– Только это между нами, вы поняли? – Взгляд стража порядка возымел-таки свое действие.
– Да, – пищит, чуть не всхлипывает она. – Я понимаю.
Ему становится стыдно. Продолжать в такой жесткой манере – значит отдалить ее от себя и утратить ее доверие. И он улыбается во весь рот.
– Извините. Это прозвучало слишком… слишком серьезно. Я вам абсолютно доверяю. Я понял с самого начала… – Он прикусывает язык. С самого начала… что? Приходится резко менять направление. – В общем, вы поняли, что привело меня сюда. Я решил, что мне надо увидеть все своими глазами… и увидеть вас. То, что вы здесь, значит для меня необыкновенно много.
Он смотрит на нее с любовью, совершенно искренней. Рядом с ней он чувствует себя в раю. Впервые в голове пронеслось: «Я влюбился». ¡Mierda! Телефон! Поставленный на вибрацию, мобильник скачет у него в кармане. Джон Смит. Нестор закатывает глаза к потолку, дескать, сама понимаешь, и удирает в коридор, а там, прикрыв трубку обеими ладонями, сипит в мембрану:
– Камачо.
– Нестор, ты где? Судя по твоему голосу, тебя закопали под грудой песка.
– Я в музее. Подумал, что надо на них самому взглянуть… понимаешь, о чем я…
Джон не дает ему договорить.
– Нестор, послушай. Со мной связался Игорь. Он в трансе. Он ознакомился со статьей… или его ознакомили.
– Только сейчас?
– Кто-то ему позвонил. Я сомневаюсь, что Игорь или его друзья читают по-английски. Короче, он сильно возбудился. Сначала я подумал, что он на меня злится, но даже если так, это дело десятое. Он трясется от страха. Он думает, что Королев возьмет его за горло. Всерьез думает. Он боится, что ему устроят засаду… чтобы убить, отправить на тот свет. Он уверен, что они уже следят за его домом. Хотя никого не видел из окна и ему никто пока не угрожал. Паранойя в чистом виде. Я ему: «Вы считаете, что он возьмет вас за горло только за то, что вы потешались над его картинами?» Он долго молчал, а потом: «Не за это». А дальше – самое интересное: «За то, что я их написал». Тут и мне досталось: «Зачем вы рассказали про то, как я писал картины с завязанными глазами? Вы меня подставили! Вы практически указали им на меня!» И все такое в том же духе. Нестор, у него крыша поехала. Но он сознался!
– Прямо так и сказал, что он подделал картины? А свидетели вашего разговора были или это твое слово против его?
– Ситуация – лучше не придумаешь. Я записал наш разговор на пленку… с его согласия. Я ему объяснил, что в его интересах – задокументировать развитие событий.
– Но разве он не сознался в совершении подлога?
– Ну, сейчас это последнее, что его беспокоит. Он опасается расправы. К тому же, по-моему, он до смерти хочет, чтобы весь мир узнал о его талантах.
:::::: Jesu Cristo.:::::: Энтузиазм Джона Смита, его радость охотника, предвосхищение журналистской бомбы. Нестор даже испугался.:::::: «до смерти»::::::
Caliente! Caliente, крошка… Caliente! Caliente, крошка. Неслабый fuego под твоей каха-чиной :::::: Господи! Который час?:::::: Нестор перекатывается на постели и, схватив айфон,::::: Пять тридцать… mierda!:::::: раздраженно гаркает в трубку:
– Камачо!
– Нестор? – удивленный голос на другом конце. Женщина отказывается верить, что этот недружественный, чтобы не сказать звериный голос принадлежит Нестору Камачо.
– Да, – подтверждает он тоном «сгинь».
Едва слышно, сдерживая слезу, женщина начинает:
– Прости меня, Нестор, я бы никогда не позвонила тебе в такое время, если бы не обстоятельства. Это я… Магдалена… – Голос срывается. – Ты один… можешь… мне… помочь!
:::::: Это я… Магдалена!::::::
Воспоминание проскочило, не уловленное радаром, и разбежалось по нервной системе, даже не оформившись в связную мысль… фьють… Магдалена дает ему отставку в Хайалии, прямо на улице, и срывается с места на невесть откуда взявшемся «БМВ», аж покрышки заскрипели, и быстро, так, что передние колеса на мгновение отрываются от земли, скрывается за поворотом. Поди догони. Воспоминание, несмотря на его скоротечность, окончательно уничтожило все его чувства к ней, включая симпатию… в пять тридцать утра.
– Нестор?.. Ты на связи?
– Да, – отвечает он. – Согласись, это довольно странно.
– Что именно?
– Твой звонок. Ладно, qu pasa?
– Нестор, это не телефонный разговор. Мы можем встретиться… выпить кофе, позавтракать?
– Когда?
– Сейчас!
