Начальник ЖЭКа молча смотрела на них.
— Ремонта не делали, а отрещевление налицо, — произнесла она наконец. — Но мы это еще проверим.
Федор Иванович и Любовь Евгеньевна переглянулись.
— Как? — в один голос спросили они.
Дубинина опустила глаза к бумагам, принялась ворошить их, и, немного подождав, они поняли, что прием окончен. Однако у самой двери настиг их ее голос:
— Комиссию назначим.
Так стали ждать они комиссию. Дыра тем временем расширилась, стала заметной. Вонь из нее прекратилась, перестал доноситься и голос Глотова. Осталась сама дыра. Словно черный глаз, смотрела она на супругов Шишовых. Федор Иванович постоянно чувствовал этот взгляд на себе. Несколько раз он пробовал закрыть дыру, но сделать это не позволяли ее размеры. Дыра стала большой.
Комиссия появилась на третий день. Раздался звонок в дверь. За дверью стоял длинный сутулый человек в кепке, похожий на водопроводчика.
— Комиссию вызывали? — сипло осведомился он.
— Вызывали, — в один голос отозвались Федор Иванович и Любовь Евгеньевна.
Человек, не снимая обуви, прошел в гостиную, огляделся.
— Которые трещины? — спросил он.
— Да вот же, — стали показывать они. — Вон, на потолке. И стены.
Человек сел на диван и стал из этого положения разглядывать потолок. Смотрел он долго.
— Это разве трещины? — наконец сказал он и закашлялся. Кашлял он долго. — Вот у других трещины — это да, — закончил он, прокашлявшись.
— У кого — у других? — сердито вопросил Федор Иванович.
— У людей, — сквозь зубы ответил человек и поднялся. — Осмотр, значит, произведен. О результатах сообщим.
— Это как же произведен? — возмутилась Любовь Евгеньевна. — А это вы видели? — и показала на дыру.
Человек мельком глянул в указанном направлении.
— Что же вы, гражданка? — произнес он, со смаком выговаривая слово «гражданка». — Кто ж на такое смотрит? Это же вентиляционное отверстие!
Федор Иванович и Любовь Евгеньевна оторопели.
— А почему его раньше не было? — воскликнул, справившись с собой, Федор Иванович.
— Было, было, — сказал человек, направляясь к выходу. — Внимательнее надо бы, граждане. Мы вас, значит, о результатах известим.
— Чувствую я, какие там результаты, — сказала Любовь Евгеньевна.
Ночью ровный невыразительный голос послышался Федору Ивановичу. Его даже не удивило, что голос, что-то зачитывающий, доносится из дыры:
— Слушали: жалобу Шишова Ф. И. на отрещевление. Постановили: трещин в квартире гр. Шишова не находить, дыру, образовавшуюся во исполнение ремонтных работ члена комиссии Глотова Н. М., признать вентиляционным отверстием, впредь обращаться с ним как с таковым.
Федор Иванович раскрыл было рот, чтобы возразить, но в это время из дыры выпал милицейский свисток. Он поднял его и громко засвистел. Из дыры полезла желтая рука. Федор Иванович понял, что сейчас свисток у него заберут, и засвистел еще громче. Рука сжалась в кулак, погрозила ему.
Он очнулся. Это был сон.
Повторяя «Глотов в комиссии! Глотов в комиссии!», он спустился за газетами. В почтовом ящике обнаружился конверт. Он распечатал его прямо на лестнице, стал читать, сразу пропустил заголовок «Протокол собрания комиссии ЖЭКа №…», впился глазами в состав комиссии. Фамилии Глотова там не было, и он с некоторым облегчением принялся читать дальше. Дальнейшее его не обрадовало. В пункте «Слушали» стояло: «Жалобу Глотова Н. М. по поводу повреждения имущества, другие вопросы.» В пункте «Постановили»: «Жалобу признать правомерной, возместить расходы за счет ЖЭКа. Другие вопросы принять во внимание.»
Брови Федора Ивановича вздернулись.
— Так мы, значит, «другие вопросы», — прошептал он с горечью. — Слава Богу, что хоть приняли во внимание.
Любовь Евгеньевна долго читала бумагу. Закончив, она подняла глаза на Федора Ивановича и произнесла:
— К Павлу Петровичу обращаться надо, Федя.
Федор Иванович вздохнул.
