Вечером ко мне заехал Ромгур. Мы пили нежнейший кофе “Эспозито”, курили сигары “Лилит”, беседовали, путешествовали по таймсовым кольцам и коридорам, заглянули в будущее и обнаружили там себя: я была преуспевающей владелицей частного детективного агентства, на службе у меня находились Туркин, Оскар, Карпов, и несколько накачанных парней и девиц - моя мобильная команда. Ромгур вел некий таинственный бизнес, его конкурентом являлся Ёхомба, в их отношения вмешивались какие-то космические силы. Мое агентство билось с расследованием всего этого, я лезла на стенку и бегала на ушах по потолку. Да еще под ногами путалась знаменитая писательница, автор нашумевших детективов, Ольга Коренева.
- Хреновое будущее, - сказала я Ромгуру, - сплошная морока. Прошлое все же лучше.
- А ей нравится, - сказал Ромгур, кивнув на писательницу.
Удивительно, но по прошествии стольких лет она казалась моложе и беззаботнее, чем тогда, в Доме Киноактера, когда Оскар купил для меня ее авторскую книжку”.
Лето, похожее на осень, сегодня словно опомнилось. Солнце плавило стекло, жгло лицо. Янка жмурилась и улыбалась, ведь она уже больше не существует той прежней женщиной со странной жизнью и придуманным именем, теперь с этим покончено, теперь она - Анна. Монашество она приняла 22 декабря, в день зачатия Праведной Анной Пресвятой Богородицы, в день иконы Божьей Матери Нечаянная Радость.
Для самой Анны это была радость оглушительная – после стольких лет паломничества и послушания. Оскар ушел в мужской монастырь гораздо раньше. Что было перед этим, трудно вообразить. Но это было. Шквал трагедий обрушился на друзей и знакомых. Как, почему? Однажды ночью взлетел на воздух дом, в котором она уже не жила, где прошло ее детство и часть жизни, где она забыла своих бывших друзей и добрых соседей… Журналист Трошин с супругой погибли. Иришки там в это время не было – она находилась у тети Нины в Твери, а Лена недавно выписалась из больницы и, все еще не в себе, лежала дома у очередного мужа – Туркина. Лариса с Пашей тоже остались живы благодаря тому, что ночевали в мастерской. Вскоре после этого несчастья случилось новое: странное и бессмысленное убийство Туркина. Оскар на это сказал, что ФСБ, видимо, зачем-то убирает своих. Почему он решил, что это почерк ФСБ, Янка не поняла. Дело было так: в подъезде к Туркину подошел незнакомый человек и стремительно мазнул чем-то его руку. Федор до лифта не дошел, успел лишь сделать несколько шагов и рухнул замертво. Экспертиза определила внезапную остановку сердца. Похоронили полковника очень быстро, занимались этим органы, вскрытия не было, из криминального морга его почему-то мгновенно переместили в обычный, потом в служебный фсбэшный. Правда, вскоре появился репортаж об эксгумации тела полковника. Газетчики писали, что при вскрытии могилы трупа не оказалось. Гроб был пуст. Таинственная история, но тем не менее было расследование и версия, что Туркин жив. Спустя год после этого события прилетел из Парижа Боб и увез Лену за кордон. Она к тому времени подлечилась, ее выходили тетя Нина и Валя. В Париже Лена сначала жила у Боба, затем вернулась к Владу, и вскоре они обвенчались.
Анна не хотела думать о прошлом, но тревожные воспоминания никак не оставляли ее, и тогда она истово молилась. Мирское мучило. Несмотря на проведенные обряды отречения от грехов и присоединения к церкви, она ощущала себя еще более грешной. Ее изводила проклятая память о тех долгих днях отчаянных размышлений и страхах, когда она затворилась в квартире друга, о муках мирского ада, мраке аутизма: она боялась всех. Пряталась даже от Оскара… Горы прочитанной классики. Суицид. «Путешествие» по психушкам, где познакомилась с молоденькой паломницей, вместе с ней она молилась в часовенке, соборовалась в церкви «Утешение скорбящих», там затем крестил ее красивый рослый батюшка – отец Александр. Она потом часто его вспоминала. Там ей открылась иная сторона жизни - божественная ипостась, благодатный мир.
Сначала не могла понять. Странным ей казалось, что к одинокой и весьма небогатой паломнице каждый день приходят какие-то дамы и приносят целые сумки еды, а она половину раздает соседкам по палате, и даже попрошайкам из других палат. «Прихожане навещают», - поясняла паломница. - «Православные всегда помогают друг другу».
