Рауль бешено крутит колесо.
– И мне нужно быть сверху, я не люблю положение снизу, я задыхаюсь, – вздыхает она.
Рауль останавливается.
– Вы не поняли, Саманта. Я этого больше не хочу.
Саманта поворачивает к нему голову.
– Как бы то ни было, мой дорогой, выбора у нас нет.
– Нет, у нас есть выбор. Я вам покажу, что у нас есть прекрасный выбор.
Рауль вылезает из колеса, разбегается и бьется головой о стенку.
– Что это с тобой?
– Мне очень жаль. Я не собираюсь десятки лет сидеть тут с вами взаперти. Я предпочитаю умереть.
– Подожди, давай еще поговорим. Рауль отходит, берет больший разбег
и изо всех сил бьется головой о стенку.
– Ох, сейчас тебе, наверное, было очень больно.
– Слушать вас гораздо больнее. Рауль отходит еще дальше и собирается снова разбежаться.
– Подожди! Ты с ума сошел! Она становится перед ним.
– Уйдите с дороги.
– До чего же он становится хорошеньким, когда сердится.
Рауль обходит Саманту и вновь с силой бьется головой о стенку.
– Рауль, ты не имеешь права это делать!
Она пытается его остановить.
– Я делаю то, что хочу. Отойдите! Она берет его за руки.
– Я готова сделать усилие.
Рауль разбегается.
Падает и поднимается на локтях.
– В любом случае все бесполезно, – говорит он. – Мы обречены.
– Надо спасти род человеческий.
– Что? Спасти род человеческий? Вы, что, не отдаете себе отчета в том, где мы находимся?
– У Адама с Евой тоже все было непросто. Они были одни во враждебном мире, полном змей и свирепых животных. Но они не испугались. Они решили, что их дети сумеют выжить. И мы должны доверять будущим поколениям.
– Есть препятствия, которые нельзя преодолеть. Эту планету невозможно покинуть.
– Адам и Ева не пытались вернуться в рай. Они приспособились. А новые условия жизни там, вне этой клетки, заставят и нас измениться.
– Новые условия жизни! Я уже представляю себе цирк с маленькими дрессированными людьми, прыгающими сквозь зажженные обручи.
Рауль встает, поправляет рубашку и кричит, изображая торговца зеленью:
– Люди! Люди! Кто хочет маленьких людей? Чистенькие, свеженькие, розовенькие! Люди! Люди! Подходите, посмотрите на моих людей! Два по цене одного. Есть люди с родословной. Есть дрессированные. Есть кастрированные, в квартире не пачкают. Есть под цвет вашей мебели, мадам. Сторожевые люди, охраняющие ваш дом во время каникул, месье. Мои люди не кусаются. Умеют даже лизать руку, которая их кормит. Моих людей легко приручить. Они бегут на свист. А если вам надоест с ними возиться, их можно утопить в унитазе!
Саманта подходит к Раулю и пытается его обнять. Он ее отталкивает. Потом садится и спокойно говорит:
– Человечество покончило жизнь самоубийством, моя бедная Саманта. Надо уважить его последнюю волю и тоже покончить самоубийством. Из солидарности.
– Нет. Я отказываюсь.
– Природа с большой буквы, наверное, создала человека для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Теперь она знает что. Провал.
– Не будь таким циником. Ты слишком суров, слишком желчен. Неужели у тебя вместо сердца камень?
Рауль странно усмехается. Насмешливо смотрит на Саманту.
Лицо его меняется. Он пристально смотрит вдаль, в одну точку. Потом произносит с отсутствующим видом:
– Это случилось безлунной ночью. Мне было лет двенадцать, и каникулы я проводил время с соседкой снизу. Мы взбирались на вершину холма, откуда хорошо было видно звездное небо. Она спрашивала у меня, как называются созвездия, и я рассказывал ей о героях греческих мифов, чьи имена носили звезды. Она просила: «Еще, еще». И я говорил всю ночь о космосе, о галактиках, о внеземных цивилизациях. Нам казалось, что мы, крошечные, остались одни во всей бескрайней Вселенной. Мы ощущали полную гармонию. В какой-то момент она провела рукой по моим волосам и опрокинула меня на спину. Мы лежали рядом друг с другом в свежей траве, просто держась за руки.
Она сказала: «Представь, что Земля – огромный сферический межпланетный корабль, и мы лежим на самом его носу». И заговорила о научно-фантастических романах. Она очень много читала. Это она меня приучила к такой литературе.
Саманта подходит к нему, садится рядом, как ребенок, слушающий интересную историю:
– А дальше?
– Потом она села сверху, прижала коленями мои руки, приблизила свое лицо к моему. Я не мог пошевельнуться, а она меня поцеловала. А потом тихонько засмеялась. От нее пахло карамелью.
– А как ее звали?
– Эстелла. Звезда.
– Ты ее видел после?
