Напряжение, буквально пронизавшее всю бедную квартиру, сразу спало. Старший сын хромого Володька, сообразив, что отец Антона или не знает, или не хочет говорить его отцу, то из‑за чего конкретно возникла драка… Он с готовностью сделал шаг к Антону и протянул руку. Ну а Хромой чуть не сиял от восторга:
— Ну что ж… это конечно… это можно… это правильно. Как там тебя… Алексей… это ты верно рассудил. Чего там… мало ли что… ну подрались… Эй Вер… мать, неси закусь нам… А вы ребята, давай на воздух, там крепче помиритесь… а мы тут…
Ваха умчался в Москву, там ему предстояло срочно раздобыть деньги, потому что «профессионалы», которые должны были прибыть с чеченских гор, хоть и не очень дорого брали за помощь в таких делах, как осуществление кровной мести чеченцами русским, но совсем задаром помогать не станут. Таким образом, несколько тысяч баксов Вахе предстояло достать. Вообще‑то «профессионалы» ехали в Москву с другими целями, на них возлагалась задача «выбить» долг из коммерческого банка, который до девяносто девятого года пребывал под чеченской «крышей». После начала боевых действий, когда «крыша» убыла воевать с русской армией, банк воспользовался этим и перестал платить «дань». Московские чеченцы несколько раз напоминали им, вежливо, потом подбросили руководителям банка в почтовые ящики фотографии их детей, причём у мальчиков были перечёркнуты красным фломастером шеи, а у девочек… места ниже животов. Но банкиры, обнаглев от побед русских солдат в Чечне, вместо того чтобы раскошелиться отнесли эти фото в милицию…
Как и ожидалось, отправителей "красноречивых" фото не нашли. Но собственными силами "наезжать" на банк было рискованно. Решили поступить, как обычно в период "боевых действий", не подставляя "москвичей" поручить всё "выездной бригаде". На "командировочных" возлагали и ещё задачу помимо "устрашения" банка, пугнуть заодно азеров, хозяев тех рынков, кто забывает вносить "пожертвования" в дело святой борьбы чеченского народа с Россией во благо всей кавказской нации. В общем, в такой ситуации Вахе было непросто уговорить "командировочных" ещё и прихватить с собой в обратный путь целую русскую семью. Тут даже деньги могли не помочь. Но Ваха, увидев с чердака полуобнажённую жену своего кровника, уже не мог мыслить благоразумно, всё вытеснило необузданное желание. Он "горел" этим желанием, все его мысли "заполнило её тело". Европейцу обычно чуждо такое "затмение разума", для многих кавказцев умопомрачительная тяга к "белой женщине" — дело обычное.
Исмаил, оставшись один, продолжал наблюдать. Он увидел, как в субботу под вечер майор вместе с сыном пошёл к Хромому, что жил в противоположном крыле дома. Через некоторое время оттуда вышли мальчишки, которые несколько дней назад дрались. Сейчас они беседовали вполне мирно. Их отцы оставались дома и оттуда через открытые окна вскоре послышались звуки, обычно сопровождающие русское застолье с водкой. Женщина из дома напротив послала дочь, и та что‑то передала брату. Брат пошёл, видимо, это же передать отцу, а его сестра, в свою очередь, разговорилась с сыновьями Хромого. Вскоре снизу из‑под дома послышался уже её смех… потом мать недовольным голосом позвала её домой…
Всё это время его мысль как бы параллельно работала сама по себе — он искал способ спрыгнуть с этого "адского поезда", которым рулил спятивший Ваха. Исмаилу была приятна наблюдаемая в бинокль женщина… Она так отличалась от его погибшей жены, от всех кавказских женщин. Он любовался её грудью, бёдрами, ногами… но у него не ехала от этого "крыша". Он не мог себе признаться, но это жило в нём уже само, независимо от его воли — ему непостижимым образом нравилась не только женщина, но и их семейный уклад, их семейная жизнь, со всеми их маленькими радостями и волнениями. Он не хотел всё это разрушать, уничтожать уютное гнездо своего кровника. Хоть Исмаил далеко не всё принимал. Он не мог смириться со столь большим значением женщины в семье, особенно в воспитании сына. Разве можно вырастить настоящего мужчину, когда им с детства командует женщина, даже если это родная мать? Дома мать, в школе учительница. В результате парень вырастает морально слабым, привыкает держаться за бабью юбку. За время службы в армии, учёбы в институте Исмаил видел очень много морально слабых русских. То ли дело чеченцы, да и другие кавказцы. В чём, в чём, а в моральной слабости их нельзя было упрекнуть, они с детства воспитывались как будущие мужчины. Правда, почему‑то среди молодых чеченцев так распространена крайняя жестокость, часто переходящая просто в зверство. Исмаил инстинктивно чувствовал, что и в их воспитательной системе не всё в порядке.
