– Короче, пишут, хорошая, трогательная мелодрама. Типа женское кино. Пойдем?
Аня не любит ни женское кино, ни женские романы. Если что и читает, то Бушкова и Корецкого: крепкое мужское чтение, перестрелки, брутальный секс, решительные мужики. Простые ребята, без закидонов.
По утрам, делая гимнастику, Аня сама воображает себя супергероем, Бешеным-Стреляным-Молотым-Колотым. Двадцать пять минут, как по часам. Двадцать пять минут, уворованных у самого сладкого утреннего сна, у заспанного сына, приученного самому одеваться и бежать делать зарядку вместе с мамой.
– Пойдем, – говорит она.
Андрей, небось, сидит в пробке. В машине тепло, мокрый снег только за окнами. Одна рука на руле, в другой – мобильный.
А у Ани сумка все время соскальзывает с плеча, мокрый снег в лицо, неудобно.
– Целую, милая, – говорит Андрей.
– Я тебя тоже, – с облегчением отвечает Аня, прячет мобильный в карман, вытирает ладонью мокрое лицо. Почему-то вспоминает – Андрей, когда целуется, всю обслюнявливает. Пару раз на него прикрикнула, вроде перестал, но иногда забывается – и опять.
Тогда, летом, он пришел купить туфли. Аня улыбнулась своей икейной улыбкой – и он сразу разулыбался в ответ, прочитал имя на бейджике, назвал Анечкой. Выбрал хорошие туфли, английский Clarks, потом спросил, что Аня делает после работы. Аня улыбнулась уже по-другому, ответила, что занята, и завтра тоже, а вот в пятницу – да, свободна, с восьми часов, как центр закрывается.
– Так я приду, – сказал Андрей, и Аня подумала, что ни хрена не придет, разве что друзьям расскажет, как кадрил продавщицу.
Но надо же – пришел.
Аня вспоминает их первое свидание и улыбается. Они пошли в кино, и Аня была уверена, что Андрей сразу полезет целоваться, но тот неподвижно отсидел полтора часа, только где-то в середине взял за руку. Она угнездила свою ладонь поудобней и проскучала до конца фильма. Это потом уже они пошли к ней домой, и там все тоже было мило и даже трогательно.
Ну да, Андрей вообще-то милый. Только какой-то нескладный и неловкий.
Недели две назад, просматривая у мамы старый альбом со школьными фотографиями, Аня вдруг поняла, кого он ей напоминает.
В третьем классе на Новый год мама и бабушка сшили Ане костюм Русалочки: покрасили марлю зеленкой – получился парик, бумажные ракушки и морские звезды булавками прикрепили к длинному голубому платью. Хвост придумать не смогли, и поэтому Аня была Русалочкой, у которой отросли ноги. Андерсеновская героиня, конечно, должна была молчать весь вечер, но Аня всем объявила: она – Русалочка из другой сказки, там ей можно говорить, и поэтому все кончится хорошо.
Другие девочки нарядились снежинками или зверюшками, мальчики – летчиками, пиратами или мушкетерами. С визгом и хохотом они носились вокруг елки. Одинокая и гордая, Аня, которую в школе все еще называли Элей, стояла в стороне в своем необычном наряде – конечно же, самом красивом. Минут через десять гордиться ей надоело, в длинном платье бегать было неудобно, она задумалась, как быть, – и тут к ней подошел единственный мальчик, чей костюм был почти так же хорош, как ее.
На нем был круглый мотоциклетный шлем и доспехи из картона. В руках он держал самый настоящий металлический трезубец.
– Ты кто? – спросила Аня.
– Я Олег, – ответил мальчик из-под шлема, – из третьего «Б». А ты – Эля, мы с тобой вместе в детский сад ходили, помнишь?
– Помню, помню, – нетерпеливо сказала Аня. – Я спрашиваю, чей у тебя костюм?
– Я Водолаз, – ответил Олег.
– Здоровско, – улыбнулась Аня, – а я Русалочка. Только у меня нет хвоста, а то мы могли бы вместе поплавать.
– А я водолаз, который вылез на берег, – сказал Олег и снял шлем. – Все равно в нем ничего не видно без очков.
Из глубин водолазных картонных доспехов он достал очки и нацепил на нос.
– Красивый у тебя костюм, – сказал он.
Сейчас Аня уже не помнит, чем они были заняты на карнавале, – наверное, разговаривали, водили хоровод или играли во что-нибудь. В конце праздника Олег получил приз за лучший костюм, Ане досталось второе место – она ничуть не огорчилась, тем более что за первое место давали книжку с картинками, которую она уже читала, а за второе – набор цветных карандашей.
Вечером мама сказала:
– Не понимаю, почему они дали первое место этому космонавту.
– Он Водолаз, – сказала Аня, – я его знаю. Это Олег из моего детского сада, мы с ним друзья.
