— А ты, сука, чего хотела? — прохрипел любящий супруг.
Мы с Леной помогли Поле поднять Петю и занести-завести его в их квартиру, на диван. Петя ещё матерился, но тихонько, уже без злобы. Поля приложила ему на темя холодную примочку.
В квартире соседей было довольно чисто. В буфете стояли хрустальные рюмки, на комоде — фарфоровые фигурки. Комод был застелен белой салфеточкой в дырочку.
Я посмотрел на эту салфеточку, и мне захотелось плакать.
Может быть, тому виной был выпитый алкоголь… не знаю… но мне вдруг стало так жаль этого Петю и эту Полю, и их непутёвого сына, и тех зэков, которых охранял Петя, и всех его коллег по охране всех зэков всего мира…
Мне было жаль и себя самого, и Лену, и мать… и отца…
«Господи… — подумал я, — что же это? Почему всё так… так…неправильно…».
— Спасибо, ребята, — поблагодарила нас тётя Поля. — теперь уже всё нормально. Всё, раз на диван улёгся — значит, уже успокоился…
Угу… всё нормально. И тут — тоже всё нормально, всё окей…
Мы никуда с Леной не поехали. Через полчаса в нашей коммунальной квартире спали все: и Петя, и Поля, и Лена, и я.
А милениум, вопреки ожиданиям, не принёс ничего нового. Следующая смена в «Зелёной птице» ничем не отличалась от предыдущей. Конца света так и не наступило. Всё осталось на своих местах. Всё было нормально.
Ответ от отца я получил после Нового года.
«Здравствуй, сынок! Здравствуй, Василий! Как я благодарен тебе за письмо!
Сынок, мне трудно писать. Здесь, на зоне, всё видится иначе. Я смотрю на свою жизнь под иным углом зрения, понимаешь?
Как мне это ни больно, я вижу, что наделал много ошибок. Ты ведь у меня уже взрослый, и сможешь меня понять. А не сможешь — что ж, я сам виноват.
Я прошу у вас прощения. У тебя, и у твоей матери. Я слишком увлёкся.
Ты знаешь, что я не хотел прозябать и жить на нищенскую зарплату. Сначала меня занимал сам процесс свободного достижения своей цели. А когда стало получаться, мне понравилось пользоваться результатами.
В зависимости от этих результатов я и оценивал себя. Я был горд собой. Поверь, было чем гордиться! Ведь я начал с нуля и много достиг.
Мне до сих пор не до конца ясно, как и почему я попал сюда. Может быть, помогли конкуренты. Я ведь лишился почти половины того, что имел.
Сейчас я думаю, что мне нельзя было забывать о вас… Всё в этом мире взаимосвязано, только мы не понимаем, как. Если бы понимали — происходящее не было бы для нас неожиданностью.
Прости меня. Пока я достигал, ты рос без меня. Я любил твою мать. Но… Пойми, я любил и Наташу. Многое я сделал для неё, и с ней. Я люблю Вику. Так люблю… до боли.
Прости меня. Когда я выйду, мы пойдём с тобой в кафе, и попьём пивка. Мы поговорим с тобой обо всём. Я мечтаю об этом…
Я хочу хоть немного загладить свою вину перед тобой и перед твоей матерью. Чтобы вы перестали считать копейки, чтобы ты смог поступить в институт и спокойно учиться. Я напишу Наташе, чтобы она переоформила документы. Я хочу, чтобы одно из оставшихся у меня кафе принадлежало тебе.
Ещё раз прости меня. Передай матери, что я прошу прощения у неё. Как она? Не вышла замуж?
Остаюсь твоим отцом. Теперь я буду ждать встречи с тобой. Пришли мне свою фотографию, а то я помню тебя только ребёнком. Прости ещё раз.
Отец».
Письмо отца лежало передо мной. Я его перекладывал с места на место, складывал, раскрывал снова. Читал вдоль, поперёк и наискосок…
Эх, отец… Знал бы ты, как мне не хватало тебя… И никакое кафе…
Хотя, конечно, кафе — это было бы неплохо.
И тут я начал фантазировать. В своих мечтах я уже был хозяином кафе. Я подъезжал к своей собственности на крутой тачке. Менеджеры склонялись передо мной и несли мне выручку…
«Э, нет! — говорил я. — Я-то знаю, как вы меня обворовываете! Ну-ка, тащите всё, а не то я вас уволю!»
И менеджеры, и охрана, и официантки, и бармены, и гардеробщики выказывали мне полное своё уважение и несли всё присвоенное ими… И тогда я, как щедрый и мудрый хозяин, отдавал им назад половину всего принесённого…
Почему — половину? (так я спрашивал сам себя).
Я жмотился. Даже сейчас — мне было жалко того, что они у меня своруют.
А я ещё удивлялся, почему Миша так смотрит!