Павел Петрович Гутов был их бывший проректор. Несколько лет назад его пригласили на работу в мэрию, ведать там чем-то хозяйственным, чему никто особенно не удивился, — связи у Павла Петровича всегда были хорошие, всегда-то он мог все достать, кого-то пристроить, только обратись. Многие к Павлу Петровичу и обращались, в том числе, по слухам, сам ректор и его супруга. Не пользовался услугами Гутова один Федор Иванович. Ему, в общем-то, ничего такого не требовалось — квартиру он получил как заслуженный работник образования, машину тоже купил без труда, сын поступил и выучился сам, вот недавно кандидатскую защитил. Получалось, что ничего Федору Ивановичу от Гутова не нужно было, и Гутов поэтому проникся к Федору Ивановичу искренним уважением. Встречались — обязательно Гутов останавливался, куда бы ни спешил, о здоровье справлялся, обязательно спрашивал, не нужно ли чего. И неизменно Федор Иванович отвечал, что нет, благодарствует, ничего не нужно. Вот уж не думал, что придет время, когда ему от Гутова что-то понадобится.
Так что набирал номер Гутова он с тяжелым сердцем. Звонить пришлось по служебному — домашний свой номер Гутов никому никогда не давал. После короткого разговора с секретаршей в трубке раздался знакомый гутовский голос:
— Ба, Федор Иванович, вот ведь не ожидал!
Голос его был полон такой искренней радости, что Федору Ивановичу показалось, что Гутов действительно рад его слышать. Однако по рассказам он знал, что так Гутов разговаривает со всеми.
— Здравствуйте, Павел Петрович, — сказал он. — Звоню вот справиться о здоровье вашем …
Ему было мерзко выговаривать эти слова, но они сами выговаривались, словно без этого было нельзя.
— Здоровье прекрасное, — радостно сказал Гутов. — Все прекрасно. Как вы сами-то? Как почтенная Любовь Евгеньевна?
Гутов никогда не забывал ничьих имен.
— Потихоньку, — выдавил Федор Иванович, бросив взгляд на тревожно застывшую рядом жену. — Я вот, собственно, Павел Петрович…
Но тот уже все понял.
— Фе-одор Иванович! — с укоризной протянул он. — Ну что вы так-то, по телефону? Приезжайте прямо сейчас. Я на работе допоздна. Посидим, потолкуем.
Федор Иванович бросил взгляд на жену, та быстро кивнула.
— Где-то через час буду, — решительно произнес он.
— Вот и отлично, — обрадовался Гутов. — Ну, жду.
— Поезжай, Федя, — напутствовала Любовь Евгеньевна, когда он положил трубку. — Авось решится что-нибудь.
Федор Иванович вздохнул.
Приблизительно через час он был уже у здания мэрии. Кабинет Гутова помещался на втором этаже. Гутов встретил его, словно родного, даже приобнял. На столике уже их поджидал поднос с кофе и маленькими воздушными печеньями. Гутов не изменился — плотный, лысый, усатый, с многоопытными глазами.
— Вижу, что-то у вас, Федор Иванович, стряслось, — сказал он почти сразу же. — Вы никогда ко мне не обращались, и я, признаться… буду откровенен до конца… я ждал. Всем что-то нужно. Ко мне сейчас кто только не обращается. Откровенно скажу, помочь могу не всем. Но помочь все же могу, все же могу.
Он с улыбкой смотрел на Федора Ивановича, ожидая, что тот скажет.
Федор Иванович откашлялся и сказал:
— У меня, собственно, с соседом возникла проблема.
— Да?
— Да, с соседом. Ремонт он затеял, что-то перестраивал, стены растряс, так у нас вся квартира в трещинах.
Гутов наморщил лоб, будто что-то припоминая.
— А кто этот сосед? — спросил он, и Федор Иванович вдруг заметил в его голосе какое-то безразличие.
— Да бизнесмен один, — ответил он, внимательно наблюдая за реакцией Гутова. Тот отпил кофе из чашечки, поставил ее на поднос и переспросил:
— Бизнесмен? А фамилия его как? Я вам откровенно скажу — знаю всех без исключения бизнесменов в городе.
— Ну, такого Глотова вы знаете? — спросил Федор Иванович и увидел, что Гутов знает. Мало того, по глазам ли, по выражению лица, но Федор Иванович понял, что Гутов ничего сделать не сможет. И еще увидел Федор Иванович, что Глотов уже был здесь до него. Все это он сумел понять за пару секунд. Поэтому его не удивили слова Гутова:
— Не стану скрывать, что знаю. И довольно хорошо, ведь у нас с Николаем общее дело.
— Общее дело?
— Ну, партнеры мы, так сказать. По бизнесу.
— А я думал, — проговорил Федор Иванович, — что госслужащим запрещено заниматься бизнесом.
Гутов бросил на него изумленный взгляд.
— Так что же, что запрещено, — сказал он. — Откровенно вам скажу — сейчас им все занимаются, если, конечно, по уму. А так, ясное дело, запрещено.
— Так вы, значит, с Глотовым партнеры? — перебил его Федор Иванович. — Тогда мой долг предупредить вас — он очень непорядочный человек. Он может вас обмануть.
Гутов изумленно глядел на него.
