Из учителей, врачей – молотки, из руководства – гвозди.
Кто воровал много, из них отличные выходят отвертки, отмычки.
Много еще чего рассказал черт, потом чего-то вдруг заплакал. Мне его так жалко стало, еще у него трое детей, жена, он сказал, черт знает, что такое. Ну в общем, пропадает малый. Я ему говорю:
– Возьми мою душу, брат!
Он:
– За твою меня вообще могут законопатить куда-нибудь... за загрязнение пунктов вторсырья, ты же пьяница, дебошир, мелкий хулиган.
Так обидно мне стало, я к нему всей душой– он нос воротит. Стряхнул его, утром какой-то осадок во рту и на сердце.
Нет, я что-то про чертей начал. А-а! Вот!
Граждане! Дамы и господа! Времена тяжелые, все мы, конечно, вертимся, кто как может, кидаемся во все тяжкие и даже поподличать способны, но все-таки берегите душу, сколько сил хватит, чтобы она, если не людям, так хоть чертям на что-нибудь сгодилась.
* * *
У меня чувства юмора совсем нет. Такая беда! Муж расскажет анекдот:
– У тещи должно быть два зуба. Один, чтобы зятю пиво открывать, а второй, чтобы все время болел.
Я ему:
– Это неправильно. Зачем зубом, у нас открывалка есть. И мама нам помогает все время, а зуб заболит, она не сможет помочь.
Он кислый сделается, скажет:
– Тоска с тобой, Нин, совсем ты без чувства юмора, – и потом молчит весь день.
Тут сообщает:
– Меня с работы выгнали!
Я так и осела на пол:
– Как?! А детей чем кормить?
Он ржет:
– Розыгрыш! Сегодня же первое апреля!
Я поднялась кое-как, сердце бухает, волочусь за ним, он из-за угла выскакивает – на голову мой чулок черный надел:
– Ограбление! Руки вверх!
Я снова на пол. Он рукой махнул, заплакал, ничего не сказал.
Я вижу – скучно ему со мной. И чего я, правда, какая-то совсем без юмора?.. Через два дня думаю: давай, что ли, я его тоже разыграю как-нибудь, чтобы ему повеселее стало. Ничего, что третье число, апрель же все равно.
А он у меня спит очень крепко. Нет, если выстрелить над ухом, то проснется, а так нет.
Я ему палку длинную привязала к спине, конец палки – к кровати, обинтовала всего. Он утром проснулся, хочет встать – не может. Я говорю:
– Сашенька, слава тебе, Господи, – глаза открыл. Месяц ведь без сознания лежишь, думала, что и попрощаться не придется.
У него язык отнялся. Глаза вытаращил, потом говорит:
– Что случилось?
Я:
– Да ведь ты упал ночью с кровати – перелом позвоночника в трех местах. Не двигайся, а то опять сознание потеряешь.
Он замер, лежит, не шевелится.
А соседка согласилась помочь мне, за дверью стоит наготове. Я ей сказала: «Войдешь в крайнем случае, спросишь, как здоровье у Саши». А у нее чувства юмора совсем нет. Ни грамма. Она влетает вдруг, кричит:
– Саша, господи, мог бы пожить еще! Какие твои годы?.. Нин, я тебе черной материи принесла, зеркала завешивать. Ой, Саша, Саша, горе-то какое! Увидишь на том свете маму мою, передай, что у нас с Николаем все хорошо, цветы ее я поливаю, кошка жива. Ой, Нина, он отходит!
Я говорю:
– Да нет еще. Иди, не мешай, дай нам попрощаться.
Она вышла. Мой бледный лежит, даже немного синий. Говорю:
– Саша, скажи, как нам жить без тебя. Нет ли денег где, может, отложил на черный день?
У него слезы ручьем, говорить не может, пальцем показывает под шкаф. Нашла там три тысячи – загашник его. Съездила ему пару раз по щекам. Он:
– За что?!
– За то – сознание не теряй, глаза закрываешь, сопротивляйся смерти.
Он:
– Я не закрываю. Вообще неплохо себя чувствую.
Соседка опять влетает:
– Нин, я чего вспомнила. У меня знакомый есть в морге, у него лучший друг на кладбище работает – можно прямо сегодня и похоронить.
Я ей:
– Господи, потом решим, после обеда, дай нам попрощаться по-человечески.
Она вышла. Мой:
– Странно как – голова ясная и есть хочется.
Я ему:
– Так всегда бывает перед смертью – последний прилив сил. Подожди, я тебе грелку к ногам положу, поживешь еще минут пятнадцать.
Принесла ему грелку с ледяной водой. Спрашиваю:
– Получше тебе?
Он:
– Ноги стынут.
Я:
– Ну всё, давай прощаться. Покайся в грехах, если есть какие, на том свете тебе полегче будет. Изменял мне?
Он:
– Один раз.
Как я начала лупцевать! Голова у него мотается из стороны в сторону, того гляди отлетит. Кричит:
– Нина! Один раз только! До женитьбы!
