— Вот даже как? — удивилась Евгения Сергеевна. И вздохнула. Кто знает, о чем она тогда думала. Но вряд ли о том, что и по вине вождя арестован ее муж. Ведь имя его и сам Василий Павлович произносил с благоговением. — Ты молодец, Катюша. Старайся и дальше, в люди выбьешься. Теперь молодым открыты все дороги.
— Меня еще обещаются послать на курсы мастеров, прямо не знаю, — смущенно сказала Катя, и глаза ее при этом были счастливыми. — Это такая ответственность, такая ответственность!.. Мы ведь шьем форму для Красной Армии, не шутка.
— Видишь, как у тебя все хорошо складывается.
— Это благодаря Василию Павловичу и вам.
— Ну что ты, Катюша, — возразила Евгения Сергеевна. — У нас в стране каждый человек может всего добиться. Ты умная девушка, у тебя золотые руки, доброе сердце…
— Все равно спасибо вам. А Василия Павловича отпустят, вот увидите, отпустят. У нас работает одна женщина, — шепотом заговорила Катя, — так у нее мужа тоже сначала арестовали, а потом отпустили и еще даже извинились. Люди говорят, что, когда товарищ Сталин узнал всю правду, как она есть, он приказал немедленно разобраться и отпустить всех, кто ни в чем не виноватый. А настоящих врагов народа, которые против, тех расстрелять. И правильно, верно?..
— Конечно правильно, — кивнула Евгения Сергеевна. — Но тебе лучше не приходить к нам, Катюша. На всякий случай. Мало ли что…
— Зачем вы такое говорите, Евгения Сергеевна?! — обиделась Катя. — Вы с Василием Павловичем столько для меня сделали, я век этого не забуду. И детям своим накажу… — Она вспыхнула и смущенно умолкла.
— Спасибо, Катюша, но будь все же осторожнее.
— Это вы зря так. Василий Павлович никакой не враг, я-то уж знаю. Я и там сказала…
— Там?! Где там, Катюша?..
— Куда вызывали.
— И… что же ты сказала? — настороженно спросила Евгения Сергеевна, чувствуя, как сжалось и замерло сердце.
— Мне не велели никому рассказывать, но вам я все равно расскажу. Они спрашивали, кто приходил к Василию Павловичу, о чем вели разговоры, и вообще…
— Ну и?.. — Евгения Сергеевна напряглась вся, понимая, что бесхитростная, по-хорошему простоватая Катя могла сказать что-то лишнее, не подозревая, что этим навредит Василию Павловичу.
— Все как есть и рассказала. И что товарищ Жданов приходил, и про других, а подслушивать я не подслушивала.
— Молодец, — вздохнула Евгения Сергеевна.
Катя, наведя в комнате порядок и приготовив нормальный обед, убегала так же неожиданно и стремительно, как и появлялась.
Евгения Сергеевна снова надолго уходила из дому, искала работу, потому что жить им было не на что. С прежней работы ее уволили сразу после ареста Василия Павловича. Но теперь она разрешала Андрею бывать у Анны Францевны, и это было для него истинным удовольствием. Сидеть одному в комнате и считать ноги прохожих все-таки скучно, к тому же и страшновато, когда по полу шныряют мыши, а у Анны Францевны столько всего интересного! Она позволяла даже смотреть старинные книги, которыми очень дорожила, и, случалось, читала вслух. Он, правда, и сам уже умел немного читать, но дело в том, что многие книги были на французском языке. Однако Анна Францевна читала по-русски, переводила прямо с листа, вернее, пересказывала. Андрей понимал далеко не все, книги были не детские, но все равно слушал внимательно. Голос у Анны Францевны был приятный, мелодичный, читала она негромко, «с выражением», а иногда сбивалась на французский, и тогда они вместе смеялись, и она говорила:
— Ничего не остается, как только взяться за твое образование. Обучу тебя французскому, и станешь ты у нас аристократом. А впрочем, не стоит. Да и опасно это. Каждый должен прожить свою судьбу.
— А что такое аристократ?
— Как тебе сказать?.. Я и сама толком не знаю. — Ласково и с болью в сердце глядя на Андрея, Анна Францевна думала, что нынче вообще опасно жить, и не только аристократам. Просто жить. Бог знает, может, и права была дочь, что эмигрировала?.. Сыну-то деваться было некуда — офицер, а зять служил в Министерстве финансов, занимал не ахти какую должность, но все-таки решил уехать. Уговаривали они ехать с ними и Анну Францевну с мужем — тогда это было несложно, — но она не захотела покидать Родину.
Однажды, разглядывая в застекленном шкафу всякие диковинные вещи, Андрей увидал бирюльки. Они были сложены в коробке, а коробка оказалась открытой.
— А это что такое? — спросил он.
— Это?.. Ах да, откуда же тебе знать, мой мальчик. Сейчас я тебе покажу. — Анна Францевна достала коробку и высыпала бирюльки на стол.