Сама она была прихожанкой храма «Веры, Надежды, Любови и матери их Софии». Хорошее название, Янке оно понравилось. Она ведь всегда верила, надеялась и любила, только верила не в то, надеялась не на тех, а любовь обычно выходила ей боком. И все превращалось в дикий абсурд, заблуждение, лабиринт иллюзий, разочарований и тыканий мордой в грязь, так что жизнь ее была адом, и чем дальше, тем глубже затягивала ее эта бездна, можно было рехнуться, что она и сделала. И если бы не паломница, то Янка без проблем переселилась бы в другой и уже вечный Ад. Но Ангел- Хранитель вызволил ее из этой катавасии. Если бы ей раньше посоветовали уйти в монастырь, она б ответила: «Вы чего, охренели?» Откуда ей было знать, что это такое. Чтобы узнать вкус яблока, надо надкусить его. Чтобы понять вкус счастья, нужно распробовать его. Счастье – не яблоко, оно познается не сразу.
Дождь похож на влажные шляпки грибов, летящие ножками вверх. Она – в черном плаще, капюшон – на лицо, в незнакомой стране пробирается по кладбищу в густом тумане, идти трудно, она спотыкается о надгробья, торчащие из земли, она вглядывается в надписи на плитах, силясь разобрать буквы, тусклый фонарь раскачивается на ветру, она ищет могилу того, которого порывисто любит и должна спасти, ради него она проделала весь этот страшный долгий путь, она видит его надгробье и читает вдруг на нем свое имя, она садится на могильную плиту и плачет – плачет не от того, что узнала о своей смерти, а потому, что уже не спасет его. Напрасно она так бешено спешила, даже убила мешавшегося на пути случайного прохожего. Теперь она уже никогда не спасет любимого, никогда. Дождь, туман, белый рассвет, тусклый свет фонаря – все билось в ритме ненужного ей уже дыханья. Сон из прошлого. Из детства. Опять. Потом ей снилось, что она проснулась, что лампадка в ее келье погасла и она снова зажгла лампадный фитилек, зажгла его горящей свечкой, пламя колебалось и слышалась молитва, которую читал тоненьким голоском невидимый ребенок, нерожденное дитя ее, это была молитва святого Киприана от бесовского наваждения. Янку спасали молитвы. Ведь ее, как и всех насельниц монастыря, часто одолевали нечистые духи, смущая беспокойными снами и воспоминаниями, и она плакала. Беседы с матушкой настоятельницей укрепляли. В монастырях жизнь похлеще чем в миру, тут идет борьба за сильные души, и демоны идут на такие ухищрения, какие не в силах вообразить даже писатель-фантаст! Но эти тайны запрещено выносить за монастырские стены. Анна очень привязалась к матушке. От послушниц она знала кое-что о ее жизни, это потрясало. Постоянно думая о ней, Анна молилась за нее даже во сне, но не в этом, этот сон продолжался тяжелой фантасмагорией из страхов и воспоминаний: до кельи настоятельницы она не добежала. Упала в коридоре. Закричала. Но ее не услышали – все были уже в трапезной. В этот миг некто черный, бестелесный и липкий как кисель, залепил ей рот. Этот липкий вынул ее душу, а взамен впихнул в нее прошлое, похожее на горячий сургуч, и при этом она стала не собой, она стала - своей тогдашней подругой Леной Трошиной, на ней было тело Лены, и в этом теле она расхаживала по ее квартире и все чувствовала, видела и думала как она, и так же держала мобильник, и болтала с Янкой. А тот третий, бестелесный, тут же вот, усмехается и комментирует события, тусуя их в воздухе словно карты. Янкин голос в ухе:
- Саламандра, быстро лети ко мне, сейчас Марк подъедет!
- Кто? – не сразу понимает Лена. – А, тот самый журналист? Ты, часом, не шутишь?
- С какой стати, какие еще шутки? Не теряй время.
Самое забавное в том, что Янка ничего не слышала о своем кавалере, герое совдеповских «черных списков». В былые времена он вещал по «вражьему голосу» на все стороны света, кроме Янкиной стороны, конечно, так как она радио не слушала и газет не читала принципиально. И пришлось Лене просветить подругу насчет ее нового знакомого.
Когда Лена подошла, Марк уже был у подруги. Он ходил по ее квартире как по минному полю, с настороженной любезностью поглядывая на хозяйку. Видно, Янка уже успела произвести на него странное впечатление. Лена заметила, что подруга по-привычке прикалывается:
- Знакомься, Марк, это моя дочурка, - кивнула она на Лену. – Ей шестнадцать, школу заканчивает.
- Вы такая молодая мама, - вежливо сказал журналист. – Зря вы разрешаете девочке краситься, она выглядит старше. Простите за нескромное замечание.
- Все нормально, я скромных не люблю. Вот Леночка у меня комплексует по поводу того, что у нее нет папы. Я ей уже тысячу раз отвечала, что не знаю, кто ее отец, у меня разные мужчины были, разве упомнишь? Марк, я с вами не имела близость семнадцать лет назад? Вы не ее папа, случаем? Сходство уж очень большое.