Кто-то может предать тебя, но ты сам… но ты сама… Не предавай себя!
Удержи себя от предательства… Не смешивай себя с грязью.
«Не дай мне утопить себя в этом болоте. Господи… Господи, помоги! Не дай мне теперь… не дай мне теперь… предать саму себя, Господи…» — думала Настя.
Настя вытерла слёзы и перестала причитать.
«Нет, нельзя. Нельзя. Нельзя. Надо… надо что-то делать!»
Настя, Настя! Конечно, ты ещё не успела разобраться в том, как интересно устроены в жизни некоторые вещи и явления.
Например, так бывает: иногда, чтобы избавиться от чего-то ужасного, необходимо вкусить этого «ужасного» — полной чашей.
Такой полной, чтобы переливалось через край.
Почувствуешь себя на грани своих возможностей, на исходе своих сил… Дойдёшь до последней ступени своей зависти, до края своей гордыни, до края своей тоски…
Вернее, не так. Бог подведёт тебя к этой грани, к этой твоей грани, чтобы ты увидел бездну, лежащую за ней…
И, как не стоит силой врываться в светлые двери, так не стоит переступать той самой, критической своей грани, к которой подведёт тебя Бог.
Conditio, sine qua поп. Первый курс, латынь. Условие, без которого нельзя.
Отойди, не переступай своей критической грани, и это сделает тебя мудрым.
И только после того, как ты отступишь от этой грани, — ты почувствуешь себя свободным.
Надо внимательнее посмотреть вокруг.
На Поливину: после чего она, наконец, говорит своё «простите».
На Ипатьеву: после чего она сама уходит от Серёжки.
На весь мир…
Надо быть внимательнее…
Надо разглядеть тот край, который у каждого свой…
Conditio, sine qua non.
Спасибо, Господи.
«Не смешивай сама себя с грязью. Не топи себя в болоте. Не предавай сама себя!» Казалось, что эти слова просто появились сами. Это был — как бы ответ. Ответ оттуда, с небес.
Настя не думала, а смотрела на эти слова со стороны. Потом она протянула руки к этим словам, потрогала их, погладила их, и приняла их в самую глубину своего сердца.
Что-то изменилось там, внутри…
Настя встала и подошла к окну.
«До конца… Я себе верю, и пойду до конца. Пойду до конца, даже если там, впереди, не ждёт меня хорошего ничего. Я просто буду знать, что я не от тоски в угол забилась, а до конца пошла. Не в болото с тоски я упала, а пыталась построить переправу. Или мостик…»
Настя представила себе это болото, и эту переправу — тоненький деревянный мостик, пролегающий через тьму.
И Настя улыбнулась.
«И даже если не получится ничего — всё равно это будет не от трусости моей, не от сомнений, не от тоски. А от чего? От Бога, наверное. Но не от тоски!»
Насте показалось, что Костик улыбается ей в ответ.
«Я люблю тебя, и я себе верю — мысленно сказала Настя Костику. — Я верю! Господи, помоги!»
Господи, помоги нам! Даже если мы не знаем Тебя, и не верим Тебе… Вернее, думаем, что не знаем, и думаем, что не верим.
Помоги нам, Господи!
Помоги нам, когда мы горды и заносчивы. Когда мы лживы. Когда навязчивы и завистливы.
Помоги нам, Господи, когда мы — тоскливы и слабы.
Дай нам мудрости, Господи! Помоги нам разглядеть, для чего Ты ставишь нас в наши неразрешимые ситуации.
И для чего Ты заставляешь нас смеяться и плакать.
Помоги нам понять, для чего Ты заставляешь нас переживать все наши немудрёные, и мудрёные истории.
Истории нашего детства, истории нашей любви, истории нашей жизни…
И Настя встала со стула, поправила свою чёрную кофту, пригладила перед зеркалом свои непокорные волосы.
Потом она повернулась, и спокойно спросила Зинку:
— Сколько стоит билет до Североморска?
Освободившись от своей подруги, а вернее, освободившись от своей зависти, Зина Ипатьева расцвела и похорошела. Она быстро вышла замуж — в середине шестого курса.
Вышла за курсанта из военно-медицинской академии, с которым познакомилась на танцах в общежитии.
Прошла с ним все тяготы его службы. Работала и в госпиталях, и в поликлиниках.
Родила сына, назвала его Сергеем. Не в честь любви — в честь дружбы.
И всю жизнь — благодарила Бога, и всю жизнь караулила себя, чтобы не начать снова завидовать — чему-нибудь, или кому-нибудь.