— Можно взять одну? — попросил Андрей. Ему очень понравились ярко раскрашенные и вовсе уж крохотные палочки.
— Разумеется, я для тебя и достала.
Андрей осторожно взял палочку, внимательно пригляделся и вдруг обнаружил, что это и не палочка, а такая маленькая дудочка или флейта.
— Ой! — удивленно и радостно воскликнул он. И взял другую палочку, которая оказалась курительной трубкой. — Как настоящие…
— Это такая игра, — сказала Анна Францевна. — Хочешь, я научу тебя играть в нее?
— Хочу!
— Вот тебе лопатка. — Она подала ему такую же малюсенькую лопаточку, которую он с трудом сумел удержать двумя пальчиками. — А вот эта пусть будет моя. Теперь делаем таким образом… — Она собрала бирюльки в ладонь, а потом аккуратно высыпала их обратно на стол. Они сложились неровной кучкой. — Нужно из кучки доставать лопаткой по одной бирюльке, — объяснила Анна Францевна. — Но только так, чтобы другие не шелохнулись.
— А если шелохнутся?
— Тогда ты проиграл. А делается это поочередно. Сначала, допустим, я, а потом ты.
— Можно, сначала я?
— Можно, можно, — рассмеялась Анна Францевна и погладила Андрея по голове. — Выигрывает тот, кто вытащит больше бирюлек, не потревожив остальные. Ты понял?
— Надо попробовать, — сказал Андрей. Он уже присмотрел красивую дудочку, которая лежала почти совсем в стороне от общей кучки, лишь едва-едва соприкасаясь с другой бирюлькой.
— Начинай, но смотри, будь осторожен.
Андрей прикоснулся к выбранной дудочке, начал ее тихонько, затаив дыхание, отодвигать, но тут вся кучка почему-то шевельнулась и расползлась.
— Ага, попался, который кусался! — с детской радостью воскликнула Анна Францевна и захлопала в ладоши. А Андрей чуть не плакал от обиды. — Это непростая игра, — заметив на его глазах слезы, сказала Анна Францевна. — Тут нужны ловкость и умение, так что ты, мой мальчик, не расстраивайся. Ты погнался за легкой добычей, а на этой дудочке как раз и держалась вся кучка. Надо уметь выбрать и все рассчитать. Вот смотри, как делаю я. — Она прицелилась и быстрым, почти неуловимым движением одну за другой выудила из кучки четыре бирюльки подряд. На пятой все же споткнулась, потревожила кучку, и разочарованно проговорила — Теперь твоя очередь.
— А давайте снова, я тогда не умел, — сказал Андрей.
— Можно и снова, — согласилась Анна Францевна, собирая бирюльки, — но я тебе должна заметить, мой мальчик, что всякое дело, в том числе и игра, требует терпения и выдержки. Я понимаю, тебе очень обидно, что ты так сразу проиграл…
— Я больше не буду.
— Я знаю, что ты больше не будешь. Ты же у нас умный, интеллигентный мальчик. Все же позволь мне закончить свою мысль. В игре всегда и непременно кто-то проигрывает, а кто-то выигрывает, верно?
— Да.
— Значит, обижаться нельзя, — сказала Анна Францевна. — Сегодня выиграю я, что вполне естественно, а завтра, глядишь, выиграешь ты, и нам обоим будет радостно. В жизни вообще все так. Кому-то сегодня повезло, а кому-то завтра. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю, — кивнул Андрей. Может быть, он действительно что-то понял, но скорее, ему просто не терпелось продолжить игру. Это уж потом, спустя годы и годы, он по-настоящему поймет, что всегда и во всем кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает.
А играть в бирюльки он скоро наловчился и, случалось, обыгрывал Анну Францевну.
Как-то Евгения Сергеевна, придя за Андреем — пора было спать, — застала их за игрой. Понаблюдав за ними, она подумала, что вот уж поистине старый и малый занимаются чепухой, однако и порадовалась в то же время, что Андрей хоть чем-то занят и под присмотром, — все лучше, чем бродил бы в соседнем сквере, где собирается шпана.
— Хотите с нами? — предложила Анна Францевна. — Можно и втроем. Это, знаете, очень интересно и азартно. Мы с мужем часто играли.
— Спасибо, не хочется, — отказалась Евгения Сергеевна.
Ей было не до игры в бирюльки.
ОДНАЖДЫ поздно вечером, когда Андрей уже спал, кто-то постучался в форточку. Евгения Сергеевна сидела за швейной машинкой, перешивала Андрею штаны, но осторожный, какой-то — так ей показалось — потаенный стук услышала сразу. Вероятно, она ждала чего-нибудь подобного и поэтому была постоянно настороже. Она влезла на табуретку, не испытывая нисколько страха, и открыла форточку. В комнату влетел комочек бумаги. Она спрыгнула на пол и схватила этот комочек, уже догадываясь, что это может быть. Развернула и прочла: «Выйдите в сквер, сядьте на скамейку возле туалета. Там будет сидеть человек, у которого для вас есть известие».
