С улыбочкой произносит:
– Сейчас я спрошу, как часто живете половой жизнью. Кстати, за много лет практики я так и не понял, нравится женщинам этот вопрос или нет.
– Нет. А впрочем…
– Могу и посоветовать: ваши партнеры, дорогая, должны иметь очень солидные размеры, чтобы хорошо промассажировать…
– Замолчите! Ну, замолчите же!
– Ну, это всего лишь процедура. Итак, приступим. Вы готовы?
– Конечно, нет.
– Зря. Я между прочим, совсем неплохой специалист.
В дверь постукивает Зайцев.
– Тополь, ну как Вам не стыдно. Вы вся наэлектризованы!
– Я наэлектризована, Шеин?
– Не знаю. Я всего лишь гинеколог, а не электрик.
Тополь всхлипывает.
– Господин гинеколог, а давайте я Вас отвезу к жене?
– Зачем?
– Я ей все объясню. Какой Вы хороший, мирный, тихий, загадочный…
– Она сама знает. И я не хочу к ней.
– Ну Вы же не мальчик – что значит, не хочу? Я отвезу Вас – и забуду квартирку эту, переулок этот… Вас забуду, а Вы меня забудете, чтобы больше не тянуло душу. Я же знаю, что ничего у нас не будет – как всегда. Ну что, едем?
– Я не хочу к жене. Я никуда не хочу.
– Она хорошая, можете мне поверить.
– Тополь, это невозможно терпеть! – клянется Зайцев за дверью и возвращается на кухню.
Поликарпов задумчив.
Зайцев достает из своих запасов на полочке коньяк, разливает. Кивает на трусы, которые он принес из ванной.
– Вот трусы господина гинеколога. Маленькие и узкие. Они в самом деле несколько педерастичны?
Поликарпов довольно внимательно оглядывает:
– Гм… Безусловно педерастичны.
Зайцев приносит свои – типа безразмерные, слоник да мышка.
– А эти?
– Пожалуй, тоже…
– Между тем, это мои трусы, коллега.
– Я безмерно рад.
– Так Вы находите их несколько педерастичными?
Вдруг его голос срывается
– Она – стерва! Так могут бередить сердце только стервы! Она – ведьма!
– Да, конечно. – Поликарпов поднимает рюмочку. – Ваше здоровье.
Зайцев тоже выпивает.
– Вы действительно так думаете, друг?
– Нет, конечно, – отвечает Поликарпов. – Я похож на думающего человека?
Он негромко поет:
– Я помню вальса звук прелестный… А что – может вальсанем, Валерий Романович? Вот это точно несколько педерастично…
– Что ж, вполне, вполне…
Они вальсируют. На кухню выходят Тополь и Шеин. Зайцев злорадно кивает:
– Это трусики Сергея Ивановича! А мы в танце, круженьем балуемся… МузЫкой…
– Да уж, – оглядывает трусы Тополь. – А это ваши? Узнают коней ретивых по их выжженным таврам! Я их семь лет назад тоже видела.
Поликарпов ласково произносит:
– Тополь, идите ко мне!
Тополь танцует с Поликарповым, Шеин присаживается.
– Ну дык Вам налить, господин гинеколог?
– Пожалуй, господин психиатр.
– Осмотрели-с?
– Нет.
– Еще бы! Непроста эта дама, совсем не проста! Тополь! Дорогой мой Тополь! Ну снимитесь у меня!
– Кем, золотой мой?
– Тополем. Четвертым тополем на Плющихе! Будет большой гонорар, мы деревья не обижаем…
– Вот именно! – поддакивает Поликарпов. – Господа, что вы, вообще, знаете о Зайцеве? Да вы ничего не знаете о Зайцеве!
Зайцев падает перед Тополь на колени:
– Сделаем потрясающий сиквел! Вы хорошая… Вы лучше всех, кого я видел!
Шеин прячет в кулак улыбочку:
– Тополь, соглашайтесь… Это будет реальное порно.
– А Ваши остроты, господин гинеколог, мерзкие, замечу мимоходом.
Тут Ромик вводит Мармышкина и Марью Николаевну – на голове наушники.
Ромик тычет в старика:
– Это Ваш кадр? – Погладив старушку. – А это наш кадр… Пожалуйста, налейте молодежи!
Мармышкин зябко ежится, хнычет:
– А про меня вы забыли, господа хорошие? Я спал-спал на скамейке… И думаю: а сколько можно спать? Тем более, продрог.
Тополь ласкова необычайно:
– Сергей Иванович, ну давайте я Вас отвезу к жене?
Шеин отмахивается:
– Да вот, Льва Александровича можно…
– Меня? Да вы что?! Нет, меня не надо.
Зайцев тычет пальцем в старика:
– Вот его надо!
Мармышкин тоже пугается.
– Не надо… Ну, пожалуйста, не надо меня к жене.
– А Вы, вообще, кто? – допытывается Зайцев. – Откуда и что, любезный?
– Врач я. Врач на пенсии.
– Психиатр, наверно… – свирепо догадывается Зайцев.
– Точно! Как Вы угадали, коллега!
– Да что тут угадывать, что? Было бы что!