Я на радостях ему еще добавила. Он:
– Слушай, я себя так хорошо чувствую!
Соседка влетает:
– Саш, а ты не хочешь продать органы, какие не жалко? И семье деньги, и все-таки живая память о тебе останется.
Он:
– Нет, не хочу!
Она вышла, он снова:
– Так я себя хорошо чувствую!
Соседка опять влетает:
– Нин, не забыть сказать-то. Мой Николай ведь одного роста с твоим!
– Ну и чего?
– Как чего? Останется что из Сашиной одежды, так что пропадать без толку? Ребята ваши переросли отца, а майор, который за тобой ухаживает, маленький, не вырастет уже.
Мой сразу:
– Какой майор?
Соседка:
– Ой, Саша, да лежи ты, ради бога, не до тебя сейчас, тебя это уже не касается.
Мой:
– Какой майор?! Где он?
Соседка:
– Ой, Саша, такой человек хороший! Ты бы увидел его, порадовался за Нину. Аккуратный, обстоятельный, только что по пояс ей. Да ведь главное, чтобы любовь была. Правильно?
Я говорю:
– Что же ты делаешь? Что же ты нам попрощаться не даешь? И так осталось минут пять.
Она вышла. Мой:
– Нин, тут что-то не так. У меня такой прилив сил, так меня к тебе тянет!
Я говорю:
– Разве перед смертью об этом думают?
И вижу – он поднимается с кровати. Соседка влетает:
– Гроб привезли! Куда ставить?
Мой сник сразу, начал пальцами одеяло перебирать. Тут я перепугалась, говорю:
– Саша, это же розыгрыш!
Теперь он, как захочет разыграть меня, кричит: «Нин, я за углом стою, сейчас буду пугать тебя».
Ну, напугает – я только смеюсь. И он радуется, что у меня чувство юмора появилось.
* * *
На шоссе Энтузиастов сотрудниками ГИБДД был остановлен проехавший на желтый свет автомобиль «ВАЗ-2104» восемьдесят четвертого года выпуска. Водитель, инвалид второй группы Безруков, пытался дать трем сотрудникам ГИБДД взятки в размере десяти рублей.
По данным пресс-центра ГИБДД, ни один из сотрудников ГИБДД! никогда! не брал взяток! в размере десяти рублей.
Не может быть, чтобы ВСЁ плохо. Ну не может этого просто быть.
Это нагнетает кто-то. Кому-то это на руку.
«Коррупция страшная!» С другой стороны– «Пятьдесят процентов за чертой бедности!»
Если тебе нечего дать, откуда коррупция? А если есть, то какая бедность?
Это нагнетает кто-то, какой-то враг.
* * *
– Земля круглая!
– Да что ты говоришь?!
– Это не я, это в правительстве кто-то сказал.
– А-а-а... значит, все-таки она плоская.
* * *
Политическая свобода и половая распущенность, соединившись на просторах России, еще подарят миру и сексуал-демократов, и эротических анархистов.
* * *
Интересно как! Одни миллионеры, другие нищие; одни паразиты, другие работяги; одни в лимузинах, другие в электричках. Но при этом все равны.
* * *
К философским понятиям «количество» и «качество».
Японцы ходят в туалет и тут же благодаря электронике получают анализ того, чем сходили. Это – КАЧЕСТВО.
Мы, как ни ходим, ничего, кроме того, чем сходили, не получаем. Это – чистое КОЛИЧЕСТВО.
* * *
Смерть тут зашла к одному бедняку, а тот глуховатый был и немного подслеповатый.
– Ой, к нам гости! Проходите, пожалуйста. Что вас так долго не было?
Смерть:
– Погоди радоваться-то, дурачок. Я не та, кого ты ждешь.
Бедняк:
– Да мы всем рады, гость – праздник для нас, такая радость!
– Плевала я на твою радость. Собирайся давай, некогда мне.
– Нет, нет, нет, я вас без чая травяного ни за что не отпущу. Вы кто такая?
– Я – твоя смерть.
Тут мужичок, конечно, зашатался, начал руками цепляться за все подряд:
– Чего так рано? Мне еще год до пенсии.
Она:
– Спасибо скажешь – лучше смерть, чем жизнь на пенсию.
Он:
– Ну ради бога!
Она:
– Да пошел ты к черту!
Он:
– Ну пожалуйста! – И сует ей десять рублей.
Она:
– Ну при чем здесь деньги?.. Передо мной все равны. – Достает косу и – раз его по шее.
Он даже пискнуть не успел – всё: Бог дал, Бог взял, царствие небесное.
И тут же Смерть заторопилась: ей надо было успеть к богатому. Прибежала к нему, еле-еле успела, даже опоздала немного.
Богатый:
– По записи?
Она:
– Нет.
– Родственница?
– Нет.
– Выйди вон сейчас же!
Смерть уже отдышалась немного, говорит:
– Тебя сейчас самого вынесут ногами вперед.
Богатый оглянулся – а охрана чего-то обедать ушла, – спрашивает:
