Борисоглебская церковь получила из вышгородского бюджета особую десятину, на которой продержалась до 1072 года.
Ну а что же сам святой Владимир? Как там его мощи поживают? Должны они были сохраниться в мраморном гробу? Святополк Окаянный мраморный гроб для отца отдельной строкой в летопись диктовал!
А вот и увы! Неблагодарными оказались православные россияне. Летописцы Нестор и Иаков горько сетуют на нелюбознательность современников. Прах Владимира пролежал без анализа в саркофаге Десятинной до татар, вместе с прахом святой Ольги скрывался в подвалах и был опознан «по надписи» только в 1635 году. Тут гроб, конечно, вскрыли, но эффект был не тот. От возможной первоначальной нетленности за 620 лет не осталось и следа. Скелет разобрали на части, — имеется даже церковная опись этого расчленения. Московскому Успенскому собору, например, досталась нижняя челюсть...
Глава 13
Главная роль второго плана
С анатомией понятно, а где же Любовь?
— А вам любви надо?
— Да, желательно. Христианство имеет две главные опоры — Любовь и Равенство тварей Божьих. Именно, по этим двум причинам оно и распространилось по свету. Любовь и Равенство — это два аванса, которые христианский Бог выдал в эфир для привлечения вкладчиков. Мы вложили наши Души в это дело, и теперь ждем отдачи...
Обманутые вкладчики смотрят бородою в небо, и мы соглашаемся с ними. Ведь, действительно, Христос пошел на Голгофу за Любовь к ближнему, за нестяжательное Равенство, за царство Божье на земле.
Народ подумал, что в перспективе, при хорошем поведении ему светит условно-досрочное освобождение от греховных тягот, то есть, не надо будет ждать Страшного Суда и вертеться перед Судьей, как уж на сковородке.
Идея Райского сада манит нас неодолимо. Правда, некоторых смущает парадокс: если в результате всеобщей Любви мы вернем себе непорочное пребывание в Раю, то как же быть с Любовью, как мы там ею будем заниматься? Непорочно? — это как?были Вышло у нас по-дурацки. Мы хотели Любви, а государство, — классический инструмент насилия, — нуждалось в «охране правопорядка». Мы бунтовали против олигархов, — государство делило с ними наши деньги. Мы мечтали о Любви в главной роли нашего спектакля, — государство тащило на сцену приблатненных примадонн. Вот оно и состроило нам козью морду в лице государственной церкви. Император Константин Великий ловко смекнул, что именно такая завлекательная религия очень подходит для его имперских знамен. Есть в ней одна удобная зацепка — монотеизм. Бог тут, понимаете, всего один. Очень удобно им управлять. Не то что в язычестве, где Боги разбегаются, как тараканы, и норовят примкнуть к противоборствующим партиям, где каждый писатель при наличии фантазии может сочинить собственного Бога и опубликовать его приметы.
Если бы Христос знал, что его движение возглавит Римский Император, он бы, — зуб даю, — увернулся от креста, повременил возноситься и долбил бы имперские устои еще активнее. Или сразу бы помер, от инфаркта...
К нам, русским, в отличие от римского плебса, христианство пришло не от блаженного сердца, а именно от кесаря. Он его для самодержавного централизма назначал. Мы, русские, копируя из Византии все до последней оборки и опушки рукава, взяли, естественно и религию Любви. Вот и занимаемся с нашим переменчивым государством этой Любовью. То мы его, — то оно — нас.
Когда вы покупаете какую-нибудь импортную штучку, вы первым делом смотрите в инструкцию, в User manual, требуете, чтобы инструкция была на русском языке и читаете, куда ваше приобретение удобнее всего вставлять. Владимир, приобретая христианство, не расчитывал, что это — прибор для Любви. Не было об этом указаний в сценах избрания веры. Без любви он и с Херсонесом обращался.
На обратной дороге Владимиру подали памятку для вступающего в христианство — типа заповедей юного пионера. Памятку написал в 835 году грек Михаил Синкелл, и Владимиру сделали с нее беглый, походный перевод. Документ назывался «Символ Веры». Вот его краткие пункты — догматы. Их всего пять, для электромясорубки и то больше пишут.
Догмат 1. «О Пресвятой Троице» излагает, кто в этой троице есть кто, кто в кого превращается, у кого какие свойства: «Где Отец, там и Сын, и Дух Святой... Не три Бога, но един Бог». Это все подробно препарируется, чтобы мы случайно не подумали, что Троица — это Отец, Сын и Мать.
Догмат 2. «О воплощении»передает схему непорочного зачатия с использованием суррогатной матери. «По хотению Отца и Духа Сын Божий, не оставляя отеческих недр, сошел спасти свою тварь, вошел в девические ложесна пречистые, как семя Божие, и приняв плоть... исшел Богом воплощенным,... соделавшись нам подобным по всему, кроме греха...».
