– Вот и Москва кончилась. Еще совсем недавно вся Москва помещалась за кольцевой железной дорогой. – Борков любил живую историю.
– Нет повода не выпить, – философски заметил Изотов.
Станции Дегунино тогда тоже не было. Стояла тогда на ее месте одноименная деревня, которая ждала, что ее вот-вот застроят панельными домами.
После того, как рюмки снова были опрокинуты, Изотов, глядя в окно произнес:
– Тут и на самом деле город закончился.
– Нет, еще не совсем, дальше будет город. Заводы, базы, дома.
– Я, честно говоря, в Москве недавно, со студенчества, – стал как бы оправдываться Изотов.
– А я тоже не из Москвы, я из Подмосковья. Из Солнечногорска. В войну весь наш город был разрушен. Война прошла по нам туда и обратно.
Повисло глупая пауза. Поезд все ускоряясь, уже прошел Бесскудниково и приближался к Лианозово.
– А вот тут есть интересная история, – Борков решил сгладить неловкость.
– Я, знаете ли, не очень верю официальной, прилизанной истории. Она нужна только для учебников. Я, что мог, – узнавал у людей очевидцев и участников, – похвастался Борков. Благо многие из них пока живы.
На перегоне, не доезжая до Бесскудниково, Борков снова налил коньяк.
– А знаете, что остановило немцев под Москвой?
Борков автоматически чокнулся с партнером и выпил. Изотов последовал его примеру.
– Мороз, наверное, – высказал предположение Изотов.
– В ту зиму были небывалые морозы. Знаете, тогда даже в Молдавии померз весь виноград.
– Нет не мороз. Как не странно, наша армия к морозам была еще хуже подготовлена, чем немецкая. Теплые вещи появились только в декабре 41-го, уже после наступления под Москвой. А шинельки-то наши были поплоше немецких, да и обувка тоже. А пулеметы Дегтярева вообще не стреляли на морозе.
– Но мороз же был свирепый, – не успокаивался Изотов.
– Но бил он и по тем и по другим. По нашим даже больше.
– Но тогда что случилось под Москвой? – не отставал Изотов, он был по-настоящему любопытен.
– Вот тут рядом, мы сейчас проезжаем.
Ученые мужи посмотрели за окно. За окном пролетали типовые дома, гаражи и задворки.
– Вон там, на пригорке была деревня Хомки. Тут все и произошло. Это место, до которого немцы дошли под Москвой. То есть максимально приблизились.
– Я читал, что это были Химки.
– Я тоже сначала верил в официальную версию. В учебниках написано, что немецкие офицеры видели Москву в бинокль. Ничего они видеть их Химок не могли! Химки – это канал имени Москвы. Канал не может быть на возвышенности. Он в низине. Это я как физик утверждаю, – гордо произнес Борков.
– Хорошо, пусть не Химки, а Хомки. Так что же здесь произошло?
– Высадился немецкий десант. Захватывать господствующую высоту и готовить плацдарм для основных сил.
– Прямо здесь?
– Вот тут. Видно, что тут холмы, Борков показал в окно.
– И вот в один из не очень погожих ноябрьских дней 41-го жители Хомок с удивлением обнаружили у себя на улице немецкий спецназ.
– Что, они прямо по улицам ходили?
– Бегали с автоматами.
– Посреди деревни у сельпо стоял телефон, который забыли отключить, так быстро война вошла в эти места. В деревне одна женщина работала в Москве в министерстве обороны простой уборщицей. Она, наверное, и сейчас жива, я разговаривал с ней несколько лет назад.
Так вот она нашла в кармане двадцать копеек и позвонила на работу, – приходить или не приходить на работу – немцы в городе.
Дежурный по наркомату обороны ей говорит: – ты что баба с ума сошла, какие немцы? Она подробно, стоя в будке телефона-автомата, рассказывала дежурному офицеру какие немцы, сколько их какие знаки различия на пагонах чем вооружены и все такое.
Через час тут уже были отборные части НКВД. Немцев тихо повязали, а следующую группу десанта расстреляли еще в воздухе. Так немцы и не взяли Москву.
И все из-за двадцати копеек. А если бы их не нашлось?
– Страшно подумать. Немцы могли бы выиграть вторую мировую войну! Где бы были мы сейчас? В Германии – немецкими рабами?
Поезд уже подлетал к Хлебниково. Там у Боркова был уже другой рассказ про войну. Но прежде хотелось бы обратить внимание читателей на то, как иногда слепы бывают люди. Оба ученых мужа, умнейшие и образованнейшие люди страны, не обратили внимание на урок истории. Причем этот урок один из них сам рассказал, как учитель. Он мог бы заметить, как хрупка история и что переломить ход событий можно очень легко. А вот восстановить, его потом порой просто невозможно. Такая вот опрокинутость во времени, как говорил философ Жан Поль Сартр.