– А позже нельзя? Сейчас полшестого, я в два лег спать…
– О, Нестор… Ты-ы-ы-ы мне-е-е-е ну-у-у-у-у-жен. – Ее рыдания дробят даже односложные слова. – Я не могу усну-у-у-уть. Мне стра-а-а-а-а-шно! Помоги мне-е-е-е-е-е!
Как доказывает мировая практика, даже самый сильный мужчина не способен устоять перед женскими слезами. Что же говорить о Несторе, который так гордится своей мужской силой. Так уж повелось, что он доблестно спасает всех… беженца, готового прыгнуть с мачты корабля навстречу верной смерти… сержанта Эрнандеса, рискующего быть задушенным в наркопритоне… теперь вот рыдающую женщину… В общем, он сдался.
– Ладно… где? – Оба снимают маленькие квартиры на двоих, так что рассчитывать на приватность не приходится. А где можно выпить кофе в такую рань? – Допустим, «У Рики», – предлагает Нестор.
Магдалена столбенеет.
– «Рики» в Хайалии? Ты шутишь?
:::::: Да нет, я не шучу.:::::: В тот момент, когда он произнес вслух «Рики», в нос ему ударил волшебный запах пастелитос, отчего сразу проснулся волчий аппетит, и он вдруг понял, что без «Рики» ему не прожить. Вслух же говорит:
– Я не знаю другого места, которое бы открывалось в полшестого утра, а если я что-нибудь не перехвачу, ты будешь иметь дело с зомби.
Они договорились встретиться в «Рики» через сорок пять минут. Разъединившись, Нестор медленно выдыхает, а затем так же глубоко стонет. Что он делает?
Ему приходится запарковаться в двух кварталах от кафе, и, пока он идет пешком, память воскрешает горькие эпизоды, связанные с родной Хайалией. Вот мистер Руис щелкает пальцами так, словно он что-то забыл, и снова скрывается в доме, только бы не встретиться с Нестором лицом к лицу… Для всего района он разом превратился в нечто постыдное или даже мерзкое, вроде крысы, после того как арестовал…:::::: Да не арестовал, а спас дурака, взобравшегося на мачту! Я и не думал его арестовывать! Единственные, кто обошелся тогда со мной по-человечески, – это Кристи и Ники, работницы кафе.:::::: Тайное вожделение, которое он всегда испытывал к Кристи, вызывает у него легкое шевеление в штанах.
Он идет по тротуару мимо убогих лавчонок. Вот дурацкий магазин Santería, где Магдаленина мамочка покупает дурацкие ритуальные цацки. Нате вам, пожалуйста! В витрине стоит метровой высоты керамический святой Лазарь в одеянии желтушного цвета, подчеркивающем бурые язвы. Почему этот печальный прокаженный заставляет его вспомнить мами? Печальная душа, подпитывающаяся страданиями других. При всей своей вере в Эль Каудильо она приберегла любовь и для своего предателя-сына… и дарила ему на подносе горсть жалости, несмотря на все его прегрешения. «Я прощаю тебя, мой блудный сын, я прощаю тебя…» Брр!
Носом он чует запах пастелитос, а это значит, до «Рики» рукой подать. Амброзия! Он на пороге… Кажется, зубы уже вонзились в слоеное тесто, и чудные легкие хлопья облетают подобно лепесткам цветка, и он ощущает на языке говяжий фарш и мелко нарезанную ветчину. Нестор входит. Он здесь не был целую вечность, но ничего не изменилось. Большая стеклянная стойка, а за ней – подсвеченные полки со свежим хлебом, кексами, пирогами и всякими сластями. Круглые столики и старомодные стулья из гнутой древесины… никем не занятые в столь ранний час. За один из столиков усядутся они с Магдаленой. Ох, какой аромат! Так, вероятно, будет на небесах. Четверо мужчин у стойки ждут заказа. Судя по виду, строительные рабочие. Двое в касках, все в футболках, джинсах и грубых ботинках. Ни Кристи, ни Ники что-то не видно. И вдруг откуда-то из глубины доносятся трели:
– Нестор!
Он ее пока не видит, стойка слишком высокая, но этот летящий голос не спутаешь ни с каким другим. Нестора охватывает радость. Он и сам не вполне понимает почему. Она оставалась рядом с ним во время передряги, воспринимая его таким, какой он есть, а не считала пешкой в чьей-то политической игре. Все так, все так, но не стоит обманываться! Ты же ее хочешь! Такая симпатичная, живая, такая ладненькая, настоящая гринга с кудряшками, а уж какая должна быть заманчивая пещера, райская пещера… ооо!
– Кристи! – восклицает он в ответ. – Mía gringa enamorada![48]
Возбудившись от одной мысли, он протискивается к стойке мимо рабочих, словно они не существуют, балагуря на ходу, но так, чтобы это можно было воспринимать как дружескую шутку:
– Кристи, моя единственная! Как же я по тебе скучал!
Он уже видит ее кудряшки и насмешливые глаза… И она с готовностью включается в игру:
