить одно из заявлений, поступивших из "Ленинградской правды", с письмом, которое пришло в ЦК от рабочих "Красного путиловца". Взгляните, оба материала печатались на одной и той же машинке. В обоих текстах буква "д" выпадает из строчки. Значит, письмо написано не без ведома Зиновьева…
— А какой смысл ему выступать против своих? — бросил реплику Андреев.
— Очень просто все объясняется, — ответил Каганович. — Здесь Каменев разложил костер, а спичку бросил не он, а его дружки из Питера. Думаю, что здесь не обошлось и без Льва Давыдовича. Вот у меня тут есть еще одно письмецо от работниц Выборгского района. Тут пишут: "Мы молодые партийцы. На наших глазах идет неприятная борьба между разными группировками в партии. Приклеивают ярлыки друг другу; нельзя ярлыки с пивных бутылок приклеивать на бутылки с молоком. Если в московской организации, как пишут в журнале "Большевик", такие недостойные люди, то почему надо бросать тень на всех? Уже несколько месяцев я слышу, как обвиняют нашу ленинградскую партийную организацию. Но кто поверит, что товарищи Крупская, Зиновьев, Каменев, Бухарин — меньшевики? Мы знали и всегда будем держаться той мысли, что они являются первыми учениками и выполнителями ленинского учения". Так вот, я хочу обратить ваше внимание, товарищи, — продолжал Каганович, — почему эти работницы объединили в данном случае москвичей и ленинградцев? Почему вместе с ренегатом Зиновьевым называют Каменева и Бухарина?
— Ясно почему, — ответил Калинин. — Делают сообща одно черное дело.
— Надо немедленно принять меры! — это Ворошилов сказал. — В клеветнической статье, опубликованной в "Большевике", по сути, говорится о комсоставе партии, о нашей армии, о чекистах. Это просто неслыханная провокация. Надо немедленно принимать меры.
— А какой эсеро-меньшевистский настрой! — это Микоян выкрикнул.
— Это глубоко продуманная акция, и надо немедленно менять редакцию журнала.
Реплики, предложения, высказывания были обращены к Сталину, а он молчал. Курил трубку, потягивая из стакана красное вино, и молчал.
Был второй час ночи. Дверь приоткрылась. Надежда Сергеевна Аллилуева заглянула в комнату. Спросила:
— Может, что-нибудь нужно, товарищи?
— Неплохо было бы какой-нибудь закуски, а то мы уже проголодались, — сказал Сталин.
Аллилуева через несколько минут принесла поднос с закусками. Вышла, тихонько затворив за собой дверь. В комнате было накурено, горела лишь настольная лампа, поставленная почему-то на пол, а потому был полумрак. Сталин сказал:
— Сейчас как никогда нам важно хранить единство партии. Сейчас, перед съездом, важно не допустить в нашей среде каких бы то ни было конфликтов и раздоров. Пусть они суются, а мы должны проявить предельную выдержку.
— Выдержка выдержкой, но смотрите, что получается: в Ленинграде едва ли не каждый день проходят демонстрации — выкрикивают лозунги против ЦК. Ленинградский губком явно занимает антипартийную позицию. И Зиновьев здесь, в Москве, находит поддержку, и прежде всего от Каменева, Сокольникова, Пятакова, — это Андреев сказал.
— У вас есть доказательства? — спросил Сталин.
— Есть! — ответил Андреев. — И я готов их привести…
— Нет, нет, сейчас не надо. Если будем разбирать этот случай, приведете свои доводы.
— Почему "если"? — спросил Калинин.
— Потому что не исключено, что кто-то может быть заинтересован в том, чтобы мы попали в капкан. Вам никогда не приходилось ставить капканы? Это очень тонкая штука. Надо не только умело поставить, но и замести следы. А если не заметишь всех следов, то и напрасно ставить капкан. Будем рассчитывать на самое худшее. Если это для нас капкан, то лучше столкнуть в него противника Выигрыш будет двойной и даже тройной. Поэтому давайте не торопить события. И главное, давайте думать над тем, почему возникла эта ситуация. Что это — случайность или закономерность? Почему товарищи Бухарин и Ярославский согласились пропустить эту компрометирующую партию статью? И, наконец, почему статью напечатали именно за две недели до съезда, то есть в последнем предсъездовском номере? А может быть, здесь и не было никакого смысла? Может быть, здесь содержится намек на наш с вами образ жизни? Вы знаете, какими словами начинается великое произведение французского просветителя эпохи Возрождения Рабле?
Сталин обвел присутствующих глазами и остановился на Молотове, затем на Андрееве, Радченко, Мануилъском. Никто не знал, какими словами начинается великое произведение Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль".
— А я еще в семинарии читал это великое произведение, — сказал Сталин. — Оно меня поразило своими первыми страницами, своим обращением к читателям. Рабле прямо так и начинает свой гениальный труд: "К вам, пьяницы и сифилитики, обращаюсь я. Вам, пьяницы и сифилитики, посвящаю свой труд!" Задумайтесь, почему Рабле предпочел обратиться к отбросам общества, а не к князьям и феодалам своего времени? Не знаете? Скажу. Тут, в этом обращении, заложена великая мысль. Рабле этим обращением сразу все ставит на свои места. Во-первых, он сразу говорит, что в обществе есть отбросы, то есть угнетенный класс, который по своему развитию значительно выше своих господ. Как сказал бы наш эрудированный Анатолий Васильевич Луначарский, здесь обозначен деклассированный рабочий класс. Во-вторых, он этим обращением как бы сказал, что те, кто правит обществом, значительно хуже деклассированных элементов, сифилитиков и пьяниц. А теперь с позиций этого раблезианского обращения взгляните на статью, опубликованную в "Большевике". Присмотритесь внимательно к содержанию этого выступления, и вы получите полный ответ на создавшуюся в нашей борьбе ситуацию. Что вы скажете по этому поводу, Лазарь Моисеевич?
— Абсолютно с тобой согласен, Иосиф, — ответил Каганович. — В статье недвусмысленно подчеркивается, что верхушка партийного руководства именно из рабочих представляет собой, если хотите, отбросы общества, является деклассированными элементами. Я считаю, что этот факт никак нельзя оставить без внимания…
— Чаинов? Что за чертовщина? Вы же в колонии дробь семнадцать.
— А это уж позвольте мне знать, где мне быть.