Мармышкин соглашается:
– Ну да, психиатры не пьянеют. Так уж повелось.
– А что, господин Мармышкин, как бы нам повальсировать? – говорит тепло Поликарпов. – За психиатрию, а? Вальс психиатров, а?
– Всегда готов! – вскидывается старик.
Они вальсируют, а Ромик, пользуясь моментом, успевает привязать к запястью Зайцева веревку со старушкой.
Зайцев, тем не менее, бдителен – психиатры, точно, не пьянеют. Он вопросительно смотрит на Ромика.
– Вы обещали еще с вечера на полчаса… – Перешел на шепот. – Я ее ща быстренько чих-пых, на посошок… На посошок – дело святое…
– Только в память о Булате Шалвовиче…
Марья Николаевна показывает Зайцеву провокативные жесты:
– И теперь, приятель, ты увидищь фак, фак!
– Ах, бросьте, любезная, бросьте…
37. Третья атака блондинок
Мы как-то опять забыли про Влада, который давненько не получал пиздюлей от любимой. Это заметное упущение. Ведь с тех пор как ему на голову надели торт прошло довольно много времени. Его чистенькое лицо нынче опять свежо, – настолько, что хочется в него законным образом плюнуть.
Впрочем, Ксюша уже все сделала как надо. Примерно минуту назад она гневно взбрыкнула своей мускулистой ноги профи-спортсменки и припечатала пяткой фингал под левый глаз Влада.
А теперь она этого урода выпихивает из квартиры.
– Все, проваливай, достал своим занудством!
Мальчик для битья хнычет за дверью:
– Нет, ты скажи: тебе приятно с ним было?
– Да.
– Почему?
– Он слепой и я его совсем не знаю.
– Слепой… Слепой… – Влад тычет себе в фингальный глаз. – Вот у меня глаза! А он? Чего он видит?
Тишина.
Влад тарабанит в дверь:
– Подруга, тебя надо в дурку отправить! Ты на всю голову, поняла, да!
Как всегда бабуля-соседка на посту; ехидно выглядывает:
– Иди, милый, иди!
Влад уходит, бормоча:
– Скажи кому такое… Да еще эта калоша… Тут как тут.
И он прав – тут как тут. Как черт из табакерки.
Расправа ждет и Дэна.
Дэн, как мы знаем, – необычайный логик и умница. Насладимся и мы его острыми беспощадными вопросами, пока он в машине Лии, пока его не вышвырнули как щенка.
– А зачем вы ездите вдвоем? Ему одной Ксюхи мало? А если он влюбится в тебя?
– Без глаз? – с сомнением отвечает Лия.
В голосе ее вдруг появляется настоящая теплота и милое женское любопытство.
– А ты знаешь, что он говорит? Он говорит, что у женщин там внутри у всех устроено по-разному.
– Не знаю, не замечал.
– А он замечал.
– Чем же он замечал, если он слепой?
– Он сказал, внутренним зрением.
– А где оно у него?
– Я тоже всегда думала, что одинаково у всех, а теперь поняла, что по-разному.
– Да кто это сказал? – возмущен Дэн.
– Он.
Дэн нервно сучит ногами:
– У меня мозги вырывает! Мозги рвет, понимаешь!
– Пофигу твои мозги! Слушай дальше. После ЭТОГО он может определять характер, мечты, недостатки…
– Посмотрев внутренним зрением?
– Да. Там по каким-то конфигурациям влагалища, представляешь? А главное – цвет глаз.
Дэн гневно стучит ладошками по коленкам:
– Засада! Цвет глаз!
– Да. Он сказал, что у меня бирюзовые глаза. И что я натуральная блондинка.
– Бу-га-га… – Дэну очень горько. – Ты что, не знала, что у тебя бирюзовые глаза? И что ты блондинка?
Лия впадает в бешенство от тупости Дэна.
– Ты полный кретин, понимаешь! Даже слепой увидел, что у меня бирюзовые глаза, даже слепой!
– Напрочь моск! Полная засада! Пол-на-я!
– Что тебе не нравится?
Она тормозит Пежо.
– Этот урод меня конкретно достал! Все, иди! Исчезни с моих глаз!
Она выпихает Дэна и уезжает.
38. Слепые влюбляются с первого взгляда
На следующий день умницу Лию наконец осеняет. Озарение приходит к ней, когда мать опять сидит тупо уставившись в какой-то сериал и вздыхает, как и две недели назад.
– Я точно должна сегодня сделать что-то очень мерзкое. Ты знаешь, это уже паранойя. Доча, это паранойя!
– Знамо дело, паранойя. Мама, я не могу смотреть на тебя без слез.
– Отомстить однозначно! Я же психолог, я все знаю! В этом что-то есть…
– Все, мать – едем к слепому! Это будет самая мерзкая измена, какую можно придумать! Это чистой воды порнография!
– Да вся моя жизнь порнография, едем!
– Между прочим, в этом что-то есть и чудесное, мам. Я даже не думала. Он работает как Бог… который одну черепаху… помнишь?
Тополь живо откликается из кухни:
– А как назывался тот ликер… Он еще остался?
– Ты хочешь выпить? «Бейлис» он называется.
Достает:
