— Нет ничего плохого в выражении «неизлечимо уникален». Оно означает, что ты считаешь себя настолько особенным, что тебя никто не в силах понять. Оно означает, что тебе следовало бы наконец очнуться и разуть глаза, Шарки. Тебе двадцать семь лет. Зак взрослее тебя, хотя ему восемнадцать.
Боже, если Лиззи завелась, то ее уже не остановишь.
Я решил не лезть в эту дискуссию. Прикол в том, что если ты немногословен, люди считают тебя повзрослевшим. Они выдумывают о тебе то, чего нет.
Затем Лиззи обхватила голову руками.
— Прости, я не хотела этого говорить.
Она каждый раз извиняется после того, как говорит что-то, во что действительно верит. Ей тоже необходим договор. Запрет на извинения. Почему она так боится ранить чувства Шарки? Шарки на все положить. И если этот парень поливает тебя дерьмом, то зачем оставаться в долгу? Но это я так думаю.
Тихо сидевший все это время Рафаэль, взглянул на Шарки и повторил вопрос Адама:
— Почему ты злишься?
Проигнорировав его вопрос, Шарки заявил:
— Ты тоже часто ругаешься, Рафаэль.
— Наверное, это так.
Глядя на Адама Шарки тыкнул в Рафаэля пальцем.
— Почему ты не свяжешь его своим долбанным договором?
Я изучал лицо Рафаэля и видел, что он не прочь подискутировать об этом с Шарки. Он решал, стоит это делать или нет. Затем улыбнулся. Рафаэль много улыбался. Мне кажется, Адаму иногда хочется заключить с ним договор и запретить улыбаться, потому что иной раз он, улыбаясь, говорит наипечальнейшие вещи. Такое ощущение, что улыбка для него что-то навроде прочищения горла перед тем, как что-то сказать.
— Понимаешь, Шарки, бывает, я ругаюсь матом, когда в этом нет необходимости. Я произношу матерные слова так, словно они передают то, что я чувствую. Но это не так. Это лишь короткий путь.
— Короткий путь куда, блять?
— К выражению злости. Может быть, я обманываю сам себя, используя мат. Может быть, обманываю тебя. Может быть, люди вокруг меня заслуживают лучших слов.
— А я, значит, не уважаю нашу группу? Ты это хочешь сказать, Рафаэль?
— Я говорю не о тебе, Шарки. Я говорю о себе.
— А я думаю, ты обвиняешь меня в неуважении к группе из-за того, что я люблю материться.
Рафаэль пытался оставаться спокойным. Иногда он был само спокойствие, а иногда сильно возбуждался.
— Нет, — сказал он. — У меня свои проблемы, Шарки, которые достаточно тяжело разгребать. У тебя свои. — Он откинулся на спинку стула. — И если мне захочется тебя в чем-то обвинить, то я выражусь прямо, а не фигурально.
И тут Шарки сорвался.
— Все слышали?! — почти заорал он. — «Фигурально»! Да что это нахуй за слово такое?
Он вел себя так, словно Рафаэль его только что матом обложил. И некоторое время он никак не мог угомониться. Мы все прекрасно знали Шарки, поэтому просто ждали, когда он выскажется и успокоится. Когда он умолк, Адам встал со своего стула и подошел к доске. Это означало, что он сейчас займется серьезным анализированием. Наверху доски он написал наши имена, затем обошел группу и спросил каждого, что, по его мнению, происходит на этом обсуждении.
Я сразу разволновался.
Адам таким специфическим образом заставляет нас остановиться и расфокусировать внимание. Это теория Рафаэля. Рафаэль наблюдает за Адамом. Можно сказать, изучает его. А может, учится у него. Я это заметил. В общем, Адам спросил:
— Что здесь, по-вашему, сейчас происходит? Что важного вы вынесли для себя?
Ему ответила Мэгги:
— Мне сложно довериться группе, когда в ней все злятся. — Она скрестила руки на груди.
Мэгги красивая, всегда носит длинные сережки. Она часто нервничает. Особенно, когда кто-нибудь злится. Мой брат бы ей точно не понравился.
Адам спросил ее, злится ли она вместе со всеми.
— Да, — сказала она.
— На кого ты злишься?
— На тебя.
— Хорошо. Почему ты злишься на меня?
— Потому что ты позволяешь Шарки быть в группе главным.
— А Шарки здесь главный?
Его вопрос повис в воздухе.
Шейла стянула волосы в тугой хвост, посмотрела на Адама и сказала:
— Главный здесь ты.
— Нет, это не так, — возразил он.
— Я бы не согласился. Все-таки управляешь тут ты, — заметил Рафаэль.
— Управляю кем?
— Тебе, блять, платят, — снова не выдержал Шарки. — Разве тебе платят не за то, чтобы ты тут всеми управлял?
Адам написал на доске вопрос: «КТО ТУТ ВСЕМИ УПРАВЛЯЕТ?»
