Стало совсем обидно. «Мало того, что этот с утра со своим идиотским смешком, так еще и совсем сопляк шалавой обзывает!» — слезы брызнули из глаз. «Да что за день такой? Сговорились все против меня, что ли? Шалава… я тебе покажу шалаву!»
Тронув с перекрестка свою «Мазду», пристроилась к этому джипу — как говорят, села на хвост. Видно было, как парень обеспокоенно поглядывал в зеркало. Первая мысль была треснуть ему в зад, — а там хоть трава не расти! Но расстроенное женское сердце хотело другой мести.
Наконец-то джип свернул в сторону парковки магазина. Встав неподалеку от него, хотела выскочить и нахлестать этого хамоватого молокососа по темным квадратным очкам складным зонтиком, лежащим на заднем сиденье. Но парень, щелкнув электронным замком, уже стал подниматься по ступенькам в магазин. Уезжать просто так не хотелось, и тут ее взгляд привлек очень пожилой мужчина, сосредоточенно ковырявшийся в своих стареньких «Жигулях». Он подкручивал длинной тоненькой отверткой карбюратор, настраивая его, как музыкант — на слух.
— Мужчина, дайте, пожалуйста, отвертку на секундочку, — попросила Вера.
Владелец «Жигулей» обернулся и с некоторым удивлением протянул отвертку.
— Ну и женщины пошли… — улыбнулся он. — И машины водят, и ремонтируют сами…
Провожая взглядом хорошо одетую даму, мужчина улыбался: «Эмансипация…» и приготовился смотреть, что же та будет делать с его отверткой.
Но у дамы не было намерений починять мотор в своем автомобиле. И хозяин инструмента, вытаращив глаза, в каком-то ступоре наблюдал, как эта приличная на вид дама стала с садистским выражением лица погружать отвертку в боковины шин стоящего неподалеку джипа.
Тихое шипение из дырочек постепенно выпускало пар разгоряченного сознания обиженной Веры. Обойдя джип, она вернулась к ошарашенному владельцу старых «Жигулей», который, не проронив ни слова, наблюдал за ее занятием, сунула отвертку старику в руки и, выдернув из них тряпочку, чтобы вытереть свои, сказала всего одно слово:
— Спасибо.
Настроение стало понемногу подниматься. Вера даже усмехнулась, представляя, как тот парень выйдет из магазина и подойдет к свой машине. «И-и-и-х! Ничего, теперь-то хоть маленечко попотеешь!» — довольно произнесла она вслух, разгоняя свою машину по проспекту.
Включила радио, из динамиков понеслась танцевальная музыка. В паузе между песнями голос молодой девушки стал приглашать посетить магазин на Красноармейской: «В нашем магазине имеются одеяла из холлофайбера… подушки пуховые, подушки перьевые…».
— Ага, перьевые… полные перышек… из чьих-то сердец. Я тебе устрою… и каменное сердце увидишь… рад не будешь… — бормотала Вера. Огонь мести, вырвавшись наружу, уже не хотел затихать.
Влетев в квартиру, не разуваясь, схватила трубку и быстро нащелкала номер.
— Евгений Михайлович?
— Да.
— Я хочу расторгнуть с вами договор, меня не устраивают ни сроки, ни качество вашей работы!
— Хорошо… как скажете…
— Если вы считаете, что вам полагаются какие-то деньги, учтите — с меня вы ничего не получите. Можете жаловаться, судиться… как хотите…
— Я не буду судиться, — спокойно ответил Евгений Михайлович и положил трубку.
Но успокоения этот разговор не принес, хотелось, чтобы он перезвонил ей и просил, даже умолял, не увольнять его. Часа через два раздался звонок. «Я так и думала», — зло обрадовалось Вера.
— Мама! Мы с Андреем поругались с утра… я его выгнала… насовсем, — послышался заплаканный голос дочери.
— Ну, раз так… в понедельник я поищу тебе хорошего адвоката…
— Какого адвоката! — перебила дочь. — Я же люблю его! Я думала — ты хоть посочувствуешь… — и послышались короткие гудки.
Время шло, но никто больше не звонил. Как назло, к вечеру начала мучить совесть.
«Ладно, этому придурку шины проколола, а с Евгением за что я так? С другой стороны — незачем так над начальницей смеяться, возомнил себя неизвестно кем… Хотя какая я ему начальница… Он ведь на вольных хлебах — пришел, отдал, получил. Да и смеялся наверно из-за того, что удивился, когда я позвонила. Но ведь должен понимать, что нельзя смеяться над женщинами… судиться, видите ли, он не будет — какие мы благородные и гордые…» — в Вере без конца боролись обида и разум.