Танька Макарова вышла замуж за одноклассника, уже когда институт закончила. Вышла за простого, работящего парня. И работала участковым врачом в своём родном городе. Долго работала. Наверное, и сейчас работает.
Трое детей родилось у Таньки Макаровой — старшим был сын, а потом появились две девочки, близняшки.
Святослав снова промелькнул в её жизни, когда сыну было года четыре. Мать Святослава позвонила Танькиной матери. Она спрашивала, замужем ли Танька. Может ли Танька приехать и помочь Святославу.
Потому что Святослав спивался. Он так и не нашёл себя, не нашёл применения своим недюжинным способностям.
Поплакала Танька, а утром встала, и повела сына в сад, а сама — на работу пошла.
А в выходной — пошла в церковь, как всегда. И свечу поставила, за здравие раба Божьего Святослава.
Ставила Танька, а вернее, Татьяна Петровна, в жизни своей много, много свечей. За всех своих близких, за всех своих больных и за всех своих старых друзей.
За всех тех, кто проходил по её жизни, как кометы проходят по небосводу. Оставляя на этом небосводе — либо дымный, либо сияющий след.
Сын Таньки Макаровой почему-то мечтал о море, с самого детства. И убежал из дома в мореходку. И побывал потом во многих странах, и ходил по многим морям.
Приезжая домой, сын всегда садился на кухне и рассказывал матери обо всех этих далёких странах, о тропических морях и о портовых городах, полных экзотики.
И Таньке казалось, что она сама была в этих далёких странах — так, как мечтала когда-то, в юности.
А в реальной жизни — выезжала Татьяна Петровна только по грибы, в соседний лес. И то — не надолго. Потому что отбоя не было ей от больных — ни днём, ни ночью, ни летом, ни зимой.
Постоянно звали Татьяну Петровну к больным. И сейчас зовут. И она встаёт и идёт — не думая ни о своей усталости, ни об их благодарности. Вот так.
Раиска вышла замуж на пятом курсе. Её, можно сказать, сосватали. Родители познакомили Раиску с будущим мужем, и Раиска не противилась. И уехала заканчивать институт поближе к дому. В свою любимую Одессу.
Далее история её теряется, и пропадает во мгле. Наверное, всё у неё хорошо. Наверное.
Наташка… Наташка долго болела. На шестой курс вернулась после академического отпуска, пропустив год. Закончила институт — еле-еле, и вернулась домой.
И когда Серёжка приехал в отпуск… Через два года после этой истории…
Он пришёл домой к Наташке и снова предложил ей свою руку, и своё сердце. Предложил во второй раз.
И Наташка приняла предложение. Было ли это его слабостью? Было ли это её новsv враньём, из-за нежелания быть одной? Пусть каждый решает, как хочет.
А может быть, это и было их любовью? Той самой, зрелой, выстраданной любовью, которая бывает только после тяжёлых испытаний. После того, как люди заглянули за край…
Через три года, после второй свадьбы, у них родился сын. Чтобы родить сына Наташке пришлось всю беременность лежать в больнице.
Мальчик родился очень слабым, недоношенным, но без пороков развития. Мальчик выжил. Родители назвали его Иваном.
Стала ли Наташка главврачом, или завотделением?
Я думаю, что это не так уж и важно.
Или нет?
Настя попала в хирургическую группу и закончила институт — хирургом. Ей нашлась работа в морском госпитале — там, под Североморском, по месту службы мужа.
Великого хирурга не вышло из Насти.
После родов первого сына ей пришлось перейти на работу в поликлинику — на работу без ночных дежурств.
После того, как родился второй сын, а муж стал капитаном второго ранга, Настя прошла неожиданную специализацию — по психиатрии с психотерапией. И стала работать с трудными подростками.
С течением лет ей становилось всё более понятным, что многие болезни людей можно остановить задолго до того, как хирург возьмёт в руки скальпель.
Да, так. Пытаясь добраться до первопричины болезней, Настя перебралась к поискам первопричины всего происходящего. Она перечитала горы книг.
Настя поверила в Бога. Теперь уже — всей полнотой и всей надёжностью веры, на какую была она способна. Вера горела в её сердце — ровным, спокойным и неугасающим огнём. Ровным, величественным и спокойным огнём, напоминающим дыхание. И Настя верила этому огню — без страха и сомнения.
Из старшего сына Насти и Костика получился, впоследствии, очень хороший хирург. Младший же, Максимка, был весь в отца. И поступил в военно-морское училище.
Да, вот ещё что.