Затем перечислил наши имена:
АДАМ
ШАРКИ
ШЕЙЛА
РАФАЭЛЬ
ЛИЗЗИ
ЗАК
МАРК
КЕЛЛИ
МЭГГИ
Мы все уставились на доску. На лице у Рафаэля играла широченная улыбка.
— Что ж, — произнес он, — думается мне, что если Шарки управляет этой группой, то только потому, что мы позволяем ему это. — И он рассмеялся. Взглянув на Мэгги, он спросил: — Могу я тебе кое-что сказать, Мэгги? — Так положено в группе. Если хочешь что-то кому-то сказать, сначала спроси у него разрешения. Конечно же, мы не всегда следуем этому правилу. Мэгги кивнула. — Если тебе кажется, что Шарки управляет группой, то, может, тебе есть что ему сказать?
— А тебе так не кажется? — вопросом на вопрос ответила она.
— Нет. У него для этого недостаточно власти.
Все засмеялись. Даже Шарки.
— Это точно, — согласился он.
Затем Адам посмотрел на меня.
— Что приходит в голову тебе, Зак, когда ты смотришь на доску?
Ненавижу высказывать свои мысли в группе. И уж Адам-то это прекрасно знает.
— Все что я знаю, — ответил я, — что управляю лишь одним Заком.
Адам улыбнулся.
— И как получается?
— Херово, раз уж ты спросил.
Он кивнул.
— Это честный ответ, Зак.
Он взглянул на Рафаэля.
— Что насчет тебя, Рафаэль?
— Управляю ли кем-то я? — Он засмеялся. Очень печальным смехом. — Я уже давно потерял над всем контроль. Над всем. И все пошло на самотек.
— Что пошло на самотек? — серьезно уточнил Адам.
— Вся моя жизнь.
Наступила долгая тишина. Потом Адам сказал:
— Домашнее задание.
Так и знал, что все этим закончится.
— Все сделайте список того, от чего теряете контроль над своей жизнью и теряете власть над собой.
— Мы вроде как должны отдавать власть над собой высшим силам, — скептично отозвался Марк. На него иногда находит. Самое забавное, что он не особенно верит во все такое.
— Так вот чем ты занимаешься, Марк? Отдаешь себя во власть тех высших сил, в которые веришь?
— Я не знаю, как это сделать.
— Нет, знаешь, — возразил Адам. — Ведь ты отдаешься во власть водки и кокаина.
— Чушь собачья.
— Разве?
Этот парень живет в дрянном отеле. Он бросил все — дом, работу, жену. Он сам нам это рассказывал.
— Ладно, ты припер меня к стенке.
— Я лишь сделал предположение. Так вот я предполагаю, что ты отдал всю власть над собой той дряни, что привела тебя в такое состояние. И в этой комнате абсолютно все сделали то же самое.
Он подошел к доске и дописал:
КТО ТУТ ВСЕМИ УПРАВЛЯЕТ?
АДАМ
ШАРКИ — алкоголь, марихуана, кокаин, героин и злость управляют Шарки
ШЕЙЛА — алкоголь и марихуана управляют Шейлой
РАФАЭЛЬ — вино, печаль и депрессия управляют Рафаэлем
ЛИЗЗИ — кокаин, ненависть к себе и уничижительные разговоры о себе управляют Лиззи
ЗАК — алкоголь, изоляция и забывание управляют Заком
МАРК — героин и скептицизм управляют Марком
КЕЛЛИ — марихуана, депрессия и тревожность управляют Келли
МЭГГИ — алкоголь управляет Мэгги
Когда он закончил писать, мы все посмотрели на список. Адам некоторое время изучал доску.
— Кто-нибудь хочет что-то добавить?
— Ты забыл написать у меня рядом с алкоголем «злость», — тут же откликнулась Мэгги.
— Ты забыл написать что-то рядом с «Адамом», — не удержался Шарки.
Адам усмехнулся.
— Не беспокойся за Адама. Беспокойся за Шарки.
Шарки сразу притих. Но, боже, какой же печальный это был список. И ведь Адам ничего не выдумал, не взял просто из головы. Мне захотелось подойти и все стереть.
Я посмотрел на Рафаэля — тот все качал головой.
Я не хотел ничего этого знать. Не хотел. Я знал, что Адам… он хороший. Он напоминал мне мистера Гарсию. Но он рвал мне душу.
Терпеть это не могу.
Этот список печалил меня.
И я подумал о бурбоне.
Подумал о том, что бурбон стал высшими силами для меня. И мысли об этом выбивали меня из колеи.
4
В конце дня я все еще был связан договором, запрещающим ругаться. Шарки тоже. На самом деле нас всех повязали договором. Адаму пришла эта блестящая идея, пока он стоял у доски. Такая блестящая, что дальше некуда. Мы все должны были составить список наших любимых слов и выражений, после чего не употреблять их в группе в течение недели.