– Ну конечно, водолаз, – усмехнулась мама, – он же очкарик. Знаешь стишок? У кого четыре глаза, тот похож на водолаза.
Аня даже засмеялась, но ей стало как-то неприятно. Стишок она, правда, запомнила и даже прочитала Олегу после каникул. Он обижался и делал это так смешно, что Аня еще несколько раз назвала его водолазом. Он в ответ обозвал ее русалкой без хвоста, и теперь уже обиделась Аня. К концу января от воспоминаний о карнавале ничего не осталось. Некоторое время они еще здоровались на переменах, но когда в мае Олег сказал, что переходит в другую школу, Аня даже не попросила его телефон и не предложила дружить дальше.
Интересно, думает Аня, что с ним потом стало? Некоторые очкарики неплохо устраиваются в жизни: вот Марк Борисович все зовет пить кофе, все намекает, что хотел бы познакомиться поближе. Зинка уже говорит, что если так упираться, то и под сокращение можно попасть.
Вовсе я не упираюсь, думает Аня, просто неохота кофе с ним пить. Сказал бы сразу: останься после работы, зайди в подсобку, есть дело на полчаса. А то – кофе выпить, музыку послушать, познакомиться поближе. Тьфу.
Раньше проще было: эй, узкоглазка, ты куда? Ну-ка задержись. Держи стакан, ща мы тебе тоже нальем.
Простые ребята, без закидонов, не то что нынче.
Вот и делай после этого карьеру.
12. Слава Богу, молодость прошла
…А еще мы заплывали внутрь айсберга. Там такие ходы, как пещеры. Потому что лед разный и вымывается по-разному, по-разному, то есть, тает. И мы в этих пещерах плавали. Помнишь, в «Звездных войнах» Хан Соло залетает внутрь астероида – вот чувствуешь себя точно так же. Не залетает? Его глотает рыба? Не рыба, а червь, как в «Дюне»? Значит, я напутал. Ах да, рыба глотала Иону и совсем в другом фильме. Рыбы? Да, рыбы в Антарктиде тоже есть. Но некрасивые. Не как в Красном море. И проглотить не могут. Зато, зато – вот, точно, я как раз хотел рассказать, зато в Антарктиде есть тюлени-убийцы! Нет, нет, не как тигры-людоеды, не потому, что их ранили и они мстят людям. Ну просто – хищные тюлени. Очень опасные. Их называют тюлени-убийцы. И я одного такого встретил… то есть я плыл, и он плыл, и мы встретились. Глаза в глаза. Нет, не обосрался. Человек, который три раза в жизни смотрел в дуло направленного на него пистолета, от тюленя-убийцы не обосрется. Но реально – сильное ощущение. Знаешь, говорят, в такие моменты вся жизнь проходит перед глазами. Вот я и увидел целую жизнь буквально в одно мгновение: вечный холод, снег, лед, рыба сырая, самки какие-то отвратительные… да, конечно, это жизнь тюленя, не моя же. Я потом очень смеялся: представь только, что в это время тюлень увидел! Узнал, наверное, много нового о русском бизнесе. Во всяком случае, уплыл очень быстро. Я думаю, в ужасе.
Никита хорошо понимает этого тюленя. Костя – Никитин однокурсник, ему можно дать лет тридцать, если не обращать внимания на абсолютно белую, словно обесцвеченную голову.
Неправда, говорит Костя, что можно поседеть за одну ночь. Вот года за три – легко.
Особенно если эти три года пришлись на конец двадцатого века в России, а в двадцать первый век ты вынырнул с загородным домом в закрытом поселке, шофером, охранником, прислугой, двумя нянями для трех детей и пятикомнатной квартирой на Остоженке. И это не считая небольшого ресторана и скромного офиса при нем. В офисе – страшный бардак, длинноногие секретарши и люди, говорящие по-китайски. Чем все они занимались, Никита понятия не имел. Не бойся, старик, говорил ему Костя, главное – не оружием и не наркотиками. И то слава Богу, конечно.
И вот полгода назад Костя пьяный заявился к Никите в офис и потребовал водки. Это было из ряда вон выходящее событие – последние десять лет Костя воспитывал в себе вкус к хорошим винам, и Никита совсем забыл, как они когда-то квасили в общаге. Но в тот день Костя был на каких-то очень, блядь, сложных переговорах, сложность которых как раз и заключалась в том, что надо было все время пить. На втором часу Костя вспомнил, что когда-то любил водку, еще через два часа привел переговоры к блистательному финалу и захотел продолжить в более непосредственной и дружеской обстановке. А ведь офис Никиты совсем близко! Михаил Валерьянович, голубчик, ну вы должны помнить… мы туда ездили в прошлом месяце… Никита, мой самый лучший друг… ну, который рыбок разводит, и вот уже два часа Никита пытается догнать Костю, а Костя рассказывает про подводный дайвинг и, похоже, трезвеет с каждой рюмкой.