С высокой насыпи было хорошо видно завод с большой кирпичной трубой.
– Этот завод – тоже история. Завод этот попадал во фронтовую зону. Тогда в 41 —м была объявлена эвакуацию, А трубу приказали взорвать. Она служила прекрасным целеуказателем для немецкой артиллерии. Видите, как торчит, – далеко видно.
Борков снова наполнил стопки на раскладном столике.
– Так вот директор завода под угрозой расстрела отказался взрывать трубу.
– И что?
– Стоит до сих пор. Трубу строили тогда несколько лет. Немцев через неделю отбросили от Москвы подальше, а в Хлебниково, у одних них на всю округу было тепло, работа и хлеб.
– А в Дубне мы не заблудимся? – неожиданно спросил Изотов поднимая стопку.
– Нас встретит мой соискатель. Володя Кушаченко. Он там в длительной командировке.
Володя Кушаченко пришел к Боркову молодым специалистом. Кому-то надо было мерить нейтринный фон вселенной, а делать это лучше вдалеке от московской суеты. Лучше Дубны места не придумать. Хорошая аппаратура, вежливое обращение персонала. Володя измерял неделями этот фон. И больше делать было нечего. Конечно, отказаться было невозможно. Кроме зарплаты шли командировочные, и полагались бесплатные талоны на обед за вредность, которой не было. За счет института ему снимали номер в гостинице. В Москве ничего этого бы не было, да еще снимай квартиру за свой счет. Больше того, ему нравилась Дубна, милый чистый город.
Кроме приборов Володя привозил из Москвы канистру спирта – протирать приборы. Но во время измерений их не то, чтобы протирать их трогать нельзя. И Володя стал настаивать спирт на всем. Летом он уходил на Волгу и, искупавшись, рвал в заливных лугах зверобой, мяту, калган. На окраине Дубны сохранилось сельпо, там он покупал кедровые орешки и на них настаивал спирт. Получалась замечательная настойка цвета коньяка, а орешки внутри были пустые – спирт высасывал все. Осенью была клюква и калина. Вкус клюковки все знают, а настойка калины пахла детской микстурой от кашля и была лечебной.
Закончилось это тем, что Володя понял, что если он в обед не выпивает бутылку водки – ему становится плохо. Он выпивал, а его крепкий молодой организм требовал еще.
Относительно этого качества своего сотрудника Борков был не в курсе.
Недалеко от Яхромы коньячная бутылка заметно опустела.
– А вот теперь пример сообразительности, – продолжил историю войны Борков.
Подъезжая к Яхроме, поезд огибал гору, и хорошо видно было памятник солдатам на горе.
– Вот тут была линия фронта – по каналу, – показал Борков.
– Всю осень немцы не могли перейти канал, а когда ударили морозы, они решили начать танковую атаку прямо через канал по льду. Наши были не готовы. Вообще-то с противотанковой техникой у нас было плохо. Противотанковые ружья только, да и все.
Пару танков прорвались через канал, остальные двинулись на лед канала.
– И как их потом выбили?
– Никак. Один молодой лейтенант, из местных, побежал и открыл шлюз. Вода ушла из-подо льда, и танки провалились в воду. Местные жители говорят, что один танк до сих пор здесь лежит. Очень дно илистое, достать его не смогли.
– Это врут.
– Конечно, но за остальное отвечаю.
Доктора разных наук выпили. Осталось еще на раз.
– А вот поворот дороги, где разбился великий физик Ландау. Ехал, как мы в Дубну, тоже осенью, утром дорогу подморозило, и машина вот здесь на повороте врезалась в стоящий каток.
– Он, кажется, остался жить.
– Да, но был уже не тот.
Профессора налили по последней, и понимающе выпили не чокаясь.
– А скоро Дубна? – спросил Изотов.
– Да около часа, вот уже к Дмитрову подъезжаем. Главное, чтобы ехать без задержек. Дальше идет одна колея. Можем долго прождать встречного в Орудьево.
– А сама Дубна прекрасна. Чистый, опрятный город, весь в цветах. Так за ним следят, просто чудо. Как не у нас. Знаете, когда я первый раз в Дубну приехал, была золотая осень, первые заморозки. Выхожу в город, а там цветы закрыты целлофаном. Полиэтилена еще никакого не было. Как в Швейцарии. Замечательно! Захожу – магазинах все есть и никакой очереди. Даже в Москве такого не было, что там Солнечногорск! Сейчас, конечно, уже не то, но кое-что по прежнему поддерживается.
Оба ученых вздохнули. Что было в их вздохе? То, что они понимали, – это показуха перед иностранцами, которые бывают в Дубне и работают здесь.