Стремясь как-то развеяться, включила ноутбук и решила заняться просмотром просторов интернета. Первым попался сайт с изображением Семенович. «Её титьки популярней в десять раз, чем она сама», — с раздражением закрыла страницу.
«Интересно, а Нестеров есть здесь где-нибудь?» — подумалось Вере. Набрав в поисковике имя и фамилию, она с удивлением нашла его авторскую страничку. С экрана монитора смотрел на неё все тем же проницательным взглядом Нестеров, но гораздо моложе. В небольшой аннотации сообщал о себе, что пишет и стихи, и прозу.
— И стихи легкомысленные, и прозу наверно такую же пишем… — с некоторой издёвкой произнесла вслух Вера и открыла первый же попавшийся рассказ «Бурьян в огороде». — И в голове у тебя, похоже, сплошной бурьян и перья…
Начав читать, постепенно полностью погрузилась в рассказ…
За столом, неспешно уминая завтрак, сидели отец и сын. Жили они уже давно вдвоем, и, как чаще всего бывает в таких семьях, завтрак представлял собой обычную спартанскую трапезу в виде колбасы, хлеба и чая.
— Папа, я хочу мать увидеть, — произнес сын.
Отец удивился, долго смотрел на сына и ответил не сразу.
— А зачем тебе? Столько лет прошло уже. Я думал, ты давно забыл.
— Не знаю, как объяснить. Через две недели в армию заберут и сердце подсказывает, что надо увидеть ее. Снилась она. Все пытался лицо ее разглядеть, но так и не получилось. Попытался поближе подойти — и проснулся. Я совсем забыл, как она выглядит.
Отец вздохнул, недовольно покачал головой.
— Как хочешь, Гена. Я бы еще ее столько же не видел. Даже адреса не знаю, знаю только, в какую она деревню уехала. А жива или нет, кто знает… больше десяти лет прошло, ни разу о себе знать не давала.
— А может, и жива? Как ты не можешь понять, все равно мать, и я хочу встретиться с ней… — продолжил сын уже более упрямо.
Отец опять тяжко вздохнул, почесывая бровь.
— Мать… хотя есть в этом резон какой-то…пусть посмотрит…пусть…
Отъехав от автовокзала, старенький «пазик» устремился в одну из деревень района. Генка, сжимая пакет с продуктами и подарками, смотрел в окно. Мать он вспоминал редко и почти забыл ее. Все воспоминания почему-то были связаны с клопами и с каким-то волосатым парнем. Когда он приходил к матери, Генку все время выгоняли на улицу, хотя он и сам порой, извертевшись ночью на кровати, выходил и ложился спать на скамейку.
Остальное в памяти сохранилось слабо, он даже тот пожар не помнил. Хорошо отпечаталась только больница и боли в руке от ожога. Потом появился отец, приехавший из Свердловска. Привыкал к нему долго, хотя тот и был добрым, но только через несколько лет перестал казаться Генке чужим. А мать он больше никогда не видел. Отец не любил о ней рассказывать, сказал только, что познакомился с ней в Прибалтике, а потом привез сюда; и только единственная мятая фотография напоминала Генке о родившей его женщине.
Автобус уже подъезжал, и его начал трясти нервный тик, стало немного зябко, хотя на улице было жарко. Появился страх, что не найдет матери, а как встретит — в эту минуту его не волновало.
Дом нашел без труда: местные жители, охотно показывали направление, куда надо было идти, и фамилию её почему-то все знали.
Галина жила в бревенчатом домишке, покосившемся и почерневшем от времени. Огород, поросший бурьяном, резко контрастировал с соседскими аккуратными грядками.
Поднявшись на крыльцо, Генка толкнул дверь. Дверь оказалась незапертой, стукнув по ней два раза, свободно вошел в дом. Комнату обволакивала синеватая темень и едкий запах. Лежащая на кровати женщина, укрытая старым ватным одеялом, подняла голову.
— Галина Миронова? — спросил Генка с дрожью в голосе. Между единственной фотографией, оставшейся у отца, где он еще грудничком сидит на руках у красивой белокурой девушки, и этой женщиной с растрепанными волосами и следами неблагополучной жизни на лице ничего общего не было.
— Да, это я…
— Я Гена… Миронов Гена, сын ваш…
— Гена? Откуда? — откинув одеяло, вскочила и села на кровати. В глазах мелькнули испуг и удивление.
— Из дому приехал.
— Ты приехал? Зачем…? Даже не знаю…. Ты проходи…такой большой уже вырос… — засуетилась она, приглашая сесть.
Генка сел, Галина бросилась раскрывать шкафчики, явно соображая, чем бы его угостить. Видел, как она нервничала, старалась не смотреть ему в глаза. Не так он представлял себе эту встречу. Казалось, будет много эмоций, слез, но… ничего кроме чувства неловкости от явления неожиданного гостя.
