— Мой Господин, мой Повелитель! Хвала судьбе и Небесам, что дали мне еще возможность лицезреть тебя, — Сарай-Ханум в почтении склонилась. — На мое счастье, ты так же бодр, лучезарен и здоров.
— О Биби! — Тимур приветливо встал навстречу. — А как я рад тебя увидеть, — соблюдая какой-то свой интимный ритуал, они тепло и душевно обнялись.
— Прости, без спросу. Не смогла пред смертью тебя не увидеть.
— О! О чем ты говоришь? Ты так свежа, по-прежнему стройна и молода. Ну, то кровь, недаром ханша ты. Вот только, Биби, на кого оставила ты мой гарем? А Самарканд — моя столица? Кто ныне управляет там?
— О, не волнуйся, дорогой! С тех пор как ты повесил тех визирей, эти прилежны, как китайский шелк. К тому же есть там Хан-заде, она отныне мать кумира.
— Ты отвергаешь выбор мой?
— Помилуй, как я смею, «Ты даруешь власть, кому пожелаешь».[218]
— О Биби, с каких пор ты отвергла свои языческие Небеса и увлекаешься Кораном?
— Мой Повелитель, я всегда предана тебе и Всевышнему.
— Тогда ты должна знать, что «земля принадлежит Аллаху: Он дает ее в наследие, кому пожелает из Своих рабов».[219]
— Разве я против? Именно поэтому я решила лично сопровождать Мухаммед-Султана, дабы в пути не случилось чего.
— А на кого оставила Самарканд?
— Там Хан-заде. Иль ты не доверяешь матери наследника? Иль вспомнил поговорку, что прогнившая яблоня даст червивый плод?
— Молчи! — прикрикнул Повелитель. За такого вида наговор на наследника любого бы он тотчас казнил. Да это его старшая жена, мать оставшихся сыновей, и надобно пока стерпеть. А дабы не потерять самообладание, у него успокоение — шахматы, на которые он лишь взглядом охраннику указал. И пока среди ночи вызывали постоянного партнера — Моллу Несарта, они беседовали о житье-бытье, о столице.
— Мой Повелитель, все хорошо, все, как ты указал, — после окрика голос Сарай-Ханум еще слаще, но, когда появился Молла Несарт и выдвинули тяжеленный стол, она не выдержала. — Я хотела поговорить о важных делах наедине с тобой.
— Дорогая, этот глух и нем, — кивнул он на Моллу, — те такие же — рабы. От Бога мы нигде не скроемся, а игра, сама знаешь, мне беседовать не мешает, — он быстро сделал ход, — так что говори — что хочешь?
— Я целый месяц в непогоду шла и не ждала к себе такого отношения.
— Биби, я повторяю, что ты хочешь?
— Тебя, мой милый, лицезреть.
— Последний раз я повторяю, чего ты хочешь и зачем пришла?
— Не для себя, Халиль со мной.
— Чего он хочет?
— Жениться на Шад-Мульк. На то твое благословение.
— Мои потомки женятся на ханшах.
— Она дочь хана!
— Что-то я не знаю, что, на Кавказе ханы есть?
— О Повелитель, не всем то счастье улыбнулось, чтоб с настоящим ханом было бы родство. Тебе вот дважды повезло.[220] А ныне ханов не осталось — ты потеснил, твой внук добил.[221]
— То Божья воля. Китайцы много пили нашу кровь.
— Мы не китайцы, мы — монголы.
— И все же, на одно лицо.
— О Повелитель, не пойму я, то ты монголами гордился и все твердил — у нас родство. А ныне что? Не возгордился?
— Чего ты хочешь?
— Чего же более. Свой век с тобой я в счастье прожила. А вот Халиль, наш внук, в печали, любовь беднягу извела.
— Где он? Зови его сюда.
Два огромных чернокожих негра, держа за руки, ввели Халиля. Он упал на колени, и пока дед не позвал, даже голову не смел поднять.
— А где эта девица? — поинтересовался Тимур.
— Шад-Мульк в Самарканде, под моим присмотром, — отвечает Сарай-Ханум, а Халиль буквально дрожит.
— Ну и держи ее в гареме, — внуку дает совет дед. — А женись, на ком следует, кого я укажу.
И тут Сарай-Ханум сделала то, что до того никому бы не позволила, прежде всего самой себе:
— Шад-Мульк беременна. От этой новости даже Халиль дернулся.
От этой новости даже Халиль дернулся.
— Ну и «присмотр» у тебя, — съязвил Тамерлан.
— У меня всегда присмотр достойный, — быстро среагировала Сарай-Ханум, — да не забывай, это ты вознес до небес его мать Хан-заде. А теперь, когда ее старший сын стал наследником, она чувствует себя вовсе богиней. А один гарем двух хозяев не терпит.
— Что мне делать? Подскажи, — легче было бы в бой пойти, чем это слушать. — Как мне вас теперь уладить?
— Повелитель, не волнуйся, все стерплю и все улажу. Только как мне с ними быть?
— Этот в бой со мной пойдет — поостынет, поумнеет, а беспутную девицу бросьте-ка быстрей в темницу и забудьте навсегда.
— Повелитель, помолись, — вдруг встрял в разговор Молла, — ваше семя в ее чреве. Как так можно согрешить?! И своих начнешь казнить?
— Как вы все мне надоели.
— Казнь или благословение? — крикнула Сарай-Ханум.