Догмат 3. «О крестной Смерти, Воскресении, Вознесении на небеса и Втором пришествии Спасителя» утверждает, что вся драма с распятием закончится еще одним плотским пришествием Христа для Суда над всеми нами. Узнать Спасителя мы сможем по дырочкам от гвоздей и ране от копья, ибо «как восшел со своею плотию, так и снидет».
Догмат 4. «О святых таинствах Церкви»внушает веру в чудотворность святой вводы, и что церковное вино и хлебцы — это точно плоть и кровь Христова. .дет».ырочкам от гвоздей и ране от копья, ибо «как восшел Христа для Суда над всеми нами.
Догмат 5. «О церковных преданиях». Это пункт чисто технический — о поклонении всему, что показывают в Церкви, — мощам, крестам, иконам, сосудам и проч.
О Любви в инструкции ни слова.
Князя Владимира это не смущало, он вполне справлялся и без Любви. Для укрепления в православии Владимиру вписали в Символ Веры так называемые «наставления» — от местных, придворных попов. Ему рекомендовалось пользоваться только партийной литературой — постановлениями Семи Вселенских Соборов; особо указывалось на вредоносность любой информации, поступающей от латинян.
Тем временем, рядовая паства в провинциальных церквях начала волноваться: «Где же Любовь?!». Тогда Новгородский епископ Лука Жидята — первый этнический русский иерарх — написал Поучение, выдержанное в добродетельных тонах. Он кратко пробежал по необходимости веры в Троицу, и тут же обратил наше внимание на Любовь. Лука просит нас любить всех подряд, особенно ближнюю братию, не рыть яму другу, прощать обидчиков, хвалить добрых людей, не судить, миловать, к себе относиться самокритично. Не красть, не лгать и т.д. — по заповедям Христовым.
Вот и все. Любовь есть! Она досталась нам — простому народу, а в государственном ухе не задержалась.
Эта библиография вполне объясняет, почему христианские проповеди Любви отнюдь не звучат в древних преданиях в качестве мотива действия царей и князей. Всем понятно, — не для Любви они нас строят, не по Любви казнят.
Короче, Любовь оказалась в нашей церковно-государственной конструкции на втором плане, за рядами дружинников, за спинами князей, где-то на изнанке знамен с ликом Спаса.
В такой позе Любовь у нас и поныне.
Глава 14
Два престола власти
Приняв христианство, пригласив на Русь большое количество греческих священнослужителей, наши князья обнаружили неприятный парадокс. Вроде, вот — ты, Великий Князь по определению всем владеешь и управляешь, ты — самый светлый, великий, умный; ан нет! — вот у твоего трона толпа черноризцев; и каждый, собака, читает быстрее тебя, пишет красивее и грамотнее, говорит живее, думает сложнее! А вот они уже и управляют тобой! — туда нельзя! — по средам и пятницам — пост, по таким-то датам тоже пожрать не получается; любовь к женщине равняют с любовью к жирной пище, — чуть не в постель лезут с проверками! Причем, подчиняются не тебе, а Константинопольскому патриарху, за спиной которого маячит Император. Получается у тебя не церковь Божья, а иностранная неправительственная организация с разветвленной резидентурой, которая, тем не менее, финансироваться норовит не из-за бугра, а из твоего карманного бюджета!
Едва князь Владимир отстегнул на Десятинную церковь 10% своих доходов, как к нему тихо подошли и развели, как лоха!
— Ты, — говорят, — князь, нам десятину СВОИХ доходов обещал?
— Ну?
— Значит, и десятина от ТВОИХ торговых сборов — тоже наша?
— Ваша.
— То есть, правильно мы понимаем, что девять недель на базаре твои тиуны распоряжаются, а в десятую неделю — мы?
— Распоряжайтесь, чего там...
И когда к Владимиру прибежали и стали жаловаться, что в десятую неделю базарных воров и недоимщиков казнят епископские люди, князь нахмурился, но попустил это дело. Стар был батюшка. Пришлось Ярославу Мудрому впоследствии этот захват отменять. А то совсем оборзели, скоро им десятый километр госграницы захочется!
Ярослав Мудрый вообще довольно многое отобрал у новорожденной церкви. Он как раз писал свой гражданский кодекс «Русская правда», и ему очень смешным показалось, что здорового человека судит княжеский суд, а больного — уже церковный. То есть, подследственный очень легко может закосить под убогого и перескочить туда, где меньше светит. Церковный суд, и правда, был тогда полегче, — существовала четкая такса «выкупа вины», а физических наказаний церковь не назначала вовсе.