Отец, действительно, дал какие-то распоряжения Наташе. Через пару недаль приехал Миша и вызвал меня из кассы. На время беседы за аппарат встал Митя. Он подозрительно поглядывал в нашу сторону — видно, что-то почувствовал.
Казалось, у него даже уши шевелились, так ему хотелось узнать о содержании нашего разговора.
— Привет, — начал Миша. — Поговорка верна.
— Привет. Причём тут поговорка?
— Как — причём? А дуракам — разве не везёт?
— Поосторожнее на поворотах, — заступился я за себя.
Вот так! Я уже мог за себя постоять! Это ли не повод для гордости!
— Ладно, — не стал настаивать Миша. — Твой отец прислал письмо. Требует, чтоб «Кофейный домик» мы переписали на тебя.
— Ну? — сказать по правде, я больше ничего не мог и произнести.
— Хоть мне…
Миша не сказал, как ему противно и как ему неохота выполнять распоряжения отца. Ведь владельцем кафе был не он!!
— Наташа сделает это, — наконец, выцедил он.
— Когда? — спросил я.
— Слушай, мы тут с ней обсуждали, как это сделать… короче, у тебя же паспорт не российский?
— Нет.
— Ну вот… Короче, с этим могут возникнуть сложности. Ты же гражданин другой страны! Тебе надо стать гражданином России!
Тут пришла пора мне помолчать. Я уже интересовался, как можно получить Российское гражданство. Сразу, как только понял, что жителю другой страны не светит бесплатное поступление в Российский ВУЗ.
Процесс этот был таким замороченным, таким длинным, что почти безнадёжным. Если бы я начал своё продвижение по всем инстанциям, я бы получил гражданство лет через пять, не меньше.
— Это нереально, — сказал я Мише.
— Реально! Две тысячи баксов — и Российский паспорт у тебя в кармане! У тебя есть две тысячи баксов?
Я вздохнул. Да, у меня уже накопилось две тысячи баксов. Даже — две с половиной. Ровно столько стоило платное обучение в МГУ, на жур. факе.
Если бы я не придумал за оставшееся до поступления время чего-нибудь другого.
Но, с другой стороны, если у меня будет Российский паспорт, я же смогу поступить бесплатно!
— Обьясни-ка, — взглянул я на Мишу.
Эх, если бы, взглянув человеку в глаза, можно было бы узнать, что он против тебя затевает!
У меня ещё мелькнула такая мыслишка: «Чего это Миша вдруг стал таким добрым, что сам подсказывает мне выход из ситуации? Сразу и сделку можно совершить, и в институт поступить бесплатно…»
Да, плоховата у нас правовая грамотность населения! Откуда я, мог знать, что для передачи собственности совершенно всё равно, гражданину какой страны её передают… Налоги?
О, да… это мы проходили! Каждый двадцатый билет…
— Есть тут одна контора, — горячо зашептал в моё ухо Миша. — Ты им относишь бабки, а они тебе — через неделю выдают паспорт. Только не московский, а подмосковный. Там у них куплено все. Дальнее Подмосковье. А тебе — какая разница? Когда квартиру в Москве купишь — пропишешься.
Я? Квартиру в Москве? Куплю?
Да разве мог я об этом мечтать? Впрочем, разве я мог мечтать о собственном кафе?
«Кофейный домик»! «Кофейный домик»!
Что может быть лучше, что может быть прекраснее! Не нужен мне ночной клуб! «Кофейный домик»! Ура!
— Где там твой адрес? Давай!
Я протянул руку, и Миша вложил в мою ладонь бумажку с адресом.
— Только не затягивай, — сказал он.
— Конечно, — ответил я. — Ещё бы.
По секрету я поделился с Леной новостями моей жизни. Ну, а Лена… Через пару дней уже вся клубная обслуга знала, с кем они имеют дело в моём лице.
— Я сразу понял, что ты особенный, — сказал мне Митя. — Смотри, не забывай старых друзей, когда будешь там.
Митя показал глазами вверх. О, да! Сколько раз он обзывал меня придурком, а вот, поди ж ты… Саня, Лёха и качки-охранники жали мне руку, официанты и кухонные работники прибегали смотреть на меня.
Я купался в лучах славы и всеобщего поклонения. Я чувствовал во взглядах неприкрытую зависть.
Даже Лена вдруг стала лебезить со мной. Ещё бы! Одно дело — безродный кассиришка, которому не за что зацепиться в Москве, а другое дело — хозяин собственного кафе!
Меня даже попытались отбить у Лены. Одна из официанток, Маша, молоденькая приезжая из Молдавии. До сих пор она одаривала своим вниманием только москвичей, в надежде урвать столичного жениха.
А тут — полностью переключилась на меня. Да, конечно, она была и помоложе Лены, и посимпатичнее, и пофигуристее. Я же не слепой. Когда я первый раз обнял её за талию, я вдруг прозрел. Я понял, какие радужные перспективы открываются перед владельцем кафе, в отличие от перспектив кассира.
