– Кристи! – восклицает он в ответ. – Mía gringa enamorada![48]
Возбудившись от одной мысли, он протискивается к стойке мимо рабочих, словно они не существуют, балагуря на ходу, но так, чтобы это можно было воспринимать как дружескую шутку:
– Кристи, моя единственная! Как же я по тебе скучал!
Он уже видит ее кудряшки и насмешливые глаза… И она с готовностью включается в игру:
– Mío querido pobrecito[49], – поддразнивает она его. – Оказывается, ты скучал? Никак не мог меня найти, да? Притом что я каждое утро, с пяти тридцати, на этом самом месте.
Она остановилась, не дойдя пары шагов до стойки, в левой руке – поднос с двумя заказами пастелитос и чашками кофе, а в глазах… если не любовь, то что-то очень на нее похожее. Нестор животом ложится на стойку, чтобы рукой дотянуться до Кристи. А она ставит поднос на стойку и, не замечая строительных рабочих, берет его руку в ладони и после игривого пожатия выпускает. Взгляд ее говорит: я вся твоя!
– Ах, mía gringa, – отвечает ей Нестор, – в последнее время начальство не разрешает мне свободно разгуливать.
– Да уж наслышана.
– Не сомневаюсь. И что говорят люди?
– Люди говорят, – раздается рядом басовитый голос, – хватит обнюхивать девчонку и пусть она нас уже накормит, черт побери.
Это один из тех, кого Нестор растолкал и даже не извинился. Такая здоровая бочка… на добрых пять дюймов выше него и бог знает насколько тяжелее. Американец в белой футболке и каске… типичный строительный рабочий… капли пота на лбу, щетка усов, недельная небритость, делающая его похожим на гризли, влажные скулы… мясистые толстые руки, на одном предплечье татуировка: большой орел в окружении ворон… саржевые портки мышиного цвета, облезлые башмаки на толстенной подошве с металлическими накладками.
Нестор благодаря Кристи пребывает в отличном расположении духа и с удовольствием посмеялся бы над выпадом увальня, тем более в нем есть доля правды, если бы… если бы не одно слово – обнюхивать. В устах работяги оно имеет отчетливый сексуальный оттенок. Нестор мысленно пытается найти этому какое-то оправдание… и не находит. Оскорбление в чистом виде, которое необходимо душить на корню. Работяга ведь оскорбил не только его, но и Кристи. Любой патрульный знает: в таких ситуациях медлить нельзя. Затыкать рот хаму надо не отходя от кассы.
Отступив на шаг от стойки, он дружески улыбается американо… вроде как подобострастно… и говорит:
– Мы с Кристи – старые друзья и давно друг друга не видели. – Улыбка расползается, обнажая клыки и дальше, дальше, до зубов мудрости, пока Нестор не становится похож на осклабившегося пса, готового разорвать человеческую плоть. – Проблемы?
Они долго сверлят друг друга глазами. Трицератопс и аллозавр сошлись нос к носу возле пропасти. Но вот американо, глянув на часы, сообщает:
– У, через десять минут мне надо быть на стройке. Проблемы?
Нестор чуть не хохочет.
– Да нет, – хмыкает он. – Никаких проблем!
В тот момент, когда англо взглянул на часы, противостояние закончилось. Остальное бла-бла-бла… жалкие попытки спасти лицо.
Вдруг лицо Кристи, смотрящей куда-то мимо, становится озабоченным.
– Нестор, к тебе кое-кто пришел.
Он разворачивается и видит Магдалену. Ему и в голову не приходило, что Кристи может быть в курсе их отношений. Магдалена одета просто и скромно: джинсы и просторная голубая мужская рубашка с длинными рукавами, застегнутыми на пуговицы, да и на груди достаточно высоко застегнута, все прилично. А что с лицом? Даже темные очки, закрывающие пол-лица, не скрывают бледности. Дальше этого слова его аналитические способности не простираются. Мужчины не замечают женской косметики, разве что она отсутствует, впрочем, и тогда они не понимают, что именно отсутствует. Магдалена, которую он знал, обычно превращала глазные впадины в такой темный фон, оттенявший ее большие, с живым блеском, карие глаза. На скулы она всегда наносила румяна. Подобные ухищрения Нестору неведомы. Сейчас, в его представлении, она просто бледная, бледная и осунувшаяся… вот, пожалуй, правильное слово. Не похожа на себя. Простота, скромность, приличия – все это тоже не вяжется с ее обычным обликом. Он подходит к ней и смотрит в непроницаемые темные линзы. В них он разглядел собственных маленьких двойников… но не видит ее.
– Это правда ты? – говорит он по-дружески, но без эмоций.
– Нестор, ты настоящий друуууууг. – В растянутом «у» улавливается пока сдерживаемое рыдание.
Как быть? Прижать к себе? Еще расплачется. К тому же не хотелось обнимать ее в присутствии Кристи. Пожать руку? После четырех лет близких отношений это будет совсем уж неестественно. В результате он просто предлагает:
– Э… может, присядем?