– В шестнадцать лет я сделал ей предложение. Я подарил ей позолоченное кольцо с надписью внутри 1 + 1 =3.
– Как чудесно... А потом?
– Однажды ее отец застал нас в постели. Он не сказал ни слова. А на следующее утро отправил ее в пансион в другой город.
– А ты что?
– Я бросил школу, снял все деньги со счета в банке и отправился на поиски. Мы сбежали.
– А-а, – сказала она с облегчением.
– Худо-бедно мы прожили несколько месяцев. Я разносил рекламу пиццы по почтовым ящикам, она работала кассиршей в супермаркете.
– А потом?
– А потом ее сбил какой-то водитель. В зимний вечер на безлюдной улице. Позже одна дама говорила мне, что видела из своего окна «Фольксваген», ехавший зигзагами. Шофер скорее всего был пьян. Он сбил ее и уехал. Дама эта никого не позвала на помощь. Эстелла несколько часов лежала, истекая кровью, никто и пальцем не шевельнул. Было это двадцать четвертого декабря. Естественно, все же праздновали Рождество...
Рауль недобро скалится. Саманта придвигается к нему ближе.
– Когда приехали спасатели, было слишком поздно. Они тоже, наверное, праздник отмечали. Ведь это так важно – собраться всем вместе в один и тот же час, в одну и ту же минуту. Всем вместе пить и петь.
– Этого шоферюгу надо...
– Я хотел убить себя.
Пауза.
– Увы, у меня на это не хватило храбрости. Я не мог прыгнуть с моста, хотя часами смотрел в пропасть внизу. Когда я принимал таблетки, у меня начиналась рвота. Не так-то просто оборвать жизнь. Она упрямо держится где-то внутри вас. В кишках. Всегда есть какой-то участок желудка, который заявляет: «Мне очень жаль, мозг, но я не согласен, прости, я тебе все обратно отсылаю, придумай что-нибудь получше». Он грустно усмехается.
– Я пил успокаивающее, снотворное, антидепрессанты. Это мой желудок усваивал. Я спал. Я и сейчас не знаю, может быть, я до тех пор не проснулся. Все, случившееся после, мне всегда казалось каким-то нереальным.
Он опускает голову.
– Я вернулся к «нормальной» жизни, к «нормальной» работе, я женился на «нормальной» женщине. Я перестал смотреть на звезды, я перестал даже голову поднимать. Когда я ходил, я смотрел под ноги. Все, что мне осталось, это научно-фантастические романы. Я переворачивал страницу и чувствовал ее присутствие. Эстелла... Мне казалось, что она рядом, подсказывает мне, какую книгу выбрать. Что же касается самоубийства, я выбрал для себя облегченный вариант. Сигареты. Действуют медленно. А внешне я стал просто несколько менее улыбчивым.
– Как мне жаль. Если бы я знала...
– Что бы это изменило? Вы смотрели бы на меня с жалостью. Вы поцеловали бы меня, чтобы утешить? Мне не нужно ваше сострадание. Я не хочу вашего сочувствия.
Взгляд у Рауля мутный, улыбка печальная, он похож на пьяного.
– Какая я была дура, – признает Саманта.
Рауль делает разочарованный жест.
– Я завидую вам потому, что вы встретили однажды женщину своей жизни. Я вам завидую потому, что вы таким молодым нашли такую большую любовь. Я понимаю, что после этого вам все кажется пресным.
– Да это вам повезло, что вы еще не встретили «мужчину своей жизни». Зачем встречать, если его у вас потом отнимут? Я иногда спрашиваю себя: если Бог существует, то не затем ли он нам делает подарки, чтобы, отобрав их у нас, позабавиться нашей растерянностью? «Ты решил, что я даровал тебе женщину твоей жизни? Это было бы слишком просто. Смотри, я ее у тебя забираю».
Саманта садится лицом к нему.
– Рауль... Поцелуйте меня.
– Здравствуйте, я ваша тетя. Что это с вами?
– Поцелуйте меня, быстро.
– Нет.
– Пожалуйста.
– Я больше не мужчина, я уже мертвец. Давно. Давайте заканчивать эту трагедию. Занавес.
Собирается снова удариться головой о стену, Саманта не дает ему этого сделать.
– Нет. Я вам не дам умереть. Вы уже достаточно страдали. Вы заслужили светлую полосу в жизни.
– Какую светлую полосу? (Насмешливо обводит рукой вокруг.) Я вижу только стеклянную тюрьму.
– Меня. Я ваш новый подарок на Рождество. Бог поместил меня сюда к вам для того, чтобы в последний раз извиниться перед вами.
– Не будьте смешной. Вы сами знаете, что не хотите этого.
– Теперь хочу. Даже жажду всем сердцем.
Саманта медленно, словно стриптизерша, скатывает с ноги свои сетчатые чулки.
– Что вы делаете, мадемуазель Бальдини?