Что его роднило с теми, кого он видел в свой бинокль? Может быть нетипичность? Как он был нетипичный чеченец, так и хозяева дома напротив были не совсем типичные русские. Ведь при внешнем матриархате, хозяйка дома не подавляла ни мужа, ни сына. Мальчишка не смотрелся слабым маменькиным сынком, один на троих полез — знать бы по какому поводу. Впрочем, на "лирические отступления" у Исмаила оставалось не так уж много времени. Он уже не столько следил за противоположным домом, сколько размышлял, как спастись самому и спасти этих людей из дома напротив. На помощь пришёл случай… а может и сам Аллах.
В среду следующей недели, как раз в тот момент, когда Исмаил, давясь, поглощал обед состоявший из горохового супа и опротивевшей ему отварной картошки… В этот момент он услышал, что рядом на соседском чердаке, за дощатой перегородкой кто‑то есть. Этот кто‑то с шумом что‑то там делал. Исмаил подкрался и меж рассохшихся досок узрел старшего сына Хромого. Тот с грохотом тащил к лестнице лист оцинкованного железа, который, видимо, хранился у них на чердаке. План действий возник моментально — ведь сыновья Хромого и майора, по всему, помирились, а раз так…
— Эй ты… парень? — негромко, но отчётливо позвал Исмаил.
— Что… кто здесь? — мальчишка испуганно оглядывался, не понимая, кто его на чердаке может окликать незнакомым голосом, да ещё с кавказским акцентом.
— Иди сюда… ближе подойди…
Парень отпустил железо и стал с опаской приближаться к перегородке.
— Это ты Тофик? — он подумал, что на смежном чердаке азербайджанский хахаль соседки.
— Слушай меня внимательно… слушай и не перебивай. Семье твоего друга… ну того, что напротив вас живут… им большая опасность грозит… Ты понял?
— Нет… Кому, какая опасность, — не мог оправиться от оцепенения сын Хромого… — москвичам, что ли?
— Да, им… Ты вот что, ты не бойся, я здесь никому не сделаю зла. Слушай меня, сюда послезавтра приедет человек, он очень опасный, он вооружён… Он тут будет вместо меня, на этом чердаке. Он хочет убить ваших соседей… всех, понимаешь, и вас тоже, как свидетелей, — решил немного пугнуть Исмаил, чтобы Хромой, узнав об опасности соседям, вместо того чтобы предупредить, не занял позицию стороннего наблюдателя — кто его знает, что он за человек. — Я не вру, это всё правда. Только ты своему отцу скажи, чтобы он в милицию не бежал, и сам не лез. Он у тебя инвалид, он с ним не справится, да и не всякий милиционер, тут крови будет много, посторонние могут пострадать, твоя семья, понимаешь. Ты другу своему скажи, чтобы он отца предупредил. Отец его настоящий, опытный воин, он знает, как опасны такие люди, и как их обезвредить. Ты понял?
— Нееа, — чувствовалось, что мальчишка совсем растерялся от странной беседы с невидимым из‑за перегородки человеком.
— Пойми, он очень опасен, он в розыске. Его надо взять тут, пока он один. Если упустите, он будет продолжать их выслеживать, он кровник отца твоего друга. Милиция может его упустить, они ведь не знают, с кем дело имеют. А отец твоего друга он сразу поймёт в чём дело, он не упустит. Потому вы пока никуда не ходите, дождитесь когда ваш сосед приедет, чтобы он этим делом занялся, понял? Вы без него с ним не справитесь, или уйдёт, или много людей положит. Послезавтра, в пятницу, я уеду… я не хочу в этом участвовать. А того кто вместо меня… его вы должны взять, и в милицию передать, а там статью ему найдут, за ним много грехов. Ты должен всё сделать, как я сказал, и тогда спасёшь семью своего друга, и свою тоже…
Исмаил долго, больше получаса втолковывал сыну Хромого, что от него требовалось. Он очень боялся, что тот вообще не станет ничего делать, или наоборот поспешит, наломает дров, но другого выхода, увы, не было. Исмаил не знал, что сын Хромого тоже симпатизирует одному существу из дома напротив. Услышав, что опасность угрожает той семье, всей… не только Антону, его отцу, матери, такой высокомерной и противной, но и ей… Сын Хромого слушал очень внимательно, несколько раз переспросил и в конце уже не сомневался, что его невидимый собеседник говорить правду.
Володя, сын Хромого, в тот же день всё передал отцу, да и мать рядом случилась. С Хромого сразу улетучился весь хмель, когда он услышал, что у соседки на чердаке прячется «чёрный», а потом приедет другой, находящийся в розыске.