Он выбрал столик подальше от стойки, и они устраиваются на старомодных стульях. С каждой минутой неловкость нарастает. Магдалена, как всегда, неотразима. Но одно дело просто отметить как факт и другое – испытать при этом волнение. В голову приходит только:
– Что ты хочешь? Кофе? Пастелито?
– Мне только кофе.
Она отодвигает стул, явно собираясь отправиться за кофе, но Нестор вскакивает и знаком велит сидеть.
– Я принесу, – заявляет он. – Угощаю.
Сказать по правде, он жаждет смыться. Он в смятении. До чего же хороша! Он испытывает не плотское желание, а что-то, близкое к благоговению. Забытое чувство. Наверняка на нее сейчас устремлены все взоры. Он косится на барную стойку… ну, точно… строительные рабочие, Кристи и даже Рики… Он вышел из кухни, только чтобы поглазеть на посетительницу. Нестору в голову уже лезут всякие мыслишки, но лучше их сразу прогнать, правда же? То, что он ей вдруг снова понадобился… эта беспомощность во всем облике… при чем тут плотское желание? А перед глазами – вот поди ж ты! – стоит картинка, как будто все происходит сейчас: он лежит в кровати, а она стоит в шаге от него, практически голая, в одних кружевных трусиках, легких, как ветерок, и дразнит его взглядом, потом медленно запускает пальцы за резинку – ах, этот дразнящий взгляд! – и начинает спускать трусики… очень медленно… пока не…
:::::: Однажды она тебя уже предала, болван! С чего бы она вдруг стала другой? Из-за того, что она слезно просит тебя о помощи? А как же Жислен? Но я пока не сделал ничего плохого! Как сказать, пару шагов в том направлении ты уже сделал. Интересно, что сказала бы Жислен по этому поводу? Но она ничего не узнает… Хорошую же игру ты затеял. Неужели так расшалился тестостерон, что ты вдруг превратился в болвана? Да я просто посмотрю, куда кривая вывезет. Отлично, Нестор! Говоришь как законченный дурак!::::::
Ники приносит ему две чашки кубинского кофе. Ее он знает не так хорошо, как Кристи. Она ложится на стойку, чтобы получше рассмотреть дальний столик, а затем спрашивает:
– Это и есть Магдалена?
Он кивает, и она как-то по-особенному, со значением, закатывает глаза. Неужели здесь все в курсе их отношений?
Он возвращается к столику с двумя чашками… и первой настоящей улыбкой.
– Магдалена, выглядишь замечательно. Правда. Совсем не как человек, до смерти замученный.
Он все улыбается, но ее настроение не улучшается. Магдалена опускает голову.
– До смерти замученный… – бормочет она. Потом снова поднимает на него глаза: – Нестор… мне страшно! Кроме тебя, я не знаю ни одной живой души, кто бы подсказал, как мне себя вести. Ты – другое дело, ты работал в полиции.
– Работаю, – отрезает он, сам того не желая.
– Но… я думала… – Она не знает, как лучше выразиться.
– Ты думала, что меня оттуда вышвырнули, да?
– Наверно, я чего-то недопоняла. Про тебя столько всего писали в газетах, целые статьи. Ты хоть в курсе?
Нестор пожимает плечами. Чисто внешняя реакция. В душе-то он, конечно, ликует.
:::::: До сих пор я как-то не рассматривал ситуацию в такой плоскости.::::::
– Меня «отстранили от дел», что само по себе плохо. Но я продолжаю быть копом.
Похоже, Магдалена ничего не поняла.
– В любом случае, Нестоооооор… я верю тебе, как никомуууууу… – Ее душат рыдания.
– Спасибо. – Он делает вид, что тронут. – Расскажи уже, что тебя так расстроило.
Она снимает темные очки, чтобы вытереть слезы.:::::: ¡Dios mío! Глаза красные, опухшие. А до чего бледная!:::::: Магдалена спешит снова надеть очки. Как она выглядит, ей отлично известно.
– Я с ума схожу. – Она старается сдержать слезы.
– Все будет хорошо! Так в чем дело?
– Прости. Вчера я заехала в гости к приятелю на Санни-Айлз. Он всегда был такой невозмутимый и все такое… – Она опускает голову и тихо рыдает, промокая нос и глаза салфеткой.
– Магдалена, ну всё уже.
– Извини, Нестор. Я веду себя как… как параноик, я знаю. Короче, я была у него в гостях… он успешный человек… двухэтажная квартира вроде пентхауза в кондоминиуме на океане. И вот мы с ним болтаем о том о сем, вдруг звонит его мобильный, – хлюп, хлюп, – и с этой минуты мой приятель, всегда такой невозмутимый и светский и уверенный в себе, превращается в нервного, напряженного, злобного… в другого человека. Он что-то орет в трубку по-русски. Он, кстати, русский. А потом появляются двое. Настоящие головорезы. Один совсем страшный. Высоченный, здоровый, а голова, наоборот, маленькая, наголо обритая и вся в буграх… как горы на Луне. Даже не знаю, как описать. Короче, этот тип протягивает моему приятелю газету, вчерашний «Геральд», раскрытый на нужной странице. Я уже потом увидела. А там – большая статья про русского художника, живущего в Майами, я о нем никогда не слыхала…