— У-у! — задумался Тимур. — Подойди ко мне, внучок, — впившись острым взглядом, словно видит Халиля, впервые подумал: «А что было бы, если бы Бог мне послал потомков только таких?», и тут же, думая о Мухаммед-Султане, он сурово спросил: — Ты согласен с моим выбором?
— Повелитель, — по-юношески тонок голос Халиля. — Ваша воля! А Мухаммед-Султан — лучший мой брат.
— Ты будешь верен ему?
— Как вам!
— Гм. Благословляю. Женитесь, — и, чуть погодя: — только тихо и без торжеств.
— Как ты прикажешь, — бабушка и внук склонились.
— Я устал, — это значит, что его надо покинуть. И когда они ушли, он действительно устало посмотрел на Моллу и спросил: — А на этот случай как бы ты сострил?
— Повелитель, прости, — на сей раз тон Несарта серьезный, — но мне кажется, что ты, как всегда, поступил благоразумно, как истинный верующий и как доблестный патриарх своего семейства.
— У-у! — и без того узкие глаза Тимура совсем прикрылись. — Чую я, что ты эту Шад-Мульк знаешь.
— Мой Повелитель, нельзя видеть во всем подвох, всех подозревать — и близких, и далеких.
— Ты намекаешь на поведение жены?.. Да, времена.
— Не горюй, Повелитель, все старо как мир, а дальновидная мудрость гласит:
О ты, упрекающий любящих, оставь тех,
Кого Аллах ввел в заблуждение,
Ибо Он вернет их на путь истинный.
Упреки бессильны, и те, кто ближе всех к тебе,
Отдаляются от тебя.[222]
После этого Тимур надолго задумался, глядя на шахматные фигуры. Так и не сделав ход и не доиграв, не говоря ни слова, удалился в свою опочивальню. И когда главный евнух, как обычно, перед сном заглянул, надеясь узнать, что и кого желает на ночь Великий эмир, тот его грубо прогнал и стал усердно молиться.
* * *
Бесспорно, что появление компьютеров — это прорыв, прогресс, и сегодня невозможно представить цивилизацию без них. Дошло до того, что все чаще среди молодежи можно услышать: «Я уже позабыл, как Пером писать, — все на клавиатуре». А что, действительно, очень удобно, даже правил не надо знать, все, вплоть до дежурных, общепринятых фраз за тебя исполнит машина. В целом, это, конечно же, быть может, хорошо. Да вместе с этим, что-то приобретая, мы что-то теряем. Наверное, канул в Лету такой интересный и неповторимый жанр, как эпистолярный. Вскоре мы, пожалуй, забудем данный нам судьбою великий, таинственный инструмент, чудо жизни — Перо! А сможет ли компьютер заменить Перо? Вероятно, нет, ибо колдовская сила Пера не только в том, что оно все знает, все помнит и обо всем напомнит, а еще в том, что в руках человека оно по-разному звучит, то есть по-разному отображается на бумаге (мы это называем почерк). А на самом деле это характер, воспитание, образ мыслей и действий. В конце концов Перо и его производное — почерк — это образ эпохи, язык народа и состояние души. И даже по тексту, набранному на печатной машинке, по многим признакам можно было определить настроение и характер наборщика. Компьютер и эту грань между людьми полностью нивелировал. Все стало одинаково, трафаретно, по-моему, бездушно, зато очень красиво, быстро, эффектно, так что порою не то что самому что-то писать, но и читать не надо, смысл заранее понятен: заплати столько — получишь столько. Да это все меланхолия слабака о прошлой славе. А сильные духом должны идти только вперед. И что там почерк и Перо?! За свою историю человеческая цивилизация и не с такими ценностями расставалась. Скоро станет совсем легко, и мы не будем мучиться при потере отца и матери, ведь их не будет, все произойдет искусственно, в пробирке. А цель одна — деньги, за этим — власть! Такова жизнь?! А при чем тут Перо или компьютер? Ведь это было всегда. И примером тому наш роман и его главный герой — Тимур, которого, несмотря на все его зверства, наше Перо не раз отмечало как великого, легендарного, гениального. Словом, происходит технический прогресс, меняется природа и окружающая среда, меняются быт и горизонты познания. Но вряд ли меняется психология и нрав человечества, вряд ли исчезнет жажда власти и наживы. Просто все становится завуалированнее, под гримасками улыбок и ухмылок. А теперь и компьютер скрывает характер человека. По одному лишь почерку Пера нам теперь не оставить след нашего времени, нашей эпохи — все под один шрифт, под единый стандарт, под единой программой, и никакой самоидентификации, никаких этнических, национальных и политических различий и самобытности. Всех под одну гребенку, на один манер. Полная глобализация и сверху перст. Логически понятно, что он может и должен быть в одних руках. Для этого создадим ООН, определим симпатии и определим сильнейшего и после этого его указ… Постой, Перо. Так ведь об этом мы уже писали: «Собрался Курултай, и они избрали Чингисхана. а потом избрали Тимура». Значит и в те времена были выборы, некая форма демократии, после чего монголы и тюрки стали жить очень богато и свободно. Постой, Перо. Ведь ранее, вслед за многими историками, мы тоже писали, что монголы и тюрки — это кочевники, варвары, дикари. Нет, тут «пахнет» политикой, идеологией. А мы пытаемся написать исторический, да роман. И это не научный обзор, где необходимо провозглашать историческую законосообразность. Мы попроще, попримитивнее, поскромнее — о былях и небылицах, анекдотах о государях и их дворах, о гареме и фаворитках, о карьеристах и льстецах, и, что еще скучнее, длинными реляциями о походах, сражениях, осадах.
